Кэндес Скулер - Если бы юность знала
Глава 6
Зик посмотрел на Ариэль, потом на стопку чашек и блюдец у себя в руках. - Убираю со стола, - ответил он. - Я вижу, - проговорила Ариэль голосом, в котором чувствовалась едва сдерживаемая ярость. - Зачем? - Ну... - Он пожал плечами. - Я слышал, что ты отпустила Элеонору после того, как она подала десерт, и вот решил помочь с уборкой. Это меньшее, что я могу сделать после твоего прекрасного приема. - Я не нуждаюсь в помощи и не собираюсь убирать. Элеонора сама все сделает завтра утром. Так что можешь идти, - проговорила она с ледяной надменностью королевы. - Я вообще не понимаю, почему ты остался, когда все благовоспитанные люди ушли домой, - произнесла она, пока он перемещался вокруг стола, собирая десертные тарелки и ложки. - И мне все равно. Я... Пожалуйста, поставь все и послушай меня. - Она выхватила хрустальный графин с бренди из его рук и с силой грохнула им о стол, не заботясь о ценности хрупкого предмета. Серебряные десертные ложечки, тихо звякнув, разлетелись по столу. - Я хочу, чтобы ты ушел, Зик! Сейчас же! Он покачал головой, - Нам нужно поговорить. - Нам не о чем говорить! - У нас дочь. Которая планирует свадьбу. Я бы сказал, это дает нам обилие тем для разговоров. - Для этого существуют встречи со свадебными консультантами, - оборвала Ариэль. - И поскольку она уже запланирована и обсуждена сто раз, я не вижу, что еще обсуждать. - Ариэль... - Он подался вперед, будто желая коснуться ее; Она отступила назад. - Не пора ли нам заключить мир? - Мы его уже заключили. Зик покачал головой. - Лишь временное перемирие до окончания свадьбы. А я говорю о настоящем мире. Потому что свадьбой дело не кончится. Года через три-четыре появятся внуки. Крестины. Дни рождения. Рождественские праздники. Кэмерон не пожелает делить их жизни между нами, как мы разделили ее. И мы не имеем права просить об этом. Ариэль долгим взглядом посмотрела на Зика, понимая, что он прав, но по-прежнему не желая соглашаться. - Я знаю, - наконец проговорила она. - Я тоже думала об этом. - Значит, заключаем мир? Ариэль вздохнула и неохотно кивнула. - Думаю, пришло время попытаться установить мир. Ради Кэмерон. - Для начала можешь посмотреть на меня. А не куда-то за мое левое плечо. - Я смотрю на тебя. - Нет, - произнес Зик, взявшись за ее подбородок и поворачивая лицо к себе. - Вот так смотрят на меня, - прибавил он, когда она наконец подняла взгляд. Они смотрели друг на друга долгие пять секунд. У нее по-прежнему самые голубые глаза, подумал Зик. И самые сладкие, зовущие к поцелуям губы. И самая мягкая кожа. Он всегда любил чувствовать ее кожу, подобную теплому, живому шелку, кончиками пальцев. Он не изменился, подумала Ариэль. Его взгляд по-прежнему способен расплавить полярные льды. А от его губ женщины, наверное, по-прежнему сходят с ума. И эти его сильные, нежные руки... Она всегда любила чувствовать его руки на своей коже. Руки, поглаживающие ее, словно ребенка, и вызывающие эротический отклик. Она слегка качнулась навстречу ему. И он наклонился навстречу ей. А затем оба вскрикнули и отскочили, словно слишком приблизившись к огню. - Отлично. Заключаем мир, - проговорила Ариэль. - Возьми этот графин и захвати пару чистых бокалов с полки в гостиной. Я тем временем отнесу остатки посуды на кухню. Встретимся через пять минут у бассейна и утвердим условия мирного договора. - Спасибо, крошка, - бросил Зик и смачно поцеловал ручку юной парикмахерше, которая только что уложила его волосы в тщательно продуманном беспорядке под его красной повязкой. - Можешь запускать свои талантливые пальчики в мои волосы в любое время. Девица захихикала и отдернула руку, слегка шлепнув его по руке. С того места, где сидела Ариэль, которую тоже причесывали перед следующей сценой, этот игривый шлепок выглядел скорее лаской. Женские пальчики, казалось, с удовольствием задержались на бицепсе Зика. В следующее мгновение он поймал девицу за талию и усадил к себе на колени. - Ну, ущипни меня, - услышала Ариэль его голос, прежде чем он наклонил голову к шейке парикмахерши. Девица взвизгнула и завертелась на его коленях, не особенно, как показалось Ариэль, стремясь освободиться. Но тут высокий табурет накренился назад, и Зик подался вперед и поставил ее на ноги. - Будешь знать, как иметь дело со звездами. - Он чмокнул губами ей вслед. Девица повернулась и погрозила пальчиком. Зик улыбнулся еще раз и обернулся посмотреть на Ариэль. Она быстро перевела взгляд с отражения Зика в зеркале на парикмахершу, стоящую сзади и причесывающую ее длинные светлые волосы. - Ты уже готова? - спросил он, соскальзывая с табурета. - Похоже, Ханс злится на нас. - Он положил руку на плечо Ариэль и слегка погладил его. Она напряглась, совсем немного, но достаточно, чтобы показать ему, что ласка неуместна. Зик убрал руку и посмотрел на нее. - В чем дело, милая? Она покачала головой и значительно посмотрела на парикмахершу. - Не оставите ли нас на минутку, Марша? - учтиво попросил Зик и дождался, пока парикмахерша отойдет. Затем встал перед креслом Ариэль, положив руки на подлокотники. - Итак, милая, в чем дело? - Послушай, Зик, - строго начала она, - это не очень осмотрительно. Я думала, мы договорились держать нашу... - она поколебалась, чувствуя себя не слишком уютно от их близости и не зная, как назвать ее, - наши отношения в тайне. - Нет, мы не договаривались, - напомнил Зик. - Ты настаивала, и я уступал. До сих пор. Но только до сих пор, - уточнил он, наклоняясь почти нос к носу. - Я не намерен соблюдать эту секретность слишком долго. Я хочу, чтобы весь мир знал о нас и наших чувствах друг к другу. Ариэль непроизвольно взглянула на разговаривающих в стороне парикмахерш. - И каковы же наши чувства? - ехидно спросила она. - Ах, вот ты о чем, - пробормотал он, проследив за ее взглядом. - Ты отдернула плечо не из-за того, что боишься, как бы не стало известно твоей матери. Ты ревнуешь! - воскликнул он, явно в восторге от этого открытия. - Я не ревную. - Ревнуешь, ревнуешь, - радостно повторил Зик и кончиками пальцев приподнял ее подбородок. - Но у тебя нет повода ревновать, милая, неужели ты не понимаешь? Я лишь поддразнивал ее. Как поддразниваю других женщин. Она знала, что это правда. Он флиртовал со всеми особами женского пола на съемках, начиная от пятидесятидвухлетней костюмерши и заканчивая девятилетней актрисой, игравшей младшую сестренку Лауры. И все флиртовали с ним, очарованные его вниманием. - Такова моя натура, - серьезно проговорил он. - Мне нравятся женщины, и я нравлюсь им. Но это ничего не значит. Честно. И он был прав, думала Ариэль, стоя перед раковиной и глядя на мыльные пузыри, вздувавшиеся вокруг тарелок. Такова его натура. И это действительно ничего не значит. Во всяком случае, для него. Но для нее значило много, как, подозревала она, и для всех других женщин, которые оказывались такими дурами, что отдавали ему сердца. Разбивал он их ненамеренно. Она поняла это только сейчас, а не двадцать пять лет назад. Зик не жесток, он просто беспечен. Нельзя, весьма великодушно признала Ариэль, возложить всю вину за разбитые сердца на одного лишь Зика. Он настолько очарователен - без всяких усилий с его стороны - и настолько явно и неприкрыто мужествен, что женщины добровольно отдают ему сердца, просит он этого или нет. И не его вина, что они бегут за ним, по-щенячьи высунув язык, готовые подраться за малейший проблеск его внимания и любви. Но его можно обвинить за ту легкость и небрежность, с которой он принимает их дар, не потрудившись задуматься о последствиях. Она определенно обвинила его в беззаботности, с которой он принял ее юную и наивную любовь, а затем отвернулся и лег в постель с другой женщиной в ту ужасную ночь в Крепости холостяков. Что же, подобной ошибки она больше не совершит. Надо признаться, у нее нет иммунитета к нему, с содроганием подумала Ариэль, но сейчас она уравновешенная, взрослая женщина, а не полуребенок с широко распахнутыми глазами и головой, полной грез. Она закрыла кран, вытерла руки полотенцем и через заднюю дверь кухни направилась по гладким плиткам дворика к бассейну. Подсветка была включена, и огоньки соблазнительно подмигивали из-под воды. Ночной воздух, теплый и нежный, был напоен ароматом апельсиновых и лимонных деревьев, рассаженных по периметру дворика. Зик уже дожидался ее, усевшись в одно из плетеных кресел. Он сбросил льняную спортивную куртку и закатал рукава своей шелковой рубашки, обнажив покрытые волосами руки. Правую ногу он небрежно забросил на левое колено. Бокал с бренди балансировал на мощном бедре. Густые черные волосы, всегда немного длинные, завивались за ушами и ниспадали на воротничок рубашки. Сейчас на висках была седина, совсем чуть-чуть, и сам факт, что Зик не считает нужным подкрашивать волосы, лишь прибавлял ему мужественности. Ариэль глубоко вздохнула и напомнила себе, что не должна позволить Зику Блэкстоуну вновь совратить ее - и одной дозы сердечной боли, введенной когда-то, оказалось более чем достаточно. Он инстинктивно учтиво поднялся ей навстречу, но Ариэль жестом попросила садиться и села сама. - Говорил ли я, как неотразимо ты выглядела сегодня вечером? произнес Зик, протягивая ей бокал с бренди. Ариэль с огромным усилием сдержала волну удовольствия, нахлынувшую на нее при его словах. Да, она немало поработала над своей внешностью для сегодняшнего вечера, но об этом никто не должен знать! - Нет нужды льстить мне, - сухо проговорила она и поднесла бокал к губам. - Какая же лесть, если это чистая правда? Ты необыкновенно красивая женщина. И всегда была. - Он приподнял свой бокал в молчаливом тосте и сделал большой глоток. Когда он опустил бокал, в его глазах светилось самоосуждение. - Прежде чем мы начнем мирные переговоры, я хочу принести извинения. - Извинения? - в испуге переспросила Ариэль. Он что, после стольких лет решил извиняться? - За что? - За то небольшое представление за ужином. Это дурной вкус, особенно в присутствии собственной дочери. Ариэль сделала маленький глоток, стараясь спрятать разочарование. - Да, именно так. - Но ты сама довела меня до безумия, - продолжал Зик, - делая вид, что тогда у нас ничего не было. - По большому счету, ничего и не было. - Но у нас появилась Кэмерон! - Ты прав, - после небольшого молчания согласилась она. - И я прошу прощения. Не следовало пытаться преуменьшать то, что было. Бесчестно по отношению к нашей дочери показывать, что она зачата не в любви. Они долго смотрели друг на друга, балансируя на грани... чего-то. Какого-то потрясающего открытия или пугающего признания... - Любовь была, не так ли? - произнес Зик, и его темные глаза требовали ответа. Ариэль взглянула на свой бокал, не давая воли внезапно подступившим слезам. - Тогда я думала так. - И я. - Зик вздохнул и повторил с жаром: - Да, черт возьми, и я. Он залпом опрокинул в себя остаток бренди и со стуком поставил бокал на стол. Ариэль испуганно смотрела на него и ждала, что будет дальше. Зик протянул через стол руку, ладонью вверх. - Ради нашей дочери и прежней любви. Мир? Ариэль колебалась. Затем и она отставила бренди и протянула руку. - Мир. Они сидели молча, крепко держась за руки и разглядывая друг друга. Словно встретились в первый раз. И все же - не совсем как в первый раз. Она больше не невинность с широко распахнутыми глазами. Он больше не задиристый молодой герой-любовник. Сейчас они взрослые, их юношеская страсть умерена опытом и сердечной болью. Но притяжение между ними действует - оба почувствовали это, как удар тока, как искру, пробежавшую между ними и вызвавшую неистовый, быстро воспламенившийся пожар. Оба увидели это в разгорающихся маяках двух пар глаз - в небесно-голубых и карих. Обоих заполнило невысказанное желание, неослабевающая жажда и страсть, не угасшая за двадцать пять лет. Ариэль попыталась спастись бегством, вырвать свою руку. Пальцы Зика сжались. - Ариэль, - с болью прошептал он, и голос его звучал мягче и соблазнительнее, чем когда бы то ни было. - Нет, - сказала она, но слово не более чем движение губ - ее рука по-прежнему послушно лежала в его руке. - Ариэль, - произнес Зик громче и потянул к себе ее руку. - О нет, - прошептала она, но, как марионетка, которую хозяин дернул за ниточки, подошла к нему. - О Боже, Ариэль!.. - простонал он, заключая ее в объятия. Она прильнула к нему, неосознанно ища тепла, и он крепко прижал ее к себе. Она начала гладить широкую спину Зика, испытывая невыразимое блаженство от его сильного, мужского тела, прижатого к ее мягкому, женскому. Их не мучили никакие воспоминания, сожаления. Все было здесь и сейчас. Жажда и страсть, неукротимый, переполняющий обоих жар. Он приподнял руками ее голову для поцелуя, но она уже сама тянулась к нему, подставляя губы. Они попробовали друг друга хищным, открытым ртом, а потом их губы, влажные и жаркие одновременно, слились в жадном поцелуе. Ариэль застонала и приподнялась на цыпочки, чтобы крепче прижаться к нему губами. Руки Зика скользнули по спине и подхватили ее под ягодицы, чтобы приподнять ее тело. Ариэль вздрогнула, физически ощутив его возбуждение, и в панике уперлась руками в его грудь и оттолкнулась. - Зик. Зик, стой... Он же хотел продолжить поцелуй. Она изогнулась, стараясь выскользнуть из его объятий, но Зик лишь крепче сжал руки. Прошло несколько мгновений, прежде чем он поднял голову. - Ариэль? - Пусти меня, Зик. Пожалуйста. Он скользнул руками по ее талии и ослабил захват. - Что случилось? - спросил он, уже зная ответ. Она передумала, хотя он бы предпочел обратное. Мысли только мешают в такой ситуации. - Это не должно было случиться, - проговорила Ариэль, подтверждая его худшие подозрения. - Но случилось, - произнес он с неопровержимой мужской логикой. - Это не должно было, случиться, - повторила она более резко. - И мы оба знаем, как все это глупо и неправильно. Зик улыбнулся и попытался обнять ее крепче, инстинктивно прибегая к чарам и лести. - Ну почему ж неправильно? - промурлыкал он. - Ах, я и забыла, что для тебя нет ничего неправильного, когда доходит до секса! - Ее голос звенел, как колючие льдинки. - Но некоторые из нас более разборчивы. Так что пусти меня! Уязвленный ее холодностью, Зик подчинился. - Ты никогда не была такой ледяной, - дрожащим голосом проговорил он. - Я никогда не была много чем. - Она скрестила на груди руки, поеживаясь, словно от холода. - Но это было до того, как я нашла мужчину, который клялся мне в любви, в постели с другой женщиной.
