Джулия Баксбаум - Ненависть
Путь на Аркадельфию представляет собой прямой бросок по хайвею, и мы едем с опущенными стеклами. Я наслаждаюсь отсутствием привычного оркестра фоновых шумов; здесь не слышно автомобильных сигналов, топота тысяч ног, загружающихся и разгружающихся грузовиков. Пустынный ландшафт, по которому пролегает дорога, можно описать, только перечислив, что здесь отсутствует.
В этом мире нет ни небоскребов, ни супермаркетов. Мы проезжаем целые мили, не встречая других машин, не говоря уже о «Макдоналдсах». Вокруг лишь земля, коричневая и комковатая, с редкими растениями, — причем обязательно колючими, — виднеющимися на горизонте. На пустой дороге только мы с Карлом, наши руки свисают из окон, и встречный ветер отталкивает их назад.
Наконец мы покидаем шоссе и заезжаем на парковку гостиницы «Хэмптон-Инн». Обычно одной из немногих привилегий в моих командировках является возможность останавливаться в пятизвездочных отелях вроде «Ритц» или «Фор сизонс», в которые бы я, разумеется, и не сунулась, если б мне пришлось оплачивать счет самой. Но похоже на то, что это единственная гостиница в Аркадельфии, и альтернативой является только «Мотель № 8»[13]. Боюсь, что после этой поездки моя коллекция одноразовых упаковок шампуней не пополнится, мне не придется спать голой под простынями стоимостью семьсот баксов за комплект и, как это ни печально, я не смогу заказать себе еду в номер, чтобы уклониться от ужина с Карлом.
Мы входим в гостиницу, бетонный прямоугольник, который с таким же успехом мог быть и зданием младшей средней школы. И пахнет здесь соответственно, как будто рядом расположен кафетерий, торгующий гамбургерами и жареной картошкой. У мальчика за стойкой зачесанные назад лоснящиеся волосы, табличка на груди с надписью «Боб» и жуткие угри на лице, на которые трудно не пялиться. Над верхней губой у него пробивается небольшой пушок, некий предвестник будущих усов. Его брюки болтаются очень низко, демонстрируя всем, что он носит длинные трусы от Келвина Кляйна; эта информация — какое нижнее белье предпочитает Боб — меня немного смущает.
— Добро пожаловать в «Хэмптон-Инн», — приветствует он нас.
— Бронь на имя Мак-Киннон. — Голос Карла снова звучит официально и надменно.
— Один двуспальный номер, так? — спрашивает Боб. Карл ничего не отвечает, вдруг увлекшись чисткой ногтей.
— Хм, нет, — возражаю я. — У вас должны быть забронированы две комнаты.
— Дайте-ка я тут быстренько взгляну-у-у, но, похоже, что во всей системе у нас только одна бронь, — заявляет Боб. Он медленно нажимает на кнопки своей клавиатуры, не обращая внимания на звонящий телефон.
— О’кей, нам нужны две комнаты, независимо от того, что там у вас забронировано. Пожалуйста. — Я стараюсь говорить твердым тоном, который должен означать: «это обсуждению не подлежит». Он еще что-то печатает, потом, видимо, прокручивает на экране список.
— Ничего не могу поделать, маленькая леди. У нас все занято. Сейчас в округе проходит ярмарка, — отвечает Боб.
— Но для меня же бронировали номер, — настаиваю я.
— Нет, ничего не могу поделать, маленькая леди, — повторяет Боб.
— Вы, похоже, не понимаете. Нам нужны две комнаты. У меня есть бронь. — Я пытаюсь как-то привлечь внимание Карла. Почему он не помогает мне? Где его черная карта «Америкэн Экспресс»? Я чувствую, что изменяю себе, ведь моя первая реакция — почему-то не злость, а слезы, что, впрочем, неудивительно после «маленькой леди» от Боба и «детки» от Карла.
— Это неприемлемо, — утверждаю я, подражая тому, как разговаривал Карл сегодня рано утром. Боб тихонько хихикает. Он ни капли меня не боится.
— Простите, но в моем компьютере указано, что у нас забронирован только один номер с двуспальной кроватью «королевского» размера, — говорит Боб и поворачивает монитор в мою сторону. Чтобы заглянуть в него, мне приходится встать на цыпочки и перегнуться через стойку.
— Смотрите, здесь есть примечание, что вы специально просили «королевскую» кровать, а не две двуспальные, — показывает Боб. — Я тут ничего не могу поделать. — Мое смятение мгновенно превращается в ярость. Я поднимаю глаза на Карла, который до сих пор в разговор не вмешивался, и вижу, что он рассматривает брошюру библиотеки Клинтона.
— Карл? — Я по-прежнему не теряю надежды на его помощь и на то, что он не подстроил все это специально, что это его секретарша все перепутала. Кричать на портье бессмысленно: ответом снова будет лишь презрительный смех. Даже издевательский. Карл просто игнорирует меня, увлеченно рассматривая снимок, на котором Клинтон запечатлен с группой «Флитвуд Мэк»[14].
— Мне нужно поговорить с вашим менеджером, — угрожаю я.
— Я и есть менеджер, — отвечает Боб и улыбается. Похоже, он получает удовольствие от нашей маленькой схватки, ему нравится ставить на место эту самоуверенную дамочку с Севера. По возрасту я вполне гожусь ему в матери. — Простите, но, как я уже говорил, я здесь ничем помочь не могу.
— А как насчет «Мотеля № 8»? — спрашиваю я. — У вас есть их номер телефона?
— Все забито. Они сами посылали к нам тех, кого не смогли принять, — говорит Боб, и в его голосе звучит гордость за то, что он работает во втором по популярности гостиничном учреждении Аркадельфии.
— Да ладно, Эм. Не переживайте, — вмешивается Карл, засовывая брошюру в задний карман брюк. С каких это пор он называет меня «Эм»? — Боб, мы сумеем как-то устроиться вдвоем. Большое дело, верно? Мы ведь взрослые люди. — Карл подмигивает Бобу, и тот быстро сует ему какие-то ключи. Я не знаю, что сказать, но понимаю, что проиграла. У меня не осталось выбора. Протестуя дальше, я бы выглядела совсем по-детски, а Карл далеко не глуп и не признает, что это была не просто ошибка. Я пытаюсь сохранить хотя бы остатки своего достоинства.
— Нам потребуется раскладушка, — говорю я; Боб бросает на меня взгляд, потом просовывает пальцы под резинку своих трусов от Келвина Кляйна и подтягивает их еще выше.
— Понятное дело, — изрекает он, и становится ясно, что пока он не сменится, никакой раскладушки у меня не будет.
Еще через четыре часа, как раз посреди процесса снятия показаний, я понимаю, что дела обстоят еще хуже. Я не взяла с собой пижаму.
* * *Дышать глубоко. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Здесь находится судебный секретарь, который записывает каждое слово, поэтому любое мое заикание или заминка будут внесены в протокол для потомков. Забудь на время обо всех неурядицах с гостиницей. Сосредоточься на показаниях. Сделай свою работу. Представь, что ты профессионал. Ты и есть профессионал.
Нас усадили за длинный прямоугольный раздвижной стол, который с трудом помещается в квадрате этой душной комнаты. Спинки наших стульев трутся о стены, наши колени касаются коленей соседей. Я точно не знаю, почему адвокаты истца привели нас именно сюда; судя по тому, что мы видели, проходя через их офис, места там, похоже, предостаточно. Возможно, это какой-то трюк, чтобы оказать на нас психологическое воздействие?
Мистер Джонс сидит напротив меня и послушно, даже почтительно отвечает на вопросы. На нем толстые пластмассовые очки в коричневой оправе, низко опущенные на щеки; рукава его спортивной куртки на несколько сантиметров выше запястий. Он обращается ко мне «мэм» и часто кивает, как бы подчеркивая свою готовность сотрудничать.
Я смотрю в свои заметки и стараюсь сосредоточиться. Я задаю ему ряд якобы ничего не значащих вопросов, но при этом мысленно строю фундамент для моего итогового судебного ходатайства. Карл хочет, чтобы я шла типичным путем обвинения самого потерпевшего. Моя задача состоит в доказательстве того, что, помимо воды, загрязняемой «Синергоном», в данной ситуации присутствуют десятки других факторов, которые могли вызвать рак у миссис Джонс.
— Сколько весила ваша жена, мистер Джонс?
— Сто тридцать килограммов.
— Доктора никогда не советовали ей сбросить вес?
— Протестую, это к делу не относится.
— Вы можете отвечать, мистер Джонс.
— Советовали.
— Она следовала этим рекомендациям?
— Нет.
— Она посещала спортивный зал?
— Нет.
— Делала ли она физические упражнения?
— Нет. Она всегда говорила, что живем мы только раз. Жалко тратить время на упражнения.
— Она курила?
— Да. Но бросила. После рождения маленькой Сью Энн она спрятала свои сигареты. Это остановило ее.
— А как долго она курила?
— Пятнадцать лет.
— Что представлял из себя обычный завтрак в вашей семье, когда ваша жена была жива?
— Яичница с беконом. Иногда с колбасой.
— Правда ли, что Каддо-Велли славится своими поджаренными батончиками «Марс?»
— Да, мэм. Вы обязательно должны их попробовать, пока вы здесь.
