Хавьер Моро - Индийская страсть
— Что ты собираешься делать с этими деньгами? — спросила Аниту сестра, когда раджа отправился в свои апартаменты, в гостиницу «Мерис», находящуюся в двух кварталах от них.
— Я куплю себе куклу, — ответила Анита, недолго раздумывая.
10
Человек, который производил на Аниту столь сильное впечатление и одновременно наводил страх, превратился в своего рода ангела-хранителя не только для нее, но и всей семьи Дельгадо. Ее первые страхи оказались беспочвенными. Они лишь ходили под руку, как вечно обрученные. Не было никаких неприятных сцен, ни накаливания, ни ослабления, никакого домогательства, ни единой нотки, которая бы породила хоть тень сомнения относительно поведения раджи. Наоборот, манера обхождения, которую он выбрал, общаясь с ними, была все время изысканной. Он демонстрировал только вежливость, щедрость и элегантность. Помимо того что принц поместил всю семью в апартаментах люкс, находившихся в двух кварталах от St. James & Albany, он еще приставил к ним кухарку-испанку, чтобы та готовила блюда, принятые в их стране. Для семьи Дельгадо раджа стал человеком, от которого зависело их положение и уверенность в будущем. К тому же его репутация должна была защищать их до конца дней. И приглашения в театр, где вся семья могла наслаждаться самыми лучшими парижскими спектаклями, и великолепные драгоценности, которые он дарил Аните, — все эти знаки внимания раджи еще больше убеждали, что он был по уши влюблен в девушку.
Однако сама ситуация казалась трудно объяснимой. Он влюбился в испанку, в то время как его окружало все французское. Он влюбился в безродную девушку, будучи представителем древнейшего рода и высшей касты. Он влюбился в женщину, которая была еще почти ребенком и которую предстояло полностью приспособить к его жизни, не вызывая трений и напряженности. Раджа был настолько влюблен, что не жалел средств, чтобы демонстрировать свои чувства. Путешествуя по свету, он очень внимательно следил за успехами Аниты, которые та делала с помощью мадам Дижон. Раджа всегда удивлял ее своим знанием мельчайших деталей, которые, словно по мановению волшебной палочки, появлялись в сказочной атмосфере, окружавшей ее: гроздь винограда мускатель утром на завтрак; бутылка оливкового масла, чтобы приправить салаты; великолепная кукла, которую он неожиданно подарил ей; шуба и меховые сапожки в день первого снегопада, доставленные из лучшего салона мехов в Париже. Не говоря уже о более роскошных подарках. До отъезда из Франции раджа подарил ей два футляра, обитые синим бархатом. В одном было два золотых браслета с изумрудами, а в другом — платиновое кольцо с бриллиантами.
— Не снимай его с пальца, тогда все узнают, что ты помолвлена и собираешься вступить в брак. — Потом принц поцеловал ее в лоб. Так он попрощался. — Ты ни в чем не будешь нуждаться, Анита. Постарайся всему научиться, чтобы ты смогла как можно скорее воссоединиться со мной.
«Из-за волнения я не могла ничего сказать, — вспоминала она в своем дневнике. — Я думаю, что уже тогда немного любила его. И признаться, мне было жаль, что он уезжал».
Раджа писал ей письма и посылал телеграммы. Однажды незадолго до отъезда, она получила цветы и шоколад с запиской на испанском: «Учись и не грусти». Такая забота подгоняла ее, и она удвоила свои старания, чтобы овладеть хотя бы одним языком для общения с принцем. Анита с упорством принялась за изучение английского и французского. Она не пропускала ни одного занятия по теннису и верховой езде, фортепиано и рисованию, а также игре в бильярд, очень модного в то время. Девушка также посещала занятия по этикету — ей уже объяснили, о чем шла речь, — в доме вдовы одного французского дипломата. Эти занятия состояли из обучения «хорошему поведению, манерам и как себя держать». Анита запуталась в бесконечных правилах: во Франции считалось дурным тоном резать салат-латук ножом, его следовало сгибать вилкой, что предполагало упражнения в искусстве кривляться, подобно кукле, и было почти невозможно довести до конца, сохраняя достоинство. Также во Франции считалось невоспитанностью есть, держа одну руку под столом, в то время как в Англии это следовало делать, дабы соблюсти правила этикета. Есть пальцами было самым ужасным везде, кроме Индии, где приветствовали, когда иностранцы брали пищу руками, и при этом вспоминали пословицу: «Приехав в гости, делай так, как увидишь». Говорить «приятного аппетита» перед каждым приемом пищи повсюду считалось неотесанностью, как и благодарить слугу или официанта после того, как он подаст еду с подноса. И ни в коем случае не спрашивать «уборную», почувствовав резкое давление газов в кишечнике, а только «туалет» или ванную комнату. Анита научилась чистить кожуру с фруктов и ножек птицы ножом и вилкой, делать реверанс в соответствии с рангом приветствуемого, выучила слова, которые следует употреблять, приветствуя или выражая соболезнование. Ее научили, как подбирать цвета одежды, как избегать избытка макияжа, как писать приглашения… В общем, весь язык жестов и фраз, необходимый, чтобы войти в свет. В тот день, когда она узнала о назначении чаши для полоскания с кусочком лимона, на нее напал такой приступ смеха, что ей пришлось отпроситься в «туалет», чтобы вытереть слезы. Но она не захотела объяснять причину своей веселости вдове дипломата, потому что ей было немного стыдно.
Постепенно Анита перестала тосковать по своей семье, которую она видела час в день, и начала все больше сближаться с мадам Дижон. Француженка всегда выглядела милой и приветливой, не переставая, однако же, быть строгой в выполнении своей миссии. Она умела обращаться с ней и как с ребенком, и как с взрослой женщиной, в зависимости от обстоятельств. Мадам Дижон проводила со своей подопечной очень много времени. Она помогала Аните кроить и вышивать одежду, сопровождала ее на Эйфелеву башню, прогуливалась с девушкой верхом по Булонскому лесу, терпеливо ждала окончания ее занятий по теннису. Эта образованная дама получала удовольствие, знакомя испанку с парижской жизнью, ее чайными салонами, универсальными магазинами, кинозалами, театрами и выставками.
Девушка, широко открытыми глазами глядя на все, что ее окружало, впитывала в себя атмосферу большого города. Анита старалась обращать внимание даже на мелочи, начиная с того, как женщины ловко распахивают свою одежду, — она научилась подбирать подол платья, спускаясь по лестнице, и «показывать нижнюю юбку из тафты» — до запаха масла на пирожных, привычку парижан есть баранину почти сырой и знаменитой антипатии некоторых парижан к приезжим. Из нее вышла благодарная и легко обучаемая ученица, которая все схватывала на лету и которой не нужно было повторять дважды одно и то же. Анита обладала упорством, умением открыто и спокойно учиться тому, чего она не знала, проявляя при этом безграничную любознательность. Так, во всяком случае, докладывала мадам Дижон радже, который, находясь вдали, получал удовольствие от хорошо сделанной работы.
В день рождения Аниты компаньонка удивила именинницу тортом, который она заказала: на нем было сто зажженных свечей.
— Но ведь мне еще только семнадцать лет! — воскликнула девушка.
— Это для того, чтобы ты прожила сто лет и чтобы все годы были очень счастливыми, — ответила мадам Дижон. Анита, искренне тронутая, крепко обняла ее.
Позже в салоне апартаментов она нашла футляр с серебряными украшениями для поездки — подарок, который вызвал бурю чувств, поскольку напомнил о предстоящей ей дальней дороге. Она также обнаружила билеты в оперу на спектакль классического балета, ее любимый спектакль, а рядом с ними — красивый перламутровый бинокль, который она просила, чтобы лучше видеть танцовщиков. Ее привязанность к танцу, которую она сохраняла в глубине души, нашла в Париже благодатную почву для культивирования. Каждую неделю Анита ходила на какой-нибудь спектакль.
Так проходили месяцы, заполненные занятиями, прогулками в экипаже и посещениями театра. Размеренная жизнь Аниты, которой она сумела воспользоваться, чтобы измениться и стать светской дамой, продолжалась. Вскоре она научилась хорошо говорить по-французски, а писать на нем лучше, чем на испанском. Правда, ей не удалось избавиться от сильного испанского акцента. Это выводило Аниту из себя, но мадам Дижон успокаивала девушку, говоря, что благодаря акценту ее речь приобрела экзотический и очень привлекательный оттенок. Супруги Дельгадо тоже испытывали неловкость, говоря по-французски, а ее сестра Виктория особенно, потому что у нее появился жених из Америки, «очень красивый и очень богатый». Она познакомилась с ним на одном из приемов в британском посольстве, куда раджа пригласил обеих сестер перед отъездом. Его звали Джордж Вайненс, он был из одной известной семьи в Балтиморе. Американец болтал без умолку и относился к типу мужчин-обольстителей. Он говорил, что изобрел автомобиль на электрическом ходу, который собирался запатентовать, чтобы производить его на одной из фабрик в Швейцарии. Аните совсем не нравился такой невоспитанный воздыхатель; она считала его фанфароном, но не осмеливалась сказать что-нибудь сестре, чтобы не разбивать ее иллюзии.
