Дебора Тернер - Гавайская рапсодия
Сидней подошел к подносу, стоявшему на краю стола.
- Похоже, вам не помешает выпить.
- Нет, спасибо. - Констанс немного замялась, потом быстро заговорила, словно боясь передумать:
- Я вовсе не хотела лезть в ваши с Джастин отношения. Точнее, я полезла не в свое дело... Извините. Вы правы, это меня не касается.
- Но я, - немного отчужденно проговорил Дрейк, - понимаю ваше любопытство. И даже разделяю его. Поэтому и я расспрашивал вас о мистере Кларке. Наверное, это одно из проявлений нашего странного и внезапно возникшего влечения друг к другу. - Он открыл холодильник и сказал:
- Здесь есть лимонад.
- Лимонад подойдет, спасибо, - ответила она.
Дрейк подал ей стакан с напитком. Констанс сделала несколько глотков и подумала о том, что не должна находиться здесь.
- Мы даже хотели пожениться, - неожиданно продолжил Дрейк. - Но потом передумали.
- Почему? - Взглянув ему в лицо, Констанс поняла, что не получит ответа на этот вопрос. Но она и не желала больше ничего знать. Сама мысль о том, что Сидней собирался на ком-то жениться, приводила ее в отчаяние.
Ты слишком увлеклась, сказала она себе, а вслух спросила первое, что пришло на ум:
- А почему Тим Карсон так вас ненавидит?
- Потому что я родился в богатой семье, а он - в бедной.
- Ну что вы, - возразила Констанс. - В Австралии это играет не слишком большую роль. Я хочу сказать, что теперь вы оба на дипломатической службе и соответственно на одном социальном уровне.
- Деньги имеют значение везде в мире, - цинично сказал он. - Кроме того, для неприязни есть еще одна причина. Я получил должность, о которой мечтал он. И Карсон не верит, что он сам виноват в том, что не получил ее. Он считает, что я воспользовался своими знакомствами, чтобы обойти его. Такая позиция удобна для него.
- Понятно. - Лимонад оказался сладким и холодным. Она сделала еще глоток и сказала:
- Мне кажется, он опасен.
- Возможно. Но я его не боюсь. Еще бы. Констанс не удержалась от колкости:
- Вы, похоже, ничего не боитесь! Кстати, он действительно не испугался Джима с его пистолетом. Тогда Дрейк просто воспользовался своими навыками, чтобы отвлечь его, и проделал это профессионально и уверенно.
- Вот тут вы ошибаетесь, - спокойно возразил он. - Ничего не боятся только идиоты.
Констанс снова пригубила лимонад и спросила, как она надеялась, довольно небрежно:
- А чего боитесь вы?
Он улыбнулся властной, но невеселой улыбкой.
- Потерять над собой контроль.
- Значит, самоконтроль для вас самое главное в жизни. Почему-то меня это не удивляет. - Ее голос звучал непринужденно.
- А чего боитесь вы?
- Хотите правду за правду? - Она собралась было дать какой-нибудь расплывчатый ответ, но передумала. Ведь он-то сказал ей правду. - Боюсь быть брошенной, - удивляясь самой себе, ответила она.
Воцарилось молчание.
- Наверное, это потому, что ваши родители умеряй, - сказал Сидней. Видимо, ребенок в этом случае чувствует, что его тоже некоторым образом бросили.
Испугавшись, что сказала слишком много, Констанс недовольно посмотрела на него.
- Вы доморощенный психолог, да?
- Да нет, просто у меня есть здравый смысл. - Он говорил спокойно, даже сочувственно, как будто понимал, почему она так не хочет, чтобы проникли в ее душу.
Констанс поставила стакан с лимонадом. Она понимала, что не из-за бокала шампанского перед обедом сейчас по ее жилам быстрее бежит кровь и она чувствует себя так, словно ее околдовали сирены.
- Мне пора, - осторожно сказала она и встала.
Его серые глаза смотрели тепло и внимательно.
- Я провожу вас.
Дрейк открыл ей дверь и пошел рядом с ней по коридору. Выйдя из здания, они зашагали по мощенной кирпичом дороге. По краям дороги росли цветущие старые мирты и огромные камелии.
Констанс думала о том, что видит сейчас Сиднея в последний раз. От этой мысли внутри все заныло и она разволновалась.
- Я хочу пройтись по пляжу, - сказал Дрейк. - Пойдете со мной?
Констанс знала, что должна отказаться.
- Да, - сказала она, не раздумывая ни секунды.
Он пошел прямо по траве, между деревьев, в сторону пляжа. Вскоре под ногами у них заскрипел песок. Констанс остановилась и сняла туфли. Вокруг никого не было.
- Отвернитесь, - попросила она.
Дрейк покорно отвернулся, и Констанс стянула свои нейлоновые чулки и засунула их в туфли.
- Все.
Дрейк повернулся, непринужденно взял ее за руку и повел по широкой дорожке между дюн.
- Почему вы никогда не возвращались в Австралию? - спросил он.
- Если честно, мне не хотелось. Они молча прошли еще немного. Затем Сидней сказал:
- Вы, кажется, не любите эту страну.
- Просто там у меня никогда не было дома, - пробормотала Констанс.
- Ваша тетя не любила вас?
Закусив губу, Констанс искоса посмотрела на него. В прохладном свете луны четко вырисовывался его властный профиль.
- Я ей была не нужна, - удивляясь себе, ответила она. - И я не могу ее за это винить. Нам обеим было нелегко.
- Она по-прежнему живет там?
- Она умерла, когда я была в Японии. - И, прежде чем он успел задать еще один вопрос, Констанс спросила:
- А вы? У вас большая семья?
- Есть двоюродные братья и сестры, - ответил он. - А родных нет.
- Кажется, мы оба оторваны от этого мира.
- Оторваны? - Его голос звучал спокойно и задумчиво. - Значит, вот как вы себя видите? Одинокой и потерянной?
- Нет, конечно нет, - поспешно ответила она, понимая, что ее словам недостает искренности. Заинтересовавшись раковиной, лежавшей в песке, Констанс наклонилась, чтобы он не мог видеть ее лица. - Ничего подобного, - наигранно веселым тоном сказала она. - У меня есть друзья, есть любимая работа, есть свой дом, будущее, наконец. Я просто неудачно выразилась.
- Вы скорее проговорились. Констанс тоже хотела узнать о нем все.
- А что вам больше всего нравится из того, чем вы занимаетесь?
Он чуть пожал широкими плечами и без колебаний ответил:
- Мне нравится, что пусть немного, но я меняю этот мир. К тому же, должен признаться, мне нравится занимать ум труднейшими задачами и находить их решения.
- Ваша работа не обманывает ожиданий?
- У меня и не было никаких иллюзий, - сухо сказал он.
- Где вы работали?
- Сначала в Австралии, потом в Лондоне. - И он принялся рассказывать об Австралии.
Констанс подумала, что ничего не может быть чудеснее, чем вдыхать прохладный морской воздух и слушать Сиднея, который рассказывает ей о том, как жил в Австралии. Она словно его глазами увидела эту огромную солнечную страну.
Затем они говорили о Лондоне. Констанс втайне обрадовалась, когда выяснилось, что в этом городе им понравилось одно и то же. Когда Констанс заявила, что современное искусство оставляет ее равнодушной, Сидней засмеялся и стал говорить о Галерее Тейт в Лондоне. Констанс хотелось, чтобы их прогулка никогда не кончалась.
Но, конечно, это было невозможно. Прогулка кончилась, и самым нелепым образом. Констанс смотрела на своего спутника, а не под ноги. Она оступилась, и Сиднею пришлось подхватить ее, чтобы она удержалась на ногах.
У нее перехватило дыхание, когда к ней на мгновение прижалось его стройное крепкое тело. Она тут же вспыхнула от желания, затуманившего рассудок.
Дрейк отчетливо понял, что с ней происходит. Его глаза прищурились и блеснули из-под темных ресниц. Его тело словно проснулось и по-мужски откликнулось на женский призыв.
- Черт, - сказал он. Потом наклонился и поцеловал ее.
Если бы он не сделал этого, Констанс смогла бы сохранить самообладание и чувство собственного достоинства. Но в то мгновение, когда его губы коснулись ее губ, Констанс растерялась, полностью отдаваясь его поцелую и тем чувствам, которые только он мог пробудить в ней.
Их поцелуй был долгим и страстным. Констанс забыла о том, что не должна позволить себе привязаться к Сиднею, и о том, что этот человек может быть для нее опасен. Она забыла обо всем на свете, кроме мучительной радости, которую доставляло ей прикосновение его губ. Но тут вдруг Сидней поднял голову и сказал хриплым и прерывистым голосом:
- Нет, это невозможно.
Он даже не знал, насколько это невозможно. Констанс не могла прийти в себя, она медленно и осторожно провела языком по его шее, там, где пульсировала жилка, и почувствовал вкус мускуса, вкус мужчины, вкус его, Сиднея.
- Да, я знаю, - протянула она. - Это совершенно невозможно.
Дрейк с придыханием вполголоса рассмеялся, нежно взял ее за подбородок и повелительно сказал:
- Тогда прекрати это, девочка моя.
- Почему? - Ее ресницы опустились, спрятав глаза. Она не отдавала отчета тому, что делает, что говорит, она потеряла всякую власть над собой... - Ты сказал, что это невозможно, и я согласна с тобой...
Ей самой эти слова показались чужими, словно их произнесла не она, а какая-то другая женщина. Это должно было напугать ее, но Кон-станс не почувствовала страха; напротив, она была в восторге, так как видела, что Дрейк возбужден не меньше, чем она.
