Роксана Гедеон - Хозяйка розового замка
— Это ужасно! Это настоящая катастрофа!
— Что такое, мама? Что ты говоришь? Какая катастрофа?
— Да как же… ведь он наговорил ему столько чепухи о Клавьере и о том, что было в Париже. А еще…
Я увидела глаза Авроры: большие, испуганные. Мой голос прервался. Боже мой, я ведь говорю с девочкой, которая ничего не должна знать! И которая ничего не знает. Пересилив себя, я погладила волосы Авроры:
— Тебе, моя милая, лучше всего сейчас уехать домой.
— Так что же все-таки произошло?
— Это очень скверная история, Аврора. Господин герцог повздорил с графом Ле Пикаром.
— Они, кажется, дрались? Я правильно поняла?
— Да, у них была дуэль. Все это совершенно безобразно… да еще в чужом доме!
Помолчав, я настойчиво повторила:
— Будь добра, ступай распорядись насчет кареты. Мы должны уехать отсюда. Ступай, ты же видишь, что я сейчас не в силах заниматься этим.
— И ты мне ничего не объяснишь?
— Это трудно объяснить. Тем более что тебе это не нужно.
Я облегченно вздохнула, когда она ушла. Меня продолжала бить дрожь, и тошнота подкатывала к горлу. Я обхватила руками локти и вся сжалась, пытаясь умерить эту проклятую дрожь. Мне становилось дурно при мысли, что с Александром случилось что-то серьезное. Чем окончилась эта неожиданная дуэль? Я могла только гадать, ибо сама подняться наверх была не в состоянии. У меня не хватало смелости. Я сидела, стуча зубами, и очень надеялась, что кто-нибудь найдет меня здесь, успокоит и все расскажет.
А какой переполох случился из-за нас в этом милом доме! День рождения Констанс оказался испорченным. И настроение всех гостей — тоже… А все это из-за Ле Пикара! Я не представляла себе, что буду делать и как из этого выпутаюсь. Больше всего меня страшила реакция Александра. Ах, если бы знать, что он подумает!
— Сюзанна! Сюзанна, вы здесь?
Я содрогнулась, словно меня застигли за чем-то нехорошим. Ко мне бросилась Констанс со словами сочувствия, которых я поначалу не разбирала. Она обняла меня. Я припала лицом к ее плечу, позволив себе роскошь несколько секунд провести, наслаждаясь ее теплом и спокойствием. Потом сдавленным голосом спросила:
— Как там… они?
— Не тревожьтесь по этому поводу.
— Но что же случилось с Александром?
— Он был легко ранен.
— Ранен?
— Да, они оба прокололи друг другу правые руки.
Я вздрогнула. Потом прошептала с отчаянием в голосе:
— Правая рука! Снова! Констанс, совсем недавно он был ранен пулей в правую руку…
— Не тревожьтесь, прошу вас. Его жизни ничто не угрожает. Дуэль была остановлена, им обоим сделали перевязку.
Наступила пауза. Я молчала, пытаясь собрать самые разные мысли воедино, чтобы получше представить картину случившегося. Констанс осторожно взяла в ладони мое лицо, подняла мне голову и заглянула в глаза:
— Сюзанна, скажите… если только я не покажусь вам неприлично любопытной…
— Что вы хотите узнать?
— Это — следствие того, что было в Париже?
Я покачала головой, с трудом сдерживая стон:
— Нет, Констанс, нет! О том, что было в Париже, не знает никто. Ле Пикар — он знает другое. Ему известно о Клавьере и еще…
Я хотела сказать «и еще о моих дочках», но вдруг вспомнила, что Констанс не знает, кто такой Клавьер, а уж о моих близняшках и подавно ничего не должна знать. Я сказала, следя за каждым своим словом:
— Ле Пикар придумал то, чего не было, Констанс. Он приписывает мне связь, которой не существует… по крайней мере, с тех пор, как я вышла замуж. Он полагает, что я ездила в Париж только ради этой связи. Словом, мне будет очень трудно оправдаться.
Графиня де Лораге сказала, решительно вскидывая подбородок:
— Вы должны вести себя спокойно. Это самое главное.
— Да, верно. Но где же его взять, это спокойствие?
— У вас будет время. Герцог не станет требовать объяснений здесь, в нашем доме. Вы поедете в Белые Липы, а это целый час пути. Вы успеете взять себя в руки.
— Да, может быть, но…
В этот миг до нас донеслись голоса. С того места, где мы сидели, была немного видна парадная лестница. Я даже слегка привстала с места, увидев Александра. Его окружали какие-то люди, в том числе Поль Алэн и Буагарди. Ему, кажется, задавали вопросы, но он отвечал скупо. Раненая рука герцога была на импровизированной перевязи, сделанной из портупеи его брата. Если бы не пустой правый рукав камзола и не бледность, герцог выглядел бы как обычно.
Они направлялись в одну из комнат на первом этаже и скрылись из поля нашего зрения.
Я вопросительно взглянула на подругу:
— Констанс, как вы думаете, что я должна делать в такой ситуации? Пойти к мужу? Но как это сделать после того, что он услышал от Ле Пикара?
— Я думаю, вам следует дождаться указаний. Он сам скажет вам, что делать.
Она была права. Через пять минут перед нами предстал Поль Алэн — бледный, гневный, хмурый.
— Вы здесь? — спросил он ледяным тоном. — Вам приказано сию же минуту отправляться домой.
В другой раз и его тон, и это словечко «приказано» вызвали бы целую бурю с моей стороны — разве я служанка, чтобы мне приказывали? Но сейчас была ситуация совершенно особенная, и все эти возражения даже не пришли мне в голову. Я послушно поднялась, комкая в руках платок.
— А вы? — осмелилась спросить я.
— Не беспокойтесь. Мы приедем позже.
Несмотря на суровость его тона, я почувствовала облегчение, узнав, что я поеду с Авророй, а не с Александром. Последнее представлялось мне крайне затруднительным.
Констанс накинула мне на плечи шаль и едва слышно прошептала на ухо:
— Будьте хладнокровны. И, пожалуйста, помните, что я всегда рада буду оказать вам помощь.
5
Была полночь, когда наша карета остановилась перед замком Белые Липы. Я, всю дорогу пребывавшая в каком-то безмолвном замешательстве, теперь вдруг очнулась и поторопила Аврору:
— Выходи, дорогая. И ступай к себе.
— А ты?
— За меня не беспокойся. Я все улажу.
— Вы поссорились с господином герцогом, да?
— Пока нет.
Последние фразы услышала Маргарита, встречавшая меня на лестнице. Она молчала до тех пор, пока Аврора не поднялась в свою комнату. Потом сказала вполголоса:
— Вы очень бледны, мадам. Что это еще за ссора?
— Пойдем наверх, — сказала я шепотом. — Мне нужно прийти в себя и освободиться, наконец, от этого проклятого платья — оно сковывает меня, как футляр.
— Вот как? Должно быть, я чересчур сильно вас затянула!
Она говорила о том о сем, раздевая меня и возясь с одеждой. Ни слова не сказав, я бросилась в одном корсете и панталонах на постель лицом вниз и какое-то время лежала неподвижно. Со двора донесся топот копыт. «Ну все, — подумала я, чувствуя, как у меня холодеет под ложечкой. — Они приехали. Сейчас-то все и начнется».
— Маргарита, взгляни в окно: это герцог приехал, да?
Она не спеша взглянула.
— Да, мадам. Так что же случилось?
Я рывком села на постели, поспешно накинула на плечи пеньюар. Потом вспомнила о тугом корсете и попыталась расшнуровать его. Маргарита помогла мне.
— Вы места себе не находите, душечка! Что случилось? Я полагаю, уж мне-то можно сказать?
Я сбивчиво стала рассказывать ей все, начиная с того, что случилось в Париже. О том, как Ле Пикар встретил меня в неприличном заведении и узнал, что я посещала там Клавьера. О том, как наводил справки. О том, какие сцены устраивал мне…
Маргарита тревожно спросила:
— Но правды-то он не знает?
— Не знает. О Талейране никто не знает, Маргарита. Но мне от этого не легче. Представляешь, как они будут ко мне относиться, если узнают, что я была любовницей банкира и родила от него близняшек!
— Но господин герцог — он же так любит вас!
— Да, любит, но ему тоже тяжело будет об этом узнать, а тем более тяжело смириться с этим. Потребуется время, чтобы он успокоился. — Я сжала руки так, что хрустнули суставы. — Ах, этот проклятый Ле Пикар — зачем только он появился!
Мне, конечно, далеко было сейчас до того хладнокровного состояния, о котором толковала Констанс, но внешнее спокойствие мало-помалу возвращалось ко мне. По крайней мере, я чувствовала себя способной говорить спокойным ровным голосом, трезво размышлять, управлять своими поступками и выражением лица. Словом, я взяла себя в руки. Опасения хотя и оставались, но страх — весьма схожий с трусостью — прошел. Я несколько раз глубоко вдохнула, старясь полностью вернуть себе самообладание.
У меня был выбор: сразу отправиться к Александру или остаться здесь. Я выбрала второе. Честно говоря, для первого мне не хватало смелости. И все потому, что я хотя и знала, что обвинения насчет моей недавней связи с Клавьером беспочвенны, все-таки чувствовала свою вину. Подспудно, но чувствовала. Ведь та ночь с Талейраном все-таки существовала. Об этом никто не знал, но знала я, и это не позволяло мне избавиться от тоскливого ощущения вины.
