Жрица Анубиса (СИ) - Хохлова Жанна

Линда прикрыла глаза и несколько секунд постояла, слушая затихающие завывания ветра и его последние порывы, отдающие в спину, неласковый шорох барханов, и громко затянула колыбельную, что когда-то пела своему сыну:

Сон песочек не тревожь,

Лучше силы приумножь,

Заходи и сам поспи,

Только сына не буди.

Она зарыдала, зная, что сдаваться нельзя, повторяя раз за разом слова песни, срываясь то на беспомощный крик, то переходя на смирившийся шёпот. В горле щипало от натуги. Портер всем своим рациональным нутром понимала, что это совершенно бесполезное действие, но она уже столько перевидала за короткое время, что родилось ощущение: здесь не имеют значения какие-то физические вещи, время, которое в её мире утекало, как вода, здесь ничего не стоило, ценились только действия, и поэтому как только в голове начинала стучать мысль о том, что эта её погибель, так Линда, наречённая для Дуата Бахити, тут же ухватывалась за весь случившийся с ней в посмертном мире опыт, бодрясь, с каждым разом, правда, всё слабее.

Уставшая, обессиленная девушка упала на колени и прикрыла глаза. Слёзы катились по щекам, а она их растирала ладонями с налипшими на них песчинками и всё твердила себе, что надо бы встать, что ещё чуть-чуть и её просто засыплет лавиной вновь разбушевавшейся стихии, которую совсем недавно усмирял Инпу.

Сон песочек не тревожь…

Слабое. Как будто впереди. Линда оторвала ладони от лица и вслушалась. Тишина. Затем вновь слабый всплеск звука. Но ничего осмысленного. Ей показалось. Усталый разум играл с ней плохие шутки. Не будет ничего. Будет только смерть. Она сгинет в песках пустыни Амат. Девушка обессиленно уронила голову на грудь.

Лучше силы преумножь…

Портер встрепенулась и, распрямившись, встала, оглядываясь по сторонам. Даже если и есть тот, кто поёт песню, то не монстр ли?

Заходи и сам поспи…

Вслушалась. Нет. Это не иллюзия. Она на самом деле слышит. И даже различает тонкий голосок. Мальчишечий. Совсем как у…

— Генри, — прошептала она и двинулась в сторону звука, который только нарастал.

Только Генри не буди…

Совсем близко. Вот-вот.

— Генри! — выкрикнула в нетерпении Линда, заорав слова колыбельной.

Через песчинки, мелькающие в воздухе, стал проступать слабый отблеск тонкого силуэта.

— Генри, — молодая женщина рванула ему навстречу, вторя слова колыбельной за голосом сына.

Со взаимным приближением, фразы стали более различимы, абрис оформился, и Бахити явился её сын. Он безрадостно взирал на мать, и даже когда та, подбежав ближе, упала перед ним на колени, даже когда обняла его, не ощутив запаха. Мальчик не отталкивал, не сопротивлялся, но и не проявлял никаких признаков радости от встречи с ней. Он просто не узнал её.

Линда отняла его от себя и, сглотнув горький ком, мигом образовавшийся в надсаженном горле, прошептала:

— Генри…

Мальчик поглядел на неё, и в равнодушных глазах блеснул луч интереса и удивления. Молодая женщина запела колыбельную: тихо и хрипло, заметив, что мальчик немного оживился и безмолвно шевелил губами.

— Генри, — вновь прошептала Бахити, обрадованная хоть какой-то реакцией мальчика.

— Только Генри не буди… — всё шептал и шептал мальчик, затем, посмотрев на мать, спросил: — Ты посланница Осириса? Пришла служить мне? Ты отведёшь меня обратно в мой дом?

Линда почувствовала, что под её ногами разверзлась огромная пропасть, в которую она вот-вот упадёт.

— Генри, я твоя мама, — проговорила та и сильнее вцепилась в руки мальчишки, — я пришла, чтобы забрать тебя…

— Я не знаю тебя, — произнёс спокойным, безучастным голосом Генри.

— А как же колыбельная? — ухватилась она за песню, как утопающий за спасительную соломинку.

— Колыбельная? — протянул мальчик всё так же ровно.

— Ты пел её… Только Генри не буди, — напомнила.

— Да, — тот словно бы встрепенулся, взгляд старался зацепиться, ища что-то знакомое, но ненадолго, затем снова задал вопрос, — а ты отведёшь меня домой?

Она не успела сказать, что заберёт его с собой на Землю, в Маат, хотя прекрасно понимала, что он говорит о полях Иалу, как заметила, что в воздухе сформировалась ещё одна фигура. Портер мигом вскочила на ноги и завела несопротивляющегося сына за спину. Молодая женщина встала в оборонительную позу, а когда песок соткал из небытия женское тело, то Линда выпрямилась и изумлённо вскрикнула, спросив:

— Ты?

Возникшая перед Портер женщина так же внимательно присмотрелась к ней. Красивые, правильные черты лица, смуглая кожа, притягательная, немного располневшая фигура, только взгляд хоть и спокойный, но как будто потухший. Бахити думала, что и она не вспомнит. Но та тепло улыбнулась. Генри, вынырнув из-за спины матери, подбежал к женщине и уткнулся ей в бок, обняв.

— Я, — произнесла женщина с лёгкой улыбкой, затем пояснила, обведя взглядом пространство вокруг них, — мёртвые не помнят жизнь, что вели в Маате, Осирис милостью своею стирает им память, они не ведают печалей, у них нет тоски по утраченному, они не помнят близких.

— Как милостиво, — пробормотала Линда немного ревностно, — почему же ты всё помнишь? Ты же узнала меня?

— Да, — она печально вздохнула, затем улыбнулась, — для меня это проклятие и наказание — помнить свою жизнь, — женщина погладила Генри по голове. — Мы сразу подружились с ним, — мальчик улыбнулся, — я помогла ему освоиться в месте успокоения всех душ.

— Как ты узнала? — поражённо спросила Бахити, но благодарно улыбнулась.

— Он твой сын, я почувствовала это, знала, что должна оказать ему поддержку, — женщина сказала это так обыденно, словно это была её работа, что она выполняла очень хорошо, — я хотела отблагодарить тебя за то, что выжила там, а моя Инпут родилась здоровым дитя.

— Ты была счастлива?

Мать Инпут улыбнулась.

— Да, Камазу — хороший муж и отец, — пояснила она, — я была очень счастлива, жаль, что мало, — лёгкая тень промелькнула по её прекрасному лицу.

Линда улыбнулась, вспомнив, как было важно для жреца обрести семью и передать наследнице своё дело.

— Он вспомнит? — едва слышно спросила Портер, возвращаясь к своей теме, надеясь услышать положительный ответ.

Женщина промолчала. По её взгляду Линда поняла неотвратимую для себя правду.

— Тогда почему ты помнишь? — не отступала от своего Портер.

— Лучше тебе этого не знать, — проговорила та твёрдо.

— Значит, мой сын не вспомнит, и даже если боги вернут его обратно в Маат? — упрямо решив уточнить вновь.

Собеседница изумлённо посмотрела на Линду и отрицательно помотала головой.

— Я не хочу расстраивать тебя, но, если душа прошла суд Эннеады, она вряд ли вернётся обратно.

— Даже если мне пообещал сам Инпу? — молодая женщина не хотела верить в то, что говорила мать Инпут.

Женщина сморщила лоб, как будто пыталась что-то вспомнить — что-то, что неуловимо ускользало от неё. Она пережила нечто ужасное, прежде чем попала в храм к Камазу, и, возможно, чувство самосохранения услужливо спрятало под песками времени это воспоминание, слишком болезненное, чтобы продолжать дальше жить с ним.

А ещё именно ведь эту душу искал бог войны. Но вот душу ли?

— Ты не душа, ты такая же, как я, ты живая, поэтому ты помнишь, — догадалась учёная.

Линда почувствовала, что на её ладонях лёгкими красными электрическими разрядами закололо. То были последствия сделки с Сетом.

Мать Инпут с изумлением и ужасом посмотрела вначале на руки Портер, затем в лицо и выкрикнула с горьким сожалением:

— Поняла ли ты что наделала, несчастная?

Бахити словно бы остолбенела, женщина истаяла в воздухе, и лёгкими, маленькими вихрями возле её ног закружился воздух, впитавшись в них. Девушку передёрнуло. Генри захныкал, а Линда очнулась и, подбежав к нему, успокоила.

— Теперь я тебя буду защищать, — пообещала она сыну, — всё будет хорошо, — прижала к себе.