Lina Swon - За любовь
— Девочка моя, все хорошо родная! Я здесь милая, я здесь! — она прижала ее голову к груди, не переставая целовать и гладить. Аня начала потихоньку успокаиваться. Образы исчезли, но внутри поселилась пустота и невыносимая боль, она резала. Было чувство, что жизнь медленно покидает тело.
— Что происходит? — тихо спросила она, когда окончательно пришла в себя. Аня по-прежнему не могла ничего понять, как не пыталась напрячь память — ничего, пустота!
— Нюра, а ты не помнишь ничего? — спросила женщина со слезами.
У Ани ком встал в груди, она пыталась сглотнуть, но ничего не выходило. Ком нарастал. В голове проносились смутные воспоминания, связанные с этой женщиной, картинка складывалась — перед глазами стояло детство, юность, университет, но дальше — ничего, словно жизнь оборвалась! Слезы текли по щекам — как же она могла не вспомнить бабушку?! В сердце разрастался страх, он опутывал как паутина и высасывал остатки сил.
— Бабушка, что случилось? Почему я в больнице? Что происходит? Что вообще произошло? Я ничего не помню! — отчаянно прорыдала Аня.
— Нюрочка, успокойся милая! Тебе нужно отдыхать, не надо сейчас…. — ласково попросила ее Маргарита Петровна, но разве это возможно?! Кто бы смог оставаться спокойным, когда из памяти исчез огромный кусок жизни, а что огромный — Аня могла даже по палате понять, ибо это была палата класса «люкс», на которую у них денег быть не могло. Она хотела взвыть от неизвестности, а также от мерзкого предчувствия чего-то ужасного. Но облегчать ее муки никто не собирался — бабушка мягко обходила вопросы о случившемся стороной, а врачи говорили, что память должна сама восстановиться.
Как Аня не старалась память хранила все в тайне, а тайн было очень много! С каждыми днем вопросов набегало столько, что голова кружилась. Она даже не помнила, сколько ей сейчас лет, не говоря уже о том, как она оказалась в Англии?! Но если день терзал ее вопросами, то ночь разрывала одним и тем же сном — все та же девушка, а точнее это была она, перед зеркалом и скрытый темнотой мужчина. Боль, кровь, слезы и этот голос! Он преследовал ее, он пугал и манил. Она ненавидела его и в то же время хотела слышать снова и снова, но когда он просыпался в ее голове, она испытывала первобытный страх. Леденящий кровь ужас врывался в ее сердце и душу, заставляя кричать во сне. Каждую ночь он появлялся, чтобы измываться над ее измотанной душой. Аня не выдерживала этой психологической пытки и спустя пять дней решилась поговорить об этом. Все эти дни Маргарита Петровна не отходила от нее ни на шаг — читала ей, рассказывала смешные истории о своих учениках, кормила, как маленькую, а иногда просто гладила и обнимала со слезами, но Ане было тоскливо и неспокойно, чего-то не хватало. Ее беспокойство усиливали визиты каких-то людей, которых бабушка наотрез отказывалась допускать к ней, а она же боялась видеть кого-то еще, она себя-то не видела, но судя по рукам, могла предположить, как выглядит.
— Меня изнасиловали? — спросила Аня на пятые сутки, прерывая голос бабушки, читающей ей «Анну Каренину». Маргарита Петровна нервно сглотнула, побледнела и отложила книгу, глаза наполнились слезами, она попыталась что-то сказать, но тут в дверь постучались, и в палату заглянула девушка со словами:
— Миссис Гончарова, вы не могли бы подойти у нас тут посетительница, она очень настаивает!
Маргарита Петровна с облегчением вздохнула, и, поцеловав Аню, вышла. Аня была в гневе от такого наглого побега, чуть не рыча, она встала с кровати и медленно направилась в ванную комнату. Идти было тяжело — голова кружилась, в глазах темнело, но ее обуревало желание увидеть себя, было странное чувство какого — то предвкушения и в то же время страха, желудок скручивало, ее тошнило, но Аня не останавливалась. Когда она подошла к зеркалу, сердце замерло от ужаса, но ничего так и не прояснилось. Она видела перед собой изможденное лицо, обтянутое бледной кожей, которая цвела синими и желтыми уже изрядно поджившими гематомами, глаза были тусклыми. Шок от увиденного сменился разочарованием. Аня хотела вернуться в постель, но вспомнила про свет — обернулась, чтобы выключить и замерла. Дыхание участилось, сердце сжалось, кровь стучала в висках — сквозь прорезь на спине больничной пижамы выглядывала ее спина, покрытая уродливыми, припухшими и красными шрамами. Ее затрясло, внутри все леденело. Аня подошла к зеркалу вплотную, вертелась, чтобы рассмотреть и с каждым взглядом, готова была вопить от ужаса. Это были не просто шрамы, это были буквы, четыре корявые, неровные буквы. Четыре знака, повергшие ее в пучину невероятной боли. Слово, разорвавшее на куски ее сердце. Слово, взорвавшее ее память! SLUT (шлюха) — позорное клеймо жестокости, дикости, безумия и ненависти любимого мужчины на ее спине! Картинки закрутились, вырывая хрипы и рыдания из ее груди, слезы лились, как и воспоминания — перед глазами проносились три года, она медленно сползала по стене, захлебываясь слезами и болью. Все померкло, она слышала голоса людей, но не было ничего кроме воспоминаний — черных глаз, сжигающих ее дотла.
Когда она открыла глаза, в палате были бабушка и Белла, которая выглядела не лучше Маргариты Петровны, но сдерживала слезы. Аня всматривалась в нее, пытаясь понять, на чьей она стороне, хотя и так было понятно, иначе она была бы здесь еще пять дней назад!
— Зачем пришла? — резко спросила Аня.
— Пришла потому, что ты мне нечужая, как бы ни хотелось обратного! — так же резко ответила Белла.
— Так быстро поверила?! — горько усмехнулась Аня.
— А что разве есть хоть что-то, что должно было вызвать сомнения?! Я еще могла усомниться, когда мне представили все доказательства, но не тогда, когда ты молча сносила его издевательства и унижения — ты просто чувствовала за собой вину!
— Прекратите, убирайтесь отсюда немедленно! — еле сдерживая гнев, сказала Маргарита Петровна. — Достаточно того, что сделал ваш брат — ублюдок, будь он проклят!
— Вы правы! Простите меня! — зарыдала Белла — Прости меня Анна! Боже, мне так жаль! Он чудовище, знаю! Я ничего не понимаю Анна?! Как ты могла?!
— Уходи Белла, я больше не буду оправдываться — мне не за что! Но я лишь скажу, что ты просто не знаешь каково это оказаться в чужой стране, не иметь ни связей, ни денег и быть замужем за чудовищем, у которого это всего этого в избытке! — прошептала Аня, глотая слезы от боли и потери — она потеряла еще одного близкого человека. — Где мой сын?
После этого вопроса лицо Беллы стало пепельным, она закусила трясущиеся губы и достала из сумки какие-то бумаги, а затем протянула их Анне со словами:
