Лиза Бингэм - Сладостный вызов
Брэм недоверчиво уставился на Кейси.
— В таком случае, ты ее не разглядел.
В ответ Кейси хихикнул.
— Как будто я мог! Ты бы мне перерезал глотку, если бы я стал слишком пялиться на нее.
Брэм прищурился.
— Не обманывай себя, парень, — мягко сказал Джим. — То, что ты чувствуешь к ней, совсем непохоже на ненависть.
— Она предала меня.
— Да. И ты постоянно возвращаешься к этому в мыслях. — Он усмехнулся. — Но я уверен, что пока твоя голова занята этим, другая часть твоего тела вряд ли предается воспоминаниям. Так почему же ты послал за мной?
Дела. О них еще не было сказано ни слова.
— Ты мне нужен, чтобы некоторое время присматривать за ней.
Кейси нахмурился.
— Я думал, ты приказал ребятам идти впереди и вернуться к ночи.
— Я так и сделал. Но у меня есть еще кое-какие дела — собрать некоторые очень важные вещи — и я нуждаюсь в человеке, который посмотрит за Маргаритой, а остальных я пошлю охранять комнату с багажом.
— Личное…
— Ты мне поможешь? Или я попрошу Джеймса?
— Нет, нет. Я помогу.
— Прекрасно.
Брэм почти уже спустился с лестницы, когда Кейси снова заговорил.
— Ведь ничего не случилось, правда?
Брэм покачал головой, взглянув на своего друга.
— Вроде бы нет. А что могло случиться?
Но когда он сказал это, ему показалось, что в глубине серых глаз Кейси мелькнуло беспокойство.
Маргарита ждала около часа, прежде чем тихонько открыть дверь комнаты и выглянуть наружу.
— Добрый вечер, мэм.
Она схватилась за сердце от неожиданности: у стены стоял стул, на котором сидел один из товарищей Брэма — высокий человек, смотревший на нее из-под шляпы с полями, надвинутой почти на глаза. У его ног лежала куча стружек, в руках был нож и кусок дерева. Если бы не приветствие, она бы решила, что он дремлет.
Маргарита плотно запахнула огромную рубашку, найденную ею в мешке Брэма и стянутую на поясе завязкой от панталонов. Она знала, что выглядит нелепо с еще не до конца высохшими волосами и в странной одежде, но, несмотря ни на что, старалась держаться с достоинством.
— Итак, вам приказано охранять меня, пока мой муж отсутствует?
Он ухмыльнулся, поправив шляпу.
— Да, мэм.
— Вы Кейси?
На самом деле, он не должен был отвечать на ее вопросы.
— Да, мэм. К вашим услугам.
— Надеюсь. Впрочем, если я попрошу вас сторожить какую-нибудь другую комнату, вы ведь не послушаетесь меня, а, мистер Кейси?
— Нет, мэм.
— Я так и знала. — Она прислонилась плечом к двери, надеясь, что это выглядит просто случайной позой. Если она не может сбежать, возможно, ей удастся получить ответы на некоторые вопросы.
— Скажите, мистер Кейси. Почему вы сопровождаете моего мужа?
— Большинство из нас возвращается домой.
— Но ведь война уже давно закончилась?
— Мало кто демобилизовался в первый же день мира.
— Но вы сражались за Юг. Разве войска Юга не были расформированы?
— Да, мэм.
Маргарита подумала, что теперь можно вернуться к ранее затронутой теме.
— Тогда почему же вы только сейчас возвращаетесь домой?
— У нас были другие дела.
— У нас?
— У вашего мужа, у меня, у Уилкинса, Эриксона, Джеймса…
— И это было… — начала она.
— Закончено, — сказал он, прервав ее.
Она напряженно улыбнулась.
— Мистер Кейси, а где ваш дом?
— У меня нет дома.
— Но ваша семья…
— Жила в Индиане.
— Но ведь это северный штат. Почему же вы сражались за Юг? — изумленно спросила Маргарита.
Он немного помолчал.
— Деньги. Легко и просто.
Она нахмурилась.
— Не понимаю.
— Поймете, миссис Сент-Чарльз. Я и мои ребята потеряли все, что у них было, но мы заработали кое-что и теперь можем начать жизнь сначала на другом месте с новыми деньгами. Мы все честно играли. Все, кроме вашего мужа. У него есть богатство, о котором он не сказал никому. — Она, видимо, выглядела потрясенной, потому что он добавил: — Даже вам.
Его глаза сузились.
— Как вы думаете, что у него в тех сундуках? В них ведь нет никаких вещей, мы оба это знаем. Если бы они там были, вы не были бы одеты в остатки вашего свадебного наряда, а меня бы не попросили охранять комнату.
Он немного подождал, надеясь на ответ, но Маргарита обнаружила, что не хочет ничего говорить, и даже ее собственная нервозность не заставит ее теперь спрашивать этого человека о чем бы то ни было.
Помолчав, она повернулась и вошла в комнату, закрыла дверь и, облокотившись о косяк, задумалась.
Деньги.
Неужели Брэм предал свои идеалы во имя денег? Эти мысли были слишком нелепы, чтобы высказывать их вслух. Он проиграл. Она уже достаточно насмотрелась на последствия войны, чтобы заключить, что Юг был экономически уничтожен. Правда, Север боялся предстоящей зимы. Наверное, Кейси сказал все это для того, чтобы поддразнить ее.
Но зачем? Ведь она ничего не знала о нем. Зачем ему нужно вводить ее в заблуждение?
Маргарита закрыла глаза и сжала пальцами виски. Она больше не может думать обо всем этом.
Она не выдержит, если Брэм действительно так изменился.
Брэм остановился на верхней ступени, держа в руках платье, которое он выменял у жены хозяина постоялого двора.
— Привет, Кейси. Ты можешь быть свободен, если хочешь.
Кейси зевнул и выпрямился, пряча нож в карман и собирая стружки из-под стула.
— Что сегодня? — спросил Брэм, глядя на кусок дерева. Кейси постоянно вырезал из дерева животных, которых никто не мог узнать, кроме него самого. Он никогда не умел обращаться с ножом.
— Утка, — ответил Кейси.
Брэм снова взглянул на деревянную фигурку, не похожую ни на утку, ни на какую другую птицу.
— Ничего, — соврал он.
— Я совершенствуюсь, — сказал Кейси. И, кивнув, пошел в свою собственную комнату, а Брэм остался стоять с чувством неудобства и вины.
Но что он мог поделать? До тех пор, пока у него не было доказательств, Кейси только лишний раз расстроится, узнав, что его честность под вопросом. Лучше держать свои сомнения при себе и молиться, чтобы о них никто не узнал.
Дождавшись, пока Кейси уйдет, Брэм отпер дверь комнаты, где хранились сундуки. Не прикрывая дверь, чтобы свет из холла просачивался внутрь, он внимательно проверил их и убедился, что их никто не трогал во время его отсутствия. Маленькие короткие щепки, которые он положил на крышку каждого сундука, оставались на прежних местах. Однако он не мог отрицать, что печать на одном из самых низких сундуков была аккуратно счищена, явив постороннему взгляду знаки, отличающие собственность Союза.
Кто-то был достаточно любопытен, чтобы проверить, кому изначально принадлежали сундуки.
Кейси?
Или кто-то другой из его товарищей?
Он постарался прогнать эти мысли, закрыл и запер дверь. Его раздражало постоянно преследовавшее его теперь чувство вины. Почему он не может думать о чем-либо более спокойном?
Например, о том, что его жена ждет его.
И сегодня вечером они займутся любовью.
Повернув к своей комнате, Брэм постарался отогнать мрачные мысли, его захлестнуло предвкушение чего-то приятного. Он будет думать только о своей жене.
Открыв дверь, он скользнул внутрь. Маргарита была в кровати, одеяла были натянуты ей до подбородка. Это была слабая попытка уклониться от неизбежного. Брэм был уверен, что она не спала, хотя он не очень понимал, почему она делала вид, что спит. Она свернулась калачиком, но в ее позе была какая-то напряженность, и ему казалось, что она затаила дыхание.
Хорошо, что он совершил сделку с женой хозяина, выменяв фунт белого сахара на платье, горячую еду, глоток виски и замечательный большой стакан чистой воды — после стольких лет питья из канав и рек, где вода зачастую была перемешана с кровью. Это помогло ему немного успокоиться и не злиться на Маргариту.
Скинув с себя верхнюю одежду, он подошел к столу и увидел заказанный ужин. Толстые ломти хлеба, мяса и сыра были принесены его жене вместе с кувшином молока и тарелкой печенья. Судя по крошкам на тарелке, Маргарита была голодна.
Неужели она действительно пила уксус, чтобы свадебное платье пришлось ей впору?
Брэм внимательно осмотрел остатки ее платья, которое он окончательно испортил своим ножом, — они были аккуратно развешаны на одном из стульев. Почему она заставляла себя голодать? Платье было прекрасное, тонкой работы и довольно смелым, в особенности панталончики, которые были видны внизу. Но к чему было мучить себя диетой? Она была такой миниатюрной, такой изящной. К чему преувеличивать? Насколько Брэм понимал, Элджернон Болингбрук III был круглым дураком. Он должен был увидеть, как она занимается самоистязанием, и остановить ее.
Брэм стал расстегивать рубашку, стараясь не обращать внимания на нарастающее желание. Все эти ночи он старался удержаться от удовольствия, которое, он знал, доставит ему любовь его жены. Он не хотел торопить события.
