Генри Вуд - Замок Ист-Линн
— Ты спишь, Уильям? — тихонько спросила она, склонившись над ним.
Ответа не последовало. Он даже не пошевелился.
— Он мог не спать, Ханна. Вам следует думать о том, что Вы говорите.
— Так ведь любому ясно, что он спит, мэм, раз лежит так неподвижно. Конечно же, я ничего не сказала бы при нем.
— Почему Вы вообразили, что у него критическое состояние?
— Ничего я не вообразила, — ответила Ханна. — Мне приходилось иметь дело с умирающими детьми.
В этот момент в комнату вошла Люси, и они прервали свой разговор. Когда Ханна вышла из комнаты, леди Изабель склонилась над Уильямом, тоскливым и жадным взором глядя на него. Лицо его, с проступающими на нем голубыми жилками, было мертвенно-бледным, а ноздри шевелились при каждом вдохе, как у больного. Теперь, после прежней самоуспокоенности, она впала в другую крайность, ибо слова Ханны испугали ее не на шутку.
— Мадам Вин, почему Вы так смотрите на Уильяма? — спросила Люси, наблюдавшая за ней.
— Ханна считает, что он болен, — машинально ответила леди Изабель, которая пребывала в глубокой задумчивости, размышляя, не стоит ли поделиться своими опасениями с мистером Карлайлом. «Мистером Карлайлом», как, должно быть, уже заметил внимательный читатель, ибо ее ревнивое сердце не желало признавать прав миссис Карлайл на ее детей, хотя ей и приходилось мириться с существующим положением дел.
Леди Изабель вышла из комнаты. Она знала, что м-р Карлайл уже вернулся, и теперь она пересекла холл, тихонько постучала в дверь гостиной и так же тихонько вошла, как раз в тот момент, когда м-р Карлайл и Барбара прильнули друг к другу, никого не замечая вокруг. Выскользнув из комнаты, она принялась расхаживать взад и вперед по холлу, прижав руки к труди, в которой бешено стучало ее бедное сердце. Да как оно смело, это сердце, так возмущаться при виде знаков их любви? Кто она такая, чтобы ревновать? Разве сама она не подписала и не скрепила печатью свой отказ от этой любви, расчистив тем самым дорогу для Барбары? Она вернулась в серую гостиную, подошла к каминной доске, облокотилась на нее и закрыла глаза рукой. Она пробыла в таком положении несколько минут, и Люси отметила про себя, что гувернантка выглядит очень грустной. Девочка уже успела проголодаться и теперь бросала тоскливые взгляды на столик с чайными принадлежностями, не зная, долго ли заставит ее ждать мадам Вин.
— Мадам Вин, — наконец воскликнула она. — Вы разве не знаете, что чай уже готов?
Мадам Вин подняла на нее глаза. Потом взгляд ее упал на бледного мальчика, лежавшего у ее ног. Она положила руку на плечо Люси и сказала, немного помедлив:
— Ах, Люси, дорогая, на меня… на меня свалилось столько несчастий!
— Чай согреет Вас. К тому же, тут есть очень вкусное варенье, — попыталась утешить ее мисс Люси.
«Их нежности, сколь бы долгими они ни были при встрече, уже закончились, наверное, — подумала леди Изабель, слегка скривив губы, словно в насмешке. — Рискну зайти еще раз».
И она рискнула, лишь для того, чтобы увидеть, как он собирается поцеловать жену, голова которой лежала у него на груди. Однако в этот раз они услышали, как она вошла, и ей пришлось приблизиться, несмотря на свою бледность и угнетенное состояние духа.
— Не будете ли Вы добры, сэр, пойти взглянуть на Уильяма? — тихо сказала она м-ру Карлайлу.
— Конечно.
— Для чего? — вмешалась Барбара.
— Он выглядит очень больным. Боюсь, дела его обстоят гораздо хуже, чем мы полагали.
Они прошли в серую гостиную. М-р Карлайл дошел быстрее всех и уже стоял, молча глядя на Уильяма, когда вошли Барбара и леди Изабель.
— Что он делает на полу? — изумленно воскликнула Барбара. — Он не должен лежать на полу, мадам Вин.
— Он укладывается туда в сумерках, и я не могу поднять его. Я пытаюсь убедить его перейти на диван, но, увы, все бесполезно.
— Ничего с ним не сделается и на полу, — сказал м-р Карлайл.
Той мрачной тенью, о которой мы говорили выше, читатель, оказалось слабеющее здоровье сына.
Уильям открыл глаза.
— Кто здесь? Папа?
— Ты плохо себя чувствуешь, Уильям?
— Нет, хорошо. Просто я устал.
— Зачем же ты лежишь здесь?
— Мне здесь нравится. Папа, у меня умер мой чудесный белый кролик.
— Вот как? Может быть, ты встанешь и расскажешь мне об этом поподробнее?
— Я и сам еще ничего не знаю, — сказал Уильям, медленно поднимаясь. Блейр сказал об этом Люси только что, когда она выходила. Я не пошел, поскольку устал. Он сказал…
— Отчего ты устал? — перебил м-р Карлайл, взяв сына за руку.
— Просто так. Я всегда устаю!
— Ты рассказывал об этом мистеру Уэйнрайту?
— Нет. Зачем я буду говорить ему? И зачем он прописал мне это противное лекарство, этот рыбий жир?
— Оно укрепит твои силы, мой мальчик.
— Мне от него дурно. Мне всегда плохо после него, папа. Мадам Вин говорит, что мне нужно давать сливки. Вот это было бы здорово.
— Сливки? — повторил м-р Карлайл, взглянув на мадам Вин.
— Я знаю, что сливки чрезвычайно полезны в подобных случаях, — заметила она. — Я убеждена, что они просто незаменимы, и лучшего лекарства просто не придумать.
— Ну что же, можно попробовать, — сказал м-р Карлайл.
— Ради бога: Вы можете заказать все, что сочтете полезным для него, мадам Вин, — добавила миссис Карлайл. — У Вас больший опыт обращения с детьми, чем у меня. Джойс…
— Что говорит Уэйнрайт? — перебил ее м-р Карлайл, понизив голос.
— Я не всегда встречаюсь с ним, Арчибальд. Это делает мадам Вин, насколько мне известно.
— О боже! — воскликнула Люси. — Можем мы выпить чаю? Мне хочется хлеба с джемом.
М-р Карлайл повернулся к ней, улыбнулся и кивнул.
— Маленькие девочки должны уметь терпеть, мисс Люси. А ты хочешь хлеба с джемом, мой мальчик.
Уильям покачал головой.
— Я не хочу джема. Мне хочется пить.
М-р Карлайл долго и внимательно посмотрел на него, после чего вышел из комнаты. Леди Изабель последовала за ним. Больной сын занимал сейчас все ее мысли.
— Вы полагаете, он серьезно болен, сэр? — прошептала она.
— Во всяком случае, он так выглядит. Что сказал мистер Уэйнрайт?
— Мне он ничего не говорит. Я не спрашивала, что он думает на самом деле. До сегодняшнего вечера мне и в голову не приходило, что существует опасность.
— Он намного хуже выглядит сегодня?
— Не хуже, чем обычно. В последнее время он именно таким бывает по вечерам. Меня встревожило замечание Ханны: она полагает, что мальчик умирает. Что мы можем сделать, чтобы спасти его?
Говоря это, она от волнения стиснула руки: в этот момент, когда они говорили о благополучии ребенка, их ребенка, она почти забыла, что м-р Карлайл больше не был ее мужем; но только почти, ибо ей не дано было окончательно забыть свое ужасное настоящее. Никогда более в этом мире они не будут принадлежать ей: ни он, ни ребенок!
В горле у нее перехватило от отчаяния, она сделала робкий реверанс, прощаясь с мистером Карлайлом, и его последние слова еще долго звенели у нее в ушах:
— Я вызову к нему других врачей, мадам Вин.
Войдя в серую гостиную, она увидела, как Уильям прильнул к миссис Карлайл, упрашивая ее:
— Мама, я знаю, чего бы я съел, если бы ты разрешила.
— Что же?
— Немного сыра.
— Сыра! Сыр с чаем! — рассмеялась миссис Карлайл.
— Последние пару недель у него бывают странные капризы, — объяснила мадам Вин. — Это все от плохого аппетита; но если я разрешаю принести то, что он просит, Уильям едва притрагивается к пище.
— Я уверен, мама, что сейчас съел бы немного сыра, — сказал Уильям.
— Ну что же, сделай милость, — ответила миссис Карлайл.
Она уже повернулась, собираясь выйти из комнаты, когда у входной двери раздался звонок и нетерпеливый стук. Барбара спросила себя, кто бы это мог пожаловать к ним в обеденное время.
В холл величественно вплыла мисс Карлайл, с крепко сжатыми губами и грозным выражением лица.
Выяснилось, что мисс Корни в тот день случилось стоять у окна, зорко наблюдая за многочисленными прегрешениями, творившимися на улице — от флирта хорошенькой горничной из дома напротив с молодым булочником, до возни оборванных мальчишек в канаве — когда взгляд ее случайно упал на длинную цепочку людей, господ судей и прочих джентльменов, выходивших из конторы м-ра Карлайла. Их было так много, что мисс Карлайл невольно вспомнила о фокусниках, извлекающих цветы из шляпы: чем быстрее они выходили, тем больше, казалось, последует за ними.
— Что случилось, скажите на милость? — невольно воскликнула мисс Корни, расплющив нос о стекло в своем желании получше все разглядеть. Наконец, участники этой странной процессии разошлись в разные стороны. Любопытство мисс Карлайл оказалось сильнее аппетита, ибо она осталась у окна, несмотря на то, что обед был подан, как сообщили ей слуги. Вскоре появился м-р Карлайл, и она постучала в стекло костяшками пальцев. Он не услышал ее и скорой походкой пустился домой. Мисс Корни понемногу начинала сердиться.
