Валентина Мельникова - Александра - наказание Господне
Если бы она могла успокоиться и уснуть мысль о том, что она надолго, а вернее, навсегда покидает Петербург, приводила ее в отчаяние, но она не могла здесь более оставаться. Запущенные дела были гораздо важнее ее переживаний, связанных с человеком, который, кроме привлекательной внешности, никакими достоинствами не обладал. Слава Богу, он даже не подозревает о том, какое впечатление произвел на жалкую дурочку из провинции.
Несмотря на все старания уговорить себя и не думать о князе Адашеве, рыдания подкатывали к горлу, и только усилием воли Саша сдерживалась, боясь переполошить весь дом и утомившуюся тетку в первую очередь. Только под утро подкрался к ней сон, и девушка уснула тут же в кресле у окна, изредка всхлипывая во сне, словно несправедливо наказанный ребенок.
Утром Саша проснулась от невыносимой головной боли. И вновь первая ее мысль была Я князе: где он сейчас и в своей ли постели провел эту ночь? Сон, который она увидела уже перед рассветом, был слишком большим испытанием для ее нервов - князь Кирилл в объятиях Полины Дизендорф, а она, Саша, подобно теткиной престарелой ключнице, стоит неподалеку и, разинув рот, смотрит, как они целуются. В довершение всего Адашев определенно видит ее, потому что, не отрываясь от губ баронессы, косит глазами в сторону девушки. В какой-то момент, когда Полина принялась расстегивать ему сюртук и развязывать галстук, он даже исхитрился подмигнуть Саше. Тут сердце ее не выдержало, девушка задохнулась от негодования и... проснулась, с трудом осознавая, где явь, а где сон...
Она громко застонала от ярости. Сон, несомненно, был отголоском пережитого накануне волнения. Но чувства омерзения и гадливости, которые она только что испытала, не покидали, а в памяти вновь и вновь возникали жесты жадных торопливых пальцев, шарящих по телу князя, и весьма похотливую улыбку на приоткрытых от нетерпения губах баронессы.
Девушка отдернула портьеру и выглянула в окно. Закончился последний зимний месяц, и март с каждым днем набирал силу, заявляя о приближении весны надоедливыми ветрами и беспрестанными дождями со снегом. Поднимавшийся над крышами дым из труб. смешивался с влажным воздухом, и туман, словно великан-старьевщик, постепенно упрятывал город в огромный серый мешок.
Саша хмуро всматривалась в белесую мглу. Слишком уж этот утренний туман соответствовал ее настроению, которое так и не изменилось со вчерашнего вечера. Но тут с Финского залива внезапно задул ветер, он прошелся густой щеткой по грязным нерасчесанным кудрям тумана, и вскоре проглянули небольшие участки низкого серого неба. На сердце немного полегчало, подобно узкой голубой полоске, сверкнувшей на горизонте, мелькнула в девичьей головке слабая надежда...
Но этот робкий проблеск быстро потускнел от взгляда на серое небо, нависшее над Невой и Васильевским островом. Холодно и равнодушно I взирало оно сверху на грустную девушку у окна. И эти облака, раздираемые безжалостным ветром в клочья, и этот угрюмый небосвод вновь напомнили ей тяжелый взгляд князя. Саша в сердцах задернула портьеру, позвонила Серафиме и, дожидаясь появления горничной, принялась в нетерпении метаться по спальне. С каждой минутой ее беспокойство, вызванное каким-то смутным чувством, нарастало.
Через полчаса на редкость молчаливая Серафима, понимавшая, когда можно, а когда стоит и поостеречься лезть к молодой хозяйке с разговорами, помогла ей облачиться в платье из муслина в голубую и зеленую полоску. Горничная осталась в спальне, чтобы привести ее в порядок, а главное, убрать в огромный гардероб бальный наряд барышни, заброшенный ею за кресло.
Почему-то никто не разбудил Сашу пораньше, хотя еще ночью они договорились об этом с теткой. Спальня Елизаветы Михайловны была в другом крыле дома, и девушка отправилась туда чтобы узнать о своем экипаже, более двух месяцев скучавшем в графской конюшне. В тот момент, когда она почти миновала комнату графа, оттуда послышался приглушенный дубовой обшивкой женский смех.
Остановившись, Саша прижала руку к губам, чтобы не вскрикнуть. Невозможно в это поверить, но в спальне дядьки женщина! Чужая женщина, в то время как его жена спит неподалеку, утомленная вчерашним балом, столько; пережившая за последнее время. Ее бедная, бедная тетя!
Девушка на цыпочках подкралась к двери и прислушалась. Женщина больше не смеялась, но зато Саша явственно различила быстрый, возбужденный шепот и, кажется, даже звук поцелуя. Руки ее непроизвольно сжались в кулаки. Неужели граф развлекается со служанкой? С него станется затащить в постель молоденькую горничную! Однако какие бы слухи о Романе Буйновском ни гуляли по северной столице, племянница не верила, что ее веселый, добродушный дядька мог позволить себе подобную жестокость. Да, он был слабым, безвольным, но жестоким - никогда!
Но жизнь и на этот раз преподнесла Саше неприятный сюрприз, предоставив ей доказательства дядькиного вероломства. "Еще один жалкий негодяй в мужском обличье!" - с отвращением подумала девушка, поспешив по коридору к теткиной спальне. Поначалу робко, все еще сомневаясь в правильности своего поступка, она поскреблась в массивную дверь, но, когда Елизавета Михайловна не отозвалась, постучала более решительно. Не дождавшись ответа, племянница осмелилась приоткрыть дверь спальни. Увидев, что постель пуста, Саша распахнула створки настежь и с недоверием оглядела шелковое покрывало.
В этой постели сегодня никто не спал! Без малейших угрызений совести Саша опять вернулась к дядькиной спальне и прижалась ухом к двери. Она снова услышала бормотание и смех, затрудненное дыхание, легкие женские вскрики и постанывания.
"О-о-о!" - только и смогла выдохнуть пораженная Александра. Эти двое, похоже, переживают вторую молодость!
Оказывается, ее тетушка, поборница строгих нравов, от которой Саше не раз попадало за выразительные народные словечки и недопустимые для девушки ее происхождения взгляды на интимную сторону жизни человека, оказывается, она тоже небезгрешна и способна со всей страстью и безрассудством заниматься любовью, не стесняясь, что их могут услышать слуги и она, Александра!..
Девушка задумчиво закусила губу. Если дядька с женой в одной постели, значит, нет повода беспокоиться о них? Теперь им будет не до племянницы, и она спокойно отправится в свое имение. Внезапно дверь легонько скрипнула и подалась от сквозняка. Открывшаяся взору картина вмиг вывела Сашу из состояния задумчивости. Поза, в которой находились сейчас ее любимые родственники, была отнюдь недвусмысленна, а их разгоряченные, разрумянившиеся лица подтверждали, что они на подступах к пику своей по-молодому горячей страсти. К счастью, занятые друг другом, они не заметили нечаянного свидетеля их примирения.
Странно, но охватившее девушку чувство стыда и удивления сменилось вдруг ощущением необыкновенной легкости. Саша стала быстро спускаться по лестнице, улыбаясь во весь рот, пока не добежала до нижней ступеньки. Здесь она остановилась. Мысль о князе Адашеве вновь пронзила ее сердце. Он ведь привлекательный мужчина и более молодой, чем ее дядька. Разве он способен слишком долго обходиться без женщины? Ласковая Козочка как-то рассказывала, что мужчина без женщины болеет, у него портится характер, он становится нетерпимым к окружающим... Не похоже, чтобы князь жил схимником, но вполне вероятно, что его поведение объясняется отсутствием постоянной женщины в его жизни. Девушка покачала головой. Вряд ли он страдает от недостатка женского внимания. Любая из вчерашних дам, даже Дуванова, которая всего-то на пару лет моложе Елизаветы Михайловны, и то сожалела, что скована брачными узами, да тетка и сама млела в его объятиях. Что же тогда говорить о баронессе, свободной в своих поступках, как горный ветер?! Нет, навсегда уплыла ее надежда в туманные дали, навсегда разбежались их пути-дороги, так и не успев пересечься, хотя бы на мгновение...
О Господи! Саша несколько раз перекрестилась. Спаси и сохрани ее от мыслей о князе, избавь от грешных дум и напрасных надежд! Помоги найти силы, чтобы спокойно и без сожаления покинуть Петербург!
Время и расстояние помогут забыть этот холодный, бесстрастный взгляд. Она попробует воспользоваться советами тети и влюбиться в какого-нибудь провинциального недотепу. И тут же мысленно отругала себя. Не нужна ей никакая любовь. В имении слишком много дел, чтобы думать об устройстве собственной судьбы. Такой уж, видимо, ее удел, прожить всю жизнь в одиночестве. Глубоко вдохнув, Саша расправила плечи и постаралась с пафосом римского цезаря произнести:
- Alea jacta est! (Alea jacta est! (латин.) - Жребий брошен!) - Не выдержав, она рассмеялась. Хорошее настроение снова вернулось к ней, а радость от предстоящей встречи с отцом, предчувствие скорого избавления от столичной
сутолоки наполнили сердце безмерным покоем.
