Фред Стюарт - Титан
— Выходите, — сказал он. — Вы свободны! Выходите!
Никто не двинулся в места.
— Я американец, — добавил Ник. — А остальные из Сопротивления. Выходите же! Надо спешить! У нас мало времени!
Тени пришли в движение. К Нику подошли Ги, Поль и Лора.
— Возвращайтесь к работе! — крикнул Ги остальным.
Пока его люди меняли колеса на генеральской машине, Лора наблюдала за тем, как из автобуса выходили арестанты. Лора, которая весело распевала в «Семирамиде» песенки про «жидов», увидела теперь два десятка насмерть перепуганных изможденных людей со связанными за спиной руками. Два подростка, наверное, брат и сестра… Домохозяйки, предприниматели, пожилая пара… Ник, Ги и Поль помогали им выходить из автобуса. На их лицах было больше страха и растерянности, чем ликования.
Пни жида!
Сопри его вело!
И дай кружок по Парижу в ночи-и!
От чувства стыда Лоре Дюкас стало даже дурно.
— Вы сможете позаботиться о них? — спросил Ник у Ги.
— Придется. Найдем для них какое-нибудь укромное местечко. Кстати, мы на десять минут отстаем от графика.
— Знаю. Пора перегружать в машину динамит. Хотя, постой! — Ник бросил взгляд на автобус. — К черту машину! Автобус лучше! К тому же в нем не видны будут ящики со взрывчаткой!
— Вы правы, — сказал Ги и крикнул тем, кто менял покрышки на генеральской машине: — Плюньте на эту резину! Грузите взрывчатку в автобус! «Мерседес» отменяется.
Спустя восемь минут автобус, в задней части которого были сложены шесть ящиков с динамитом достаточно для того, чтобы поднять на воздух целый жилой квартал, попятился из туннеля, развернулся и устремился к крепости Де-Морле.
В автобусе находился только Поль. Весь прошлый день он изучал в бинокль дорогу, ведущую к крепости, и саму крепость. Он сверился с часами: через пятнадцать минут динамит сдетонирует. Дорога была прямая. Он нажал на педаль газа. Стрелка на спидометре поползла вправо: 50 км/ч, 55, 60, 65, 70, 75…
Поль размышлял о прожитом. Его жизни отведено еще девять минут. Девять минут до вечности. Он вспомнил свои детские годы, проведенные в очаровательном парижском предместье Нейи, своего отца, который был врачом, свою мать, которая писала никогда не печатавшиеся стихи. Он вспомнил свою первую любовь, годы, проведенные в Сорбонне, свое увлечение кинематографом, свои мечты о написании сценариев…
Вчера они все бросили жребий, и короткая палочка досталась ему. Теперь он переживает наяву свой самый захватывающий сценарий, какой и написать было бы невозможно.
Вдали показались высокие каменные стены крепости. Поль снова бросил взгляд на часы: три минуты до взрыва. Он посмотрел на спидометр: 100 км/ч. На лбу у него выступила испарина.
Интересно, как это будет? Никак? «Я ничего не почувствую, — мысленно убеждал он себя. — Просто вспышка и вечная тьма». В нем была доля тщеславия, и ему приятно было сознавать, что его вспомнят как героя. Впрочем, он также подозревал, что пройдет лет двадцать и его имя будет скорее всего забыто. «Плевать, — думал он. — По крайней мере, я отдам жизнь за хорошее дело».
Двое охранников у ворот крепости вдруг увидели мчащийся на них автобус. Они вышли из дежурной будки, думая, что автобус сейчас остановится. К их изумлению, этого не произошло.
— Хальт! — крикнул один. Они вскинули автоматы и открыли огонь.
Через секунду автобус снес шлагбаум перед воротами. Один из охранников бросился в будку поднимать тревогу, второй продолжал стрелять. Будто таран, автобус промчался по подъемному мосту через крепостной ров и врезался в тяжелые деревянные ворота.
Взрыв слышали жители городка Де-Морле, что находился в шести километрах южнее крепости.
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
— Боже правый! — воскликнул капитан Уоррен В. Хикмен, командир американской подлодки «Старфиш». — Взорвалось так взорвалось! Глядите!
Он отступил в сторону, и Ник приник к глазку перископа. В небо поднимались клубы черного дыма и высокие языки пламени. Как будто взорвался от торпеды танкер с нефтью… Где-то там вместе с дымом поднималась в небеса душа Ива Лефевра, Поля, смелого бойца Сопротивления… Вечная ему память.
— Ладно, нам пора уходить, — сказал капитан. Он прильнул к перископу, бросил последний взгляд на пожарище, потом осмотрел водную поверхность. Пока все было спокойно. Он приказал: — Убрать перископ. Приготовиться к погружению.
Ник спустился по лесенке в небольшую кают-компанию и присоединился к Лоре и Диане. В тесных металлических помещениях субмарины эти две женщины в норке и соболе смотрелись поразительно неуместно.
— Все кончено, — сказал Ник, присаживаясь к ним за стол и подвигая к себе чашку кофе. — Спасибо вам обеим за помощь.
— А Поль? — спросила Лора.
— Он погиб.
— Почему пошел именно он?
— Был брошен жребий. Он, конечно, мог отказаться, но не отказался.
У Дианы ныли ноги: они долго карабкались по скалам к тому месту, где их подобрала резиновая лодка. К тому же она до сих пор не могла прийти в себя после того потрясения, которое испытала еще в машине, когда ей показалось, что мертвый Штольц вдруг ожил. Она взглянула на Ника:
— Капитан Хикмен сказал, что мы успеем в Лондон к ленчу. Я думаю, что всем нам не мешало бы хорошенько подкрепиться.
— Я все устрою в «Кларидже», — сказал Ник. — За мой счет.
Лора глотнула кофе. Когда она ставила чашку обратно на стол, то заметила, что на нее смотрит Ник.
Уже не в первый раз она перехватывала такие взгляды.
От Дианы это тоже не укрылось, и она испытала в ту минуту приступ ревности.
Спустя шесть часов они уже сидели в роскошном номере на третьем этаже «Клариджа» и заканчивали завтрак из «даров моря».
— Какие у тебя теперь планы? — спросил Ник, пока официант разливал вторую бутылку «Пулини-Монтраше 38». — Для того чтобы попасть в Швейцарию, тебе пришлось бы сначала вернуться во Францию. Но делать это я бы тебе не посоветовал.
— Я понимаю, — сказала Диана. — Раз уж я попала в Лондон, то смогу переждать войну и здесь. У меня достаточно денег, турецкий паспорт и, наконец, связи. Думаю, что смогу устроиться неплохо. А ты пока распорядись насчет нашей финансовой договоренности. Я не смогу, положим, попасть сейчас в Швейцарию, зато деньги могут.
— Сегодня я переговорю со своими лондонскими банкирами. Не беспокойся, Диана, я не беру назад своих слов.
— Разве? Однажды ты взял назад свое слово.
Он кивнул.
— Если ты хотела меня лишний раз лягнуть, то это тебе удалось. В этот раз я тебя не подведу. — Он повернулся к Лоре. — А как с вами? Что думаете делать?
Официант поставил бутылку в судок со льдом и молча вышел из комнаты. Лора пожала плечами.
— Не знаю, может, тоже здесь останусь, — сказала она. — Мне больше просто некуда ехать.
— А как насчет Нью-Йорка?
Она удивилась:
— Нью-Йорк?
— А почему бы и нет? Я готов устроить вам неплохую квартиру и дать столько денег, сколько потребуется.
— Но я не говорю по-английски.
— Поселитесь в Берлине.
Она посмотрела на Диану, затем опять на Ника.
— Месье Флеминг, — сказала она. — Я признаю, что продалась немчику из-за того, что в Париже тяжело жить. Но это вовсе не значит, что я продаюсь всякому. — Она поднялась из-за стола. — Простите, я провела очень беспокойную ночь и слишком устала. Спасибо за ленч.
Она вышла из номера, он проводил ее взглядом.
Диана пригубила вино.
— Она поедет с тобой, — сказала она. — Просто ей надо немного поломаться. Но ты совершишь глупость, если свяжешься с нею. Прежде чем бросить тебя, она выдоит несколько миллионов. — Она поставила стакан. — Если ты умный, то найдешь себе вторую Эдвину.
Ник нахмурился:
— Диана, я оплачу тебе свой долг, но я не нуждаюсь в твоих советах относительно моей личной жизни.
— Возможно. Надеюсь, ты не собираешься на ней жениться?
— А кто говорит о женитьбе?! Я просто считаю, что она очень хороша собой и к тому же показала себя во всей этой истории молодцом. Почему бы мне и не дать ей возможности поехать в Нью-Йорк? Я могу то же самое предложить и тебе, если захочешь.
— Нет, благодарю.
Она откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. Она чувствовала легкое головокружение от вина и усталости.
«Ах, если бы он меня желал! — думала она. — Если бы! Но нет, я вечно буду Дамой под вуалью. А за этой тонкой тканью — уродливые шрамы!..»
Вдруг ей на память пришел один разговор… Это было месяц назад в «Семирамиде». Она проводила время в обществе Немецких офицеров. Они говорили ей о каком-то хирурге-пластике из Лондона, который разработал новую технику пересадки кожи и применил ее на жертвах немецких бомбежек. Слухи о чудесах, которые он творит, достигли даже Германии. Как его имя? Доктор Тремейн или что-то в этом роде. Тогда она восприняла рассказы немцев скептически, но сейчас… раз уж она в Лондоне.
