Николай Новиков - Предвыборная страсть
— Да заткнись ты, наконец! — Агеева вскочила с дивана. Господи, надо же, какой дурак!
Агеев внимательно посмотрел на жену, одобрительно кивнул:
— Ты здорово смотришься во гневе, милая. Представляю, о чем думают твои подчиненные мужики, когда ты устраиваешь им нагоняй. Хочешь знать? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Они думают: если б сейчас с этой разъяренной тигрицы свалилась юбка, я бы кончил…
— Это все, что ты мне хочешь сказать?
— Нет, не все. Лера, сними, пожалуйста, юбку.
Эта просьба застала ее врасплох. Агеева посмотрела на мужа с таким изумлением, будто он предложил ей сжечь перед мэрией книги новых, демократических руководителей страны.
— Ты в своем уме, Боря?
— Пожалуйста, Лера, сними юбку, пиджак, блузку и лифчик тоже, — с увлечением сказал Борис. — И в таком виде, в одних трусах, кричи на меня: дурак, обыватель, с тобой невозможно разговаривать, тупица — ну, все, что хочешь. Это будет что-то невероятное, фантастическое!
— Идиот!
— Конечно. Снимешь?
— Поищи другую дуру!
— Разумеется, поищу. Но это будет потом, а сейчас… Лера, у тебя есть возможность удивить мужа, воспользуйся же ею! — Борис рассмеялся.
— Ах, поищешь?! — гневно крикнула Агеева. — Может, уже нашел кого-то с такими причудами?!
— Ты думаешь, это причуды? Надо же, а мне казалось, так поступают любящие женщины. Они всегда что-то выдумывают, удивляют своих мужчин. Ты выдумываешь другое, — он с сожалением покачал головой, — сжигаешь книги перед мэрией, и удивляешь по-другому: требуешь выяснить, кто спер кассету с записью этого эпохального события. Оригинально.
— А ты не можешь даже выслушать жену! Помочь ей в трудную минуту! Только и мечтаешь об извращениях! Ну, вот и оставайся здесь, и думай! Всю ночь! А в спальню не заходи. Я не желаю тебя видеть, все!
Она так разнервничалась, что, хватая сумочку с дивана, промахнулась, потеряла равновесие, уперлась обеими ладонями в спинку. Эта неловкая поза вызвала ироничную усмешку на губах Бориса. Агеева выпрямилась, откинула со лба рыжую челку, еще раз крикнула, сверкнув зелеными глазами:
— Не желаю, понятно тебе?!
— А когда возжелаешь, скажешь? — поинтересовался Борис.
Но ответа не дождался. Хлопнула дверь, и он остался один в своем кабинете. Включил компьютер и стал играть.
С некоторых пор компьютерные игры стали главной радостью в его семейной жизни.
11
— Землетрясение, что ли? — пробормотал Истомин, пытаясь открыть дверь подъезда.
Не так-то просто было это сделать! Ручка двери прыгала то вверх, то вниз, а то вдруг уезжала в сторону. Да и сама дверь не стояла на месте. Наконец Андрею удалось ухватиться за ручку и распахнуть дверь. Оставалось подняться на четвертый этаж и позвонить в дверь. Мать, наверное, не спит, откроет. Если уж эта ручка скачет как шальная, то замочная скважина в двери квартиры может вообще исчезнуть.
Андрей прислонился к дверному косяку, обернулся — такси, в которое втиснул его Костя, уже исчезло за углом дома. Наверное, Костя предварительно заплатил водителю, потому об оплате и речи не было.
И ни о чем речи не было, Андрей вообще не помнил, как доехал до своего дома. Ну и ладно, главное — доехал.
Темные контуры тополей острыми пиками нацелились вверх. Сырой ветер безжалостно трепал их голые ветви. За тополями светились окна соседнего пятиэтажного дома. Больше ничего не видно.
— А ночка темная была… — со вздохом сказал Андрей.
Не хотелось подниматься в свою квартиру. Мать не спит, волнуется, начнет спрашивать, где задержался, да почему такой пьяный, и нужно будет врать… Задержался где? На работе. Ну да, а где же еще! Пьяный потому, что… Почему люди бывают пьяными? Потому что пьют. Вот и все… Лучше б его оставили в покое! Разве можно сказать: мама, меня уволил Осетров, незаконно, незаслуженно, только ничего доказать нельзя? Теперь не знаю, как жить?.. Только дурак способен на такое. А он, Андрей Истомин, не дурак. Просто не знает, почему он пьяный, если весь день был на работе и все у него нормально.
— Вспомнил! — сказал Андрей. — Так просто, а сразу не сообразил… День рождения был… у Маши! Вот оно как… Все замечательно. Когда день рождения, люди становятся пьяными. И я стал…
Он оторвался от косяка и, шатаясь, двинулся вверх по лестнице. Правой рукой скользил по стене, но и стена не облегчала его путь. Она то и дело проваливалась внутрь, заставляя его выгибаться в другую сторону, а потом выпирала на него, толкая от себя.
Первое, что увидел Андрей, ввалившись в квартиру, — слезы в глазах матери. Это не понравилось ему. Стоял внизу, придумывал, что сказать, как успокоить ее… И ведь придумал. А она все равно плачет… Неправильно это.
— Где ты был, Андрюша? — всхлипнула Татьяна Федоровна.
Вот уже и по щекам покатились слезы. Андрей виновато опустил голову, развел руками.
— Ну, как где, мам?.. На работе. Я часто прихожу поздно, чего ты расстраиваешься?
— А почему пьяный?
— Я пьяный? Да, есть такое дело… День рождения отмечали, выпили немного, поздравили человека, и я… захмелел.
— День рождения? — Татьяна Федоровна изумленно посмотрела на сына. — У кого день рождения?
— Ну, у кого… У Маши.
— У какой такой Маши? — еще больше изумилась Татьяна Федоровна.
Андрей задумался. Разве нужно объяснять, у какой Маши может быть день рождения? Мать и сама прекрасно знает ее. А если знает, зачем спрашивает?
— Мам, ты извини, я жутко устал, прямо с ног валюсь… Погода отвратительная… голова раскалывается… Пойду лягу, ладно? Все нормально…
Из кухни вышла Маша, остановилась, разглядывая Андрея. Какая-то вся растрепанная, испуганная…
— У этой Маши день рождения? — спросила Татьяна Федоровна.
— У этой, — кивнул Андрей. — На улице темно, фонари не горят, мы… потерялись. Она пришла, а я нет. А потом и я пришел домой.
— Не выдумывай, Андрей, — жалобно сказала Маша. — Никакого дня рождения у меня сегодня нет. Мы тут с Татьяной Федоровной ждем тебя, с ума сходим: не знаем, что и подумать.
— Да? Не у тебя день рождения? — озадаченно пробормотал Андрей. — Значит, я ошибся. Извините… Это у Кости был день рождения. Точно, у Кости. А ты чего пришла, Маша?
— Того, что беспокоилась за тебя!
— Все нормально, иди домой. Не надо за меня беспокоиться. Я пришел и хочу спать. Пока, Маша…
— Андрей, Маша мне все рассказала, — Татьяна Федоровна вытерла слезы, погладила сына по плечу. — Не надо ничего выдумывать, скрывать. Ты же не виноват, что так получилось.
— Все? — Андрей недоверчиво посмотрел на Машу, побрел на кухню.
— Попей. Андрюша, попей, легче станет, — мать поставила перед ним большую чашку с крепким горячим чаем.
— Спасибо, мам… Да все нормально, не переживай ты.
— Как же нам не переживать, если Осетров поступил с тобой просто по-хамски! — возмутилась Маша.
— Да ну-у… глупости, Машунь. Перестань, прошу тебя. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…» Помнишь? Ну, вот и все.
— Погоди, Андрей, — встряла Татьяна Федоровна. — Меня Агеева уволила, можно сказать, за дело. Если посмотреть со стороны…
— Агеева? — Андрей осоловело усмехнулся. — Вождь и учитель народов Прикубанска? Она все может…
— Нет, не все! — взвилась Маша. — Твоя вина не доказана.
— Да? Ничего и не нужно доказывать… Я расписался за эту кассету, а теперь ее нет. Где — никто не знает… Важная государственная тайна, а я потерял… Ну, и все. A-а, чепуха это! — безнадежно махнул рукой. — Маша, а как ты домой пойдешь? Там же темь и холод… и опасно для девушки… Я провожу тебя.
Маша просительно посмотрела на Татьяну Федоровну. Что же, она сама должна объяснять, что решила остаться с Андреем до утра, утешить его, разнесчастного, расстроенного?
— Помолчи, Андрей, — осерчала Татьяна Федоровна. — Уже поздно, куда ж она пойдет? Останется у нас. Поблагодарил бы Бога, что девочка так беспокоится за тебя. Она предупредила родителей, что заночует у подруги.
Андрей повел мутными глазами сначала на мать, потом на Машу, пожал плечами.
— А зачем?..
— Если так, я уйду, — вскочила Маша, вспыхнув.
— Погоди, детка, не обижайся, — Татьяна Федоровна снова усадила ее на стул. — Ну, куда ты пойдешь? Уже поздно, а он разве способен тебя проводить? Я тебе в своей комнате постелю. А утром поговорите.
— Будете мне косточки перемывать… — поморщился Андрей.
— Ты мне так и не дал договорить, — голос Татьяны Федоровны отвердел. Видно, решила бесповоротно. — Я пойду на прием к Агеевой и скажу, что она не может тебя уволить. Не по-божески это, чтоб и мать выгонять с работы, и сына.
— Она все может, мама.
— Нет, не может. Завтра же и пойду…
— К Агеевой? Ну, не надо, не смеши меня… Она тебя и слушать не станет.
