rain_dog - Еще одна сказка барда Бидля
В прихожей довольно темно, но горит несколько свечей, тускло освещая мозаику со Святым Граалем. Игра красок сейчас не кажется яркой, она представляется мне струящимся мягким светом, ручьями сходящимся к самой чаше, мерцающей серебристо-белым. Я сижу на предпоследней ступеньке лестницы, неподвижно, очень долго, просто глядя на текучие нежные краски и свечение чаши. Моя жизнь все больше и больше состоит из символов, которые я с легкостью узнаю и читаю повсюду, она больше не принадлежит мне, она просто совокупность фигур причудливого танца, который я неумело исполняю на голой ярко освещенной сцене. Я один, думаю я, один приходит человек в этот мир и один уходит, и никто не может разделить его ношу. Моя ноша пригибает меня почти до земли. Я один… Я должен умереть…а все будут радостно махать мне и улыбаться и никогда не увидят слез, которые сразу становятся крохотными льдинками, словно хрусталь…
И вдруг, уже в полной мере ощутив себя странником в ледяной пустоши, я понимаю, что к моему боку прижимается живое существо, его лапки теребят меня за локоть, а тоненький писклявый голосок что-то торопливо объясняет. Блейки? Почему он пришел ко мне? Он что, понял, о чем я думаю? Что он говорит мне?
- Блейки, я не понимаю, - у меня, наверное, безумный отсутствующий взгляд, потому что Блейки удрученно качает головой, а потом медленно, тщательно подбирая слова, пытается объяснить мне по-английски то, о чем только что так красноречиво говорил на своем языке.
- Смерть нет! - и он важно поднимает вверх палец. - Смерть нет, Госпожа есть. Не должен бояться.
Я почему-то понимаю, что он хочет мне сказать, и равнодушно отвечаю:
- А я и не боюсь.
Но он недоверчиво качает головой, показывая, что не верит мне. И обхватывает меня обеими лапами за локоть, прижимается к плечу лохматой головой, будто пытаясь согреть меня. И я сам не знаю отчего, может быть, просто уверен, что Блейки ничего не поймет из моего объяснения на полупонятном ему английском, рассказываю ему свой сон, весь-весь, в подробностях, не утаивая ничего. Потому что такие сны не рассказывают близким. И когда я заканчиваю, он по-прежнему жмется ко мне и тихонько раскачивается. Мне даже кажется, что он думает вовлечь в это покачивание и меня. Может быть, я представляюсь ему ребенком, увидевшим дурной сон. А потом он провожает меня наверх, до самой постели, виновато протягивает мне зелье, которое я выпиваю без всяких разговоров. Потому что я должен спать, потому что я должен быть в строю, пока не найден последний крестраж, потому что я должен жить, пока не придет время умирать.
Я просыпаюсь очень рано утром, даже несмотря на то, как отвратительно провел эту ночь. Я абсолютно собран. Мне кажется, в каком-то кино я видел что-то о рыцаре, который облачается перед турниром - неспешно, сосредоточенно. Чистая белая рубашка до колен, нательный крест, подкольчужник, кольчуга, латы, шлем… Тьфу, конечно, нет - футболка, свитер, джинсы. И вместо креста амулет времени. И меча нет - просто обычная сумка, которую я перекидываю через плечо.
За столом я почти не ем, даже под строгим взглядом Снейпа.
- Я не хочу, сэр, - просто говорю я ему.
И как ни странно, он не настаивает.
Мы одеваемся, открывать портал вновь предстоит Гермионе, потому что Снейп торопится, даже предупреждает, что покинет нас, как только мы достигнем холма. И мы стоим на продуваемой всеми ветрами плоской вершине, по щиколотку в снегу - все четверо, теперь уже в последний раз. И Снейп, совершенно неожиданно, протягивает руку Рону, потом Герми. Я жду, когда очередь дойдет и до меня, но он отчего-то медлит.
- Удачи вам, - тихо произносит он.
А потом, прощаясь и благословляя, кладет мне руку на плечо, и я чувствую тяжесть его латной рукавицы.
Он исчезает, словно растворяясь в воздухе, но спустя минуту я отчего-то вижу его, далеко, но очень-очень четко на дороге, пересекающей долину. Где-то за ее изгибом, судя по пейзажу, должен быть его дом, но не пешком же он туда собирается? За моей спиной Рон с Герми возятся с костром, Рон тащит хворост, Герми раскладывает в нужном порядке пучки трав.
- Гарри, ты что там увидел?
Я пожимаю плечами, но почему-то не поворачиваюсь к ним и не могу оторвать взгляд от тонкой ниточки дороги, на которой застыла черная фигура. И внезапно, это совершеннейший абсурд, но это так, возле Снейпа останавливается мотоцикл, взявшийся в буквальном смысле ниоткуда. Я всматриваюсь, я же не могу различить ничего на таком расстоянии, но я готов поклясться, что Снейп разговаривает с девушкой, которая, кажется, спрашивает у него дорогу. Девушка, мотоцикл? Здесь, в этой глуши? В начале марта? Безумие!
- Смотрите, - говорю я, все еще не отрывая взгляда от этой нереальной картины, - там Снейп на дороге с какой-то девчонкой на мотоцикле разговаривает.
- Снейп на мотоцикле? - переспрашивает меня Рон, немедленно отрываясь от костра.
И он тоже всматривается вдаль, приложив руку козырьком ко лбу, а потом ошарашено переводит взгляд на меня.
- Гарри, ты меня прости, конечно, но ты здоров? Какая девушка? Снейп стоит вроде на дороге. Один. Хотя на таком расстоянии я бы даже за это не поручился. - Ты вообще спал сегодня?
- Спал, - глухо откликаюсь я, не отрывая взгляда от Снейпа и мотоциклистки, которых вижу почти также четко, как Рона и Герми рядом со мной.
А Снейп что-то говорит ей, даже взмахивает рукой, указывая куда-то в сторону горизонта. И она снимает шлем. Разумеется, я могу видеть только ее фигуру и движения, но в этот момент меня обдает такой волной холода и жути, что я готов упасть на колени прямо в снег, покрывающий холм. Я на секунду зажмуриваюсь, а когда я открываю глаза, их обоих уже нет.
- Показалось, наверное, - спокойно говорю я, оборачиваясь к друзьям.
И мы уже втроем завершаем приготовления к открытию портала, Герми бросает травы в костер, шепча слова на древнем языке, а потом мы беремся за руки, и я в последний раз переношу нас в прошлое, а слова заклятия льются с моих губ так легко, как еще никогда раньше.
* * *
Диадема.
Напоследок судьба приготовила для нас роскошное зрелище. Мы движемся по широкой освещенной солнцем улице, вдоль каменных строений, а над нами лазурное небо того самого насыщенного оттенка, которым я так восхищался на картинах. Небо теплых стран… И люди, стоящие по краям улицы, почтительно, радостно и беззаботно приветствуют нас. А мы сами, кажется, блеском сегодня решили затмить солнце, по крайней мере, я и Рон, Гермиону я пока что не вижу, но точно знаю, она рядом, в паланкине, занавески которого чуть колышутся под теплым легким ветром. Мы оба верхом, в расшитых парчовых куртках, бархатных беретах, при шпагах, которые, правда, служат сейчас, скорее, для украшения, чем для устрашения противника, которого у нас в этом городе нет и не предвидится. Потому что я внезапно обретаю знание о том, где мы. Это Феррара, 1519 года, сегодня 10 июня, а мы изображаем французское посольство, к счастью, неофициальное, иначе, боюсь, вред мировой истории мы нанесли бы непоправимый. И мы вновь старше - у Рона небольшая бородка, рыжие волосы чуть не достигают плеч, из под расшитой парчовой куртки проглядывает белоснежная рубашка с вышивкой вдоль ворота. Рене д' Авенкур, само собой приходит ко мне его имя, а я вот сегодня маркиз д' Эвре, и везем мы герцогу Феррары тайное послание от короля Франции Франциска I, хотя делаем вид, будто сопровождаем нашу родственницу - матушку Рона, простите, Рене, и мою тетушку (видимо, это будет Гермиона!) по местным монастырям.
