Ксения Васильева - Любовник из провинции
- Нет, В.В.! - Тоже закричал Митя, - вы же понимаете о чем я говорю! Я - ненадега. Зачем вы ставили на меня?..
В.В. сник.
- Вы не правы, Митя, - прошептал он, - и правы. Как всегда. Надо было делать все гораздо раньше. Поздно. Вы состарились, Митя. Вы не тот король-олень, каким были. Вы ничего не можете. Или вообще ничего не делать. Я - старый дурак. Стал им. Я верил в свои дурацкие мечты... Вы казались мне...
Он замолчал безнадежно.
Молчал и Митя.
В.В. встал. Подобравшийся, официальный, суховатый. Начальник.
- Вадим Александрович, наверно, я не буду препятствовать посы
лу определения в Москву. Видимо, это действительно будет лучше и для вас, и для меня. Вас оставят в Москве, дадут какое-то место, верю, что проступок ваш не так страшен, хотя вы и не хотите мне рассказать... Но это ваши проблемы. Вы... - В.В. замолчал, видимо не находя нужным что-либо продолжать.
Эти внезапные холодность и официозная сухость заставили его сказать: простите. Спасибо вам за все...
В.В. пожал плечами и ушел.
Митя лег на диване и стал было проваливаться в сон-бред, как вошла Нэля и спросила: а где мои шубы? Подарил какой-нибудь шлюхе?
Он разозлился: она не смела так с ним разговаривать раньше... И потом откуда эти - "шлюхи"?..
Вытащил из кармана оставшиеся от "гулянья" деньги, и молча отдал ей.
Она зарыдала в голос и Мите стало невыносимо жаль ее.
С огромным животом, маленькая, бледная, плачущая!.. О, Боже, что он сделал с веселенькой крепенькой девочкой Нэлей? Почти всегда беременная, всегда обманутая своим мужем и не знающая еще, что сегодня Митя испортил ей окончательно жизнь.
Испортил глупо и бездарно.
Она шла в спальню, переваливаясь и всхлипывая.
Ее стриженый затылочек, будто у маленькой девочки, вызывал горькую жалость.
Митя вскинулся с дивана, подошел к ней, взял сзади за локти и прижался головой к ее шее. Она зарыдала еще громче.
- Нэля, милая, прости меня, прости. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива.
Она рыдала навзрыд, и плечики ее вздрагивали.
Митя понял, что к нему пришло решение. И не сейчас. Раньше. Когда в двери исчезла фигура В.В.
Он пойдет к В.В. Он расскажет ему все с самого начала. Как он, Митя, вышел в серебряное утро, как шел по кривой, странной для Нью-Йорка улочке, а впереди удалялась девочка в белом крахмальном платье...
Он будет рассказывать, как раздеваться: все, вплоть до белья,
- нате, смотрите, я разделся. Не погубите голого несмышленого земного человека... С его мелкими страстями и проступками?..
В.В. поймет, что Митя наг и сир и сделает вид, что все как должно, что эта странная беседа в полночь, на самом деле - бесе
да близких людей, друзей...
И все закончится благополучно, как всегда у него было.
В.В. действительно не спал. Но Митю уже не ждал. Однако принял, не обрадовавшись его.
Ибо, придя домой, в свою одинокую холостяцкую квартиру, В.В. вдруг смертельно обиделся на Митю, до боли, до слез, до ненавис
ти.
Возможно на него повлияла обстановка митиного дома: беременная милая, униженная Митей Нэля, дом - полная чаша... Что здесь, что в Союзе. Двое премилых детей и прекрасный тесть.
А эта мразь (так обозвал Митю В.В. В.В.! Который любил его. Митя уж если пакостил, то всем, и в первую голову - себе, чего
уж тут скрывать!) плюет на все и всех и делает, что захочет его
левая нога ( не нога, поправил себя В.В., а кое-что иное...) и
не считается ни с кем. И уверен, что все ему сойдет с рук. На
этот раз - не сойдет! Пусть даже сам В.В. полетит в тар-тарары.
В эти минуты раздался звонок в дверь.
Перед дверью стоял Митя, бледный до зелени, с подозрительно красными глазами и набрякшими веками.
... Плакал? спросил себя В.В., но тут же приказал себе не рассиропливаться в очередной раз, какую бы интермедию не разыграл Митечка. Хватит! В.В. дал Мите шанс два часа назад, тот его взять не захотел.
Вот теперь пусть кушает, что сам приготовил.
Митя спросил хрипло: В.В., вы меня впустите?
- Конечно, конечно, - спохватился В.В. и отодвинулся от дверного прохода.
Митя и прошел в гостиную.
В.В. спросил: выпить?
Митя кивнул.
В.В. налил ему джина, и как полагается: тоник, лед.
Он, в конце концов, хозяин, к нему пришли, - и здесь не должно быть различий: враг, друг или нечто среднее. Служба приучила, загранка, "выпить? Кофе?"
В.В. смотрел на Митю, пока тот жадно пил джин как воду, и обида не проходила, а калилась и накалялась как кузнечная наковальня в работе.
... Щенок, сопляк, думал В.В., он думает, что пришел ко мне и
все о,кей? И старая тряпка В.В. растает от такого доверия и утром будет вылезать из своей потрепанной шкуры, чтобы спасти несравненного Митечку?
Митя поднял голову, а В.В. опустил свою.
Он не хотел, чтобы Митя увидел, разглядел его обиду. Слишком жирно для мальчишки.
А Мите сразу же стало трудно. Ему нужны были глаза, неважно с каким выражением, - чтобы они смотрели на него.
Митя ждал, что В.В. хотя бы что-то скажет: обругает, посетует, попеняет...
Но ничего этого не было и Митя задницей почувствовал,- прокол, конец. Но он же пришел к В.В.! Что, теперь встать и уйти?..
Нет уж, сиди, раз пришел и делай, что собрался.
Митя, сжавшись в кулак, заговорил.
Он начал с самого утра. Но то, что он говорил, выглядело или враньем или пошлятиной, самой по себе - ничего не значащей, но многое говорящей о самом Мите.
Фактов-то было нуль с дыркой, кроме прощания с Кончей...
Но это, может опустить?..
... Нет, драгоценный, рассказывать, - так уж все. Косноязычно и
довольно быстро ( день-то был не богат событиями, что говорить...) закончив свою исповедь, Митя добавил: вот потому я и
говорил вам, что ни на что не гожусь...
... Да, ты ни на что не годишься, а может и не годился никогда. Подумал с горечью В.В. Это я тебя придумал, как наверное придумывают тебя твои женщины... А вот змей Г.Г. понял. И не зря назначил эти непонятные полгода здесь... Ах, старый змей, до чего мудр и опытен! Итак, дружочек Митя, я больше тебе не помощник.
Придется тебе перетерпеть фиаско...
Митя понял молчание В.В. и похолодел. Почему он не мог рассказать все, когда В.В. просил об этом? Что за идиотизм? Но что было, то ушло, а теперь стало - ПОЗДНО.
В.В. молчал, понимая, что сказать что-то надо... Ни жалости к
Мите не было, ни симпатии, ни привязанности.
Но В.В. справился с собой, - недаром он, старый волчара, так долго жил в джунглях.
Он поднял глаза на Митю и они ничего тому не выдали. Глаза как пуговицы. И это у В.В.!
Поднял глаза и сказал доброжелательно ( как говаривал многажды разным людям, зная, что перечеркивает их жизнь... Вот, стал добрячком и - наказан, старый драный волчара): Вадим Александро
вич, я все понял. Спасибо за откровенность. Я учту обстоятельства
и сделаю для вас и Нинэли Трофимовны все возможное.
Надо было уходить.
Митя встал, все еще надеясь на проявление чувства, - любого! а не этой скрипучей как железный флюгер лживой официальщины...
Но не было более ничего. Ничто.
Митя, извинившись еще и еще раз, ушел, - под молчание хозяина.
Он не пошел домой. Теперь,- он понимал,- он может делать все, что ему захочется. Ничто не может ни убавить, ни прибавить в его судьбе. Он свободен в своих волеизъявлениях. Хоть иди в кафе и гужуйся до следующего дня с Кончей... А что?.. Он вспомнил, что денег у него нет.
Ни копейки.
На улице Митя сел на пустой ящик из-под апельсинов, прислонился к сырой кирпичной стене. Он вспомнил, что это - стена магазина. И вдруг с веселым безумием подумал, что пойдет с рассветом в эту лавку, наймется подсобником и исчезнет навсегда для своих соотечественников. Зато проявится для новых людей, которым нет дела до его проступков, причуд и вообще - до всей его жизни...
И тут же испугался, что уже долго сидит здесь, и В.В. позвонил Нэле или она сама позвонила, и они - снова в ужасе от Мити и его поступков, решат, что по приезде в Москву надо сдать Митю
в дурдом.
Он вскочил и бросился домой, задыхаясь от сырого смога. По лестнице он мчался как ошалелый, ему казалось, что он слышит звон телефона.
Вбежал в квартиру и увидел сразу Нэлю. она лежала на диване, сложив на животе руки и смотрела на дверь.
- Мне не звонили? - Спросил Митя, задохнувшись.
- Нет, - ответила она.
- Я был у В.В., - сообщил он и с готовностью и ждал ее вопросов. Но Нэля не спросила ничего, ей было достаточно посмотреть на него, чтобы все понять.
Митя рухнул в кресло и с тоской смотрел на Нэлю.
А Нэля думала о том, что - в сущности - не знает своего мужа, хотя и говорит всегда, что видит его насквозь. Нет, не видит. Он странный... Он вызывает в ней и безумную любовь, и презрение, и жалость... - и откуда и как возникают эти разные чувства, она разъяснить понятно не сможет.
И почему она сейчас не высказывает ему все, о чем узнала, она тоже не понимает. На что она надеется? На что теперь можно надеяться? Только на папу. И не в отношении Митьки. С ним - все. Папа больше не сделает ни четверти шага, чтобы замолвить за зятя словечко. Даже ради нее...
