Брайди Кларк - Светская львица за одну ночь
Глава 9
Когда мы услышали о грандиозном конфузе, который произошел в среду на шоу Нолы Синклер, где официантка провалилась под подиум, мы просто локти себе кусали от досады, что нам так чудовищно не повезло и мы не видели всего собственными глазами. Но один из читателей — добрая душа! — сжалился и прислал нам это фото. Конечно, узнать девушку в жизни по этому снимку будет трудновато, но мы все равно публикуем его.
www.fash-addict.com
23.56Вишневый сироп от кашля не помогал.
Люси Джо посветила фонарем на потолок спальни, где темнело пятно, по форме напоминающее штат Айдахо. Даже то дешевое вино в картонных пакетах, которое пила ее мать и которое пахло так, что хоть в бензобак заливай, было сейчас Люси Джо не по карману. Когда она обнаружила в глубине шкафа в ванной завалявшийся пузырек с сиропом от кашля, то подумала, что ей наконец-то повезло — впервые за две недели после позорного провала во время шоу Нолы. Но, даже выпив больше половины, она вполне могла бы сесть за руль какого-нибудь бронетанка и уверенно им управлять. Стрелка на ее будильнике семидесятых годов тяжело переползла с 11.56 на 11.57. Все бесполезно. Мысли, пугавшие и терзавшие ее весь день, никак не желали отступать. Обычно Люси Джо любила быть одна — это давало ей возможность делать наброски, но сегодня ей хотелось сбежать от самой себя на край света. Счет за электричество она не оплатила, и телевизионной антенны в квартире не было, да и света, кстати сказать, не было, она обходилась большим фонарем, одолженным у соседей по площадке — студентов, которые давно вышли из студенческого возраста. Еще до своего позора на показе Нолы Люси Джо еле сводила концы с концами; в ожидании тех огромных денег, что ей скоро начнут платить, она оттягивала насколько возможно оплату счетов за услуги, лишь бы хватило на оплату неоправданно дорогой плохонькой квартирки, которую она выбрала потому, что хотела жить в центре событий.
Зазвонил мобильный телефон — единственное, на что Люси Джо потратила деньги после шоу Нолы, — и она рванулась к нему с кровати в безумной надежде, что это звонит потенциальный работодатель. Это в двенадцать-то ночи!
— Звонок от Риты Эллис за ваш счет, будете разговаривать? — спросила оператор.
Люси Джо мысленно застонала. Звонит ее мать!
— Конечно, — ответила она оператору. — Привет, Рита. Как дела?
На другом конце линии молчали.
— Не буду тебе врать, — наконец мрачно произнесла Рита, голос у нее был хриплый, — дела хуже некуда. На днях пришлось делать операцию Фэй Данауэй.
“Вот она, моя погибель”, — подумала Люси Джо. Фэй Данауэй была одна из шести кошек Риты, которых она нежно любила и непременно называла в честь кинозвезд — другой своей страсти.
— Когда она отказалась есть свой любимый “Ямс”, я сразу поняла: с ней что-то не так, — продолжала Рита. — На Фэй это не похоже.
“Господи, хоть бы раз, один-единственный раз в жизни она позвонила узнать, как я живу… поздравить с днем рождения. Да что угодно, а то всегда одно и то же — денег попросить”.
— Радуйся, Люси Джо, что ты припеваючи живешь в Нью-Йорке и тебе не приходится честным трудом зарабатывать себе на жизнь в Дейвилле.
— Поверь, Рита, “припеваючи живешь” про меня никак не скажешь, — сказала Люси Джо, поднося к губам пузырек, чтобы вытрясти из него последние капли сиропа “Найкил”. Ей никак не удавалось довести до сознания Риты, что зарабатывала она в Нью-Йорке совсем немного.
— А мне-то каково — дышать день и ночь лаком для ногтей.
Насколько Люси Джо помнила, ее мать делала маникюр вовсе не целыми днями, и даже не каждый день, а исключительно когда ей вздумается. Найдет вдруг такой стих — поработать, или нужда прижмет. Знала Люси Джо и то, что все заработанное до последнего цента Рита тратила на безобразные фигурки для газона, боди-арт и поездки в Лос-Анджелес, куда она отправлялась раз в два года поглядеть на своих любимых кинозвезд. Мало того, Рита уже два раза просила у нее денег под предлогом операции Фэй. Одно из двух: либо кошка побывала под ножом хирурга чаще, чем актриса, в чью честь она названа, либо ее мать врет.
— И тут как гром средь ясного неба: нужна операция! Пришлось мне истратить все, что я скопила для своего прототипа.
— Твоего прототипа?
— Ну как же, я рассказывала тебе о моих акриловых ногтях с портретами знаменитостей. Детка, я же художница! У меня есть набор с лицами Брэда Питта и Анджелины Джоли и их детишек, есть с героями “Далласа”. Пришлю тебе горсть ногтей, — Рита засмеялась своей глупой шутке, — как только будут готовы. И тогда мы с тобой откроем дело.
— Мы?!
Открыть вместе с матерью дело? Нет, лучше уж она будет питаться объедками из ресторана. Но как бы там ни было, Рита при всех своих недостатках одна, без чьей-либо помощи растила Люси Джо. Отца своего Люси Джо не знала, потому что и Рита не могла с достаточной долей уверенности вычислить его среди нескольких возможных кандидатов.
— Сколько тебе нужно? — спросила Люси Джо, слегка затосковав от необходимости опустошить свой сберегательный счет, на котором и так почти ничего не оставалось.
— С двумя сотнями я смогу выкрутиться, детка.
Значит, у Люси останется на все про все сто долларов. Что ж, будет питаться одним только супом, пока снова не найдет работу, ведь ей нужны деньги и для того, чтобы распечатывать резюме и оплачивать мобильный… Ладно, с божьей помощью ей удастся найти что-нибудь еще до того, как настанет время вносить плату за квартиру.
— Сто пятьдесят тебя устроит? — спросила Люси Джо, кусая губы. Мелькнула было мысль признаться матери, что ее выгнали с работы, но Рита тут же начнет уговаривать ее вернуться в Дейвилл, а Люси Джо этого не вынесет.
— Врать не буду, — сказала Рита, — лучше бы, конечно, двести.
Люси Джо вздохнула.
— Утром вышлю.
— Молодец. Пошли ускоренной почтой, если не трудно.
11.59, полночьРазглядывая пятно на потолке, Люси решила прокрутить в голове свою жизнь, чтобы вспомнить, случалось ли с ней что похуже. Последствия ее публичного позора во время дефиле у Нолы оказались не такими катастрофическими, как она боялась. В блогах появилось несколько фотографий, но на всех — о чудо! — ее лица было не разобрать, так что ей удалось остаться неузнанной. Даже скандал у Нолы разрешился для нее неожиданно буднично — на следующее утро посыльный принес несколько личных вещей, что она держала на работе. Двое-трое бывших сотрудниц позвонили узнать, как она; ее приятельница Дорин, мать-одиночка и швея-золотые руки, даже предложила кое-кому порекомендовать. Но на третий день после того, как она неожиданно потеряла работу, телефон звонить перестал.
Последние две недели она целыми днями металась между отделением “Федекс”, почтой и районной библиотекой с бесплатным интернетом — серый треугольник флюоресцирующих огней и раздраженных служащих, — пытаясь найти хоть какую-нибудь работу. Но пока ничего не получалось. “Самое неподходящее время в году для поисков работы”, — твердили ей со всех сторон. К тому же и экономика на грани кризиса, почти все предприятия наложили запрет на прием новых сотрудников, некоторые проводят сокращение штата. Никакой компенсации при увольнении от Нолы Люси Джо не получила, тут и говорить нечего. Она зарегистрировалась как безработная, но первого пособия, которого, к слову, не хватило бы даже на оплату квартиры, надо было еще ждать и ждать.
Часы отпустили на волю еще одну заложницу-минуту. “Я все надеюсь чего-то добиться, а ведь это, наверное, просто смешно. Надо наконец взглянуть правде в глаза. Наверное, мне надо просто вернуться домой и больше не рыпаться”. Эта мысль была для Люси Джо как удар под дых.
Был еще один вариант, и с каждым днем он все чаще прокрадывался в ее сознание. Уайет Хейз IV.
Обещали, что пойдет снег, похолодало, самое время надеть норковую шубку.
— Именно такой день заказала бы для своих похорон сама Лилиан Эджелл, — сказала Доротея Хейз своему сыну Уайету, когда они входили в церковь Святого Джеймса. Дотти, как ее все называли в свете, прилетела из Палм-Бич отдать Лилиан последний долг и потребовала, чтобы Уайет сопровождал ее, как тот ни упирался.
Лилиан Эджелл, гранд-дама, державшаяся на высоте своих позиций до последнего вздоха, то есть до девяноста трех лет, составила сценарий своих похорон задолго до этого дня, тщательно продумав все детали — от изысканных цветочных композиций (белые лилии, пионы, бульдонежи, орхидеи “венерин башмачок”, душистый горошек и голландские тюльпаны с бахромчатыми лепестками) до списка гостей (ровно двести придирчиво отобранных друзей и ни человеком больше). Она мучительно страдала в последние годы, представляя, как бездарно один из ее бестолковых сыновей или, что еще хуже, одна из ее не в меру ретивых невесток обставят ее проводы в мир иной, и потому взяла дело в свои руки.
