Татьяна Гамальская - Камея, или Из истории одной любви
- Кстати, - продолжил он, - из твоего рассказа я так четко и не уяснил, какая катастрофа ждет нас: экологическая или жизнь на Земле погибнет в результате ядерной войны? А может быть, беде послужит какая-то другая причина, например, международный терроризм?
Камея тяжело вздохнула.
- Я не могу простить себя за то, что не выяснила этот вопрос. Но в беседе со мной Тирон сделал акцент на загрязнение среды обитания человека, и это дает право предположить, что нас ждет именно экологическая катастрофа.
- Совсем не обязательно, но вероятность большая. Александр ненадолго задумался.
- Если принять, что нас ждет экологическая катастрофа, - продолжил он, то мы можем еще успеть пожить. Ведь чтобы загрязнение достигло критической отметки, нужно время.
- Ты радуешься, что на наш век кислорода хватит, недовольно бросила Камея. - А после нас хоть потоп.
- Я не радуюсь, ведь у меня есть сын.
- Может быть, ради того, чтобы твой сын не превратился в марионетку, которой будет управлять КП, стоит пожертвовать карьерой?!
- А тебе не кажется, что ты хочешь видеть людей такими, какими бы без твоей помощи сделало их КП?
Не дожидаясь возражений Камеи, Александр поспешил продолжить:
- Если бы я был хоть чуть-чуть уверен, что у нас с тобой что-нибудь получится. Но я знаю, что мы ничего изменить не можем. Ну а если бы мы действительно смогли превратиться в Данко и осветить человечеству путь в лучшее будущее, то где гарантия, что аноиды перед внедрением КП на Землю станут перепроверять наше грядущее?! Вероятней всего, они это делать не станут. Поэтому столько, сколько нам отпущено жить с добром и злом в душе, надо прожить, радуясь каждой минуте.
- Я не смогу, - пересиливая боль в душе, произнесла Камея, осознавая, что Александр вновь может оказаться правым.
- Надо суметь!
Ничего не ответив, Камея отвернулась.
- Ты думаешь, я не понимаю тебя? - продолжил он. - В таком случае ты глубоко ошибаешься. У меня тоже болит душа за будущее человечества, крупицей которого будет мой сын, мои внуки. Дело в другом. Я просто не вижу выхода, зато предвижу, как ты выбьешься из сил, искалечишь свою душу, ничего не добившись.
- Я все же попробую, - упрямо произнесла Камея.
- Твое дело.
Камея опустила усталые глаза. Дальше разговор не клеился.
Они сидели молча, каждый думая о своем. На душе Камеи было тяжело от боли и обиды за то, что к ней не прислушиваются, ей не верят, ее не понимают. Она готова была уже заплакать, как вдруг ощутила воздействие чего-то приятного, нежного, расслабляющего. Камея посмотрела на своего друга. Сидящий рядом с ней Александр не отрывал от нее ласкового взгляда.
- Ты мучаешь себя, - шепотом сказал он. - Ты устала, тебе надо отвлечься, - и в его глазах, блеснувших страстью, застыла просьба забыть, хотя бы на время, все тревоги и проблемы, вспомнить о былых встречах, зажечь в душе огонек любви и согреть им друг друга. Александр взял ее руки в свои горячие ладони и поцеловал их.
Тепло от поцелуя разлилось по ее телу, и впервые после возвращения на Землю в ней проснулась женщина и заговорила страсть. Камея закрыла глаза и, предавшись неге, в мыслях стала уводить себя все дальше и дальше из мира реального в мир грез. А там свое чувство, свою нежность и страсть дарил ей не Александр, и не Незнакомец с пляжа, а Тирон. Камея почувствовала себя настолько счастливой, что на глазах ее появились слезы. На воображаемый, вопросительный взгляд Тирона по их поводу она прошептала: - Мне так хорошо с тобой, Тирон.
Очнулась Камея от прерванных ласк. Открыв глаза, она увидела вперившегося в нее, растерянного Александра.
- Как...?! Ты смогла полюбить его? - казалось, его удивлению не было границ.
Пытаясь исправить допущенную оплошность, Камея виновато произнесла:
- Я на секунду вспомнила его и вот - результат.
Но по выражению лица Александра она без труда догадалась, что он ей не верит.
- С такой нежностью произнести имя... может только любящий человек, сказал он.
Александр, разумеется, не знал о мечте Камеи человеке, в которого воплотился Тирон. И ей до сих пор не хотелось, чтобы ему стало известно об этом. Но сейчас, чтобы не потерять его доверие и, может быть, обрести поддержку и понимание в этом вопросе, другого способа, чем признаться в самом сокровенном, она не видела. Рассказав о человеке, которого Камея однажды видела на пляже, о мыслях, в которые была погружена перед появлением Тирона в день похищения, о том, в кого воплотился Тирон, Камея заключила: - Теперь ты знаешь все.
Губы Александра искривились в горькой улыбке, вид стал униженным.
- Наверно, мне сейчас лучше уйти, - тихо сказал он и нерешительно зашагал к двери.
- Но ведь я в твоей жизни тоже стою не на первом месте, - вдогонку, оправдываясь, бросила Камея.
- Все пройдет?! - скрывая боль, произнес Александр. - Я тебя понимаю.
С этими словами он удалился.
- Как нелепо потеряла я то малое, что имела, - с трудом выговорила Камея и потупила полный тоски взор. - Хотя... .
Она долго сидела, словно в забытьи. Разбудило задремавший рассудок воображение, нарисовавшее печальные глаза Тирона, какими он смотрел на нее в последний раз. Представляя их, она мысленно произнесла: "Как было бы замечательно, если бы ты смог полюбить меня земной любовью и прилететь ко мне. Это сделало бы меня, наконец, счастливой, а Землю, вероятно, спасло бы от КП."
Мысль о КП оборвала ее фантазии. Камея набрала номер городского центра по экологии и договорилась о встрече с его представителями.
Ее выслушали внимательно, без иронии, но, как и предупреждал Александр, да в общем-то предчувствовала и сама Камея, ничего нового со своей стороны, помимо того, что уже делалось, профессионалы-экологи предложить не могли. Борьбе за чистоту окружающей среды, сохранение животного и растительного мира, нравственное очищение человека они действительно отдавали все свои силы и знания. Но достучаться до сердец человеческих было очень сложно. Отчаявшись предостеречь землян от готовящейся для них опасности, Камея ощутила себя достаточно раздавленной, чтобы отступить от борьбы. И скоро апатия и ожидание момента перерождения человечества завладели ею всецело. Теперь, просыпаясь каждое утро, Камея первым делом старалась думать о чем-нибудь плохом, тем самым пытаясь пробудить в душе злость, как ответную реакцию на скверные мысли. Таким образом она убеждалась, что биосфера Земли еще свободна от КП. Почувствовав облегчение от осознания, что она - прежний человек, Камея завтракала и бежала на работу.
Нередко перед сном она думала о Тироне. Он представал перед ней то аноидом, одержимым идеей КП, то любящим ее существом, плодом желания и воображения. Но какими бы ни были мысли об аноиде, пугала Камею одна: превращение Тирона в очередную мечту грозило новой болью.
Сменяя друг друга бежали дни, и вот пришел час, когда на смену меланхолии вновь пришли переживания за будущее человечества. Чтобы не позволить им захватить полную власть над собой, чтобы побороть в себе чувство страха, чтобы самообладание стало постоянным спутником, Камея занялась воспитанием в себе выдержки и воли. Она понимала, что разум и душа не должны бороться за превосходство друг над другом, они обязаны жить в гармонии. И этой гармонии она должна во что бы то ни стало достичь. Спустя определенное время Камея почувствовала, что близка к своей цели. Но довольствоваться этим пришлось недолго. Жить в обществе, взирать на проблемы, которыми оно переполнено, будучи не способной что-либо изменить, было слишком тяжелым делом. Особенно это касалось проблем России, где жила Камея.
На пороге двадцать первого века страна быстрыми темпами погружалась в пучину нравственно-экономического кризиса. С каждым днем жизнь становилась все более тяжелой и страшной. Зло, нависшее над страной, словно огромная черная грозовая туча, пыталось захватить власть над умами и сердцами людей, уничтожить их веру в справедливость и светлое будущее. И поэтому часто, не сумев подчинить рассудку свое сердце, Камея выходила из состояния душевного равновесия и даже впадала в депрессию. Дав волю чувствам, она отдавала бразды правления собой разуму, на некоторое время делая возможной сравнительно спокойную жизнь. Так продолжалось периодически.
...Прошло три года. За это время Россия не только не миновала темную полосу своей жизни, напротив, забрела в черную неизвестность и заблудилась в ней. Постоянно углубляющийся экономический кризис привел к тому, что миллионы людей оказались за чертой бедности, в лапах безработицы и нищеты.
Россия, наверно, превратилась в единственную страну мира, где высококвалифицированный труд не ценился и оплачивался намного ниже низко или вовсе неквалифицированного. Подрастающее поколение видело, что образование не влияет на материальное благополучие, и не стремилось к знаниям. Учеба уходила на второй план, на первом же были деньги, деньги, любой ценой деньги.
