Роузи Кукла - Кадеточка
И это опять с ней все обсуждаем, шепчемся и тихонечко, укрывшись вдвоем под ее одеялом, счастливо отмечаем и хихикаем: по поводу того, а какой он у них на самом–то деле. Потом лежу в постели, а перед глазами все проплывает. Как мы идем вчетвером, по улицам освещенного города и мне кажется, что все кругом так же счастливы, как и я, как мы вчетвером. А потом наплывает его лицо и губы, которых я касаюсь, не закрывая глаз и затем поцелуй его, наш и те ощущения в ногах от его желания! Все, я, наконец, уплываю и засыпаю. И только уже в самый последний момент перед отключением сознания мои губы шепчут сами ему.
— Спи, я тебя жду, я тебя люблю! Это я тебе, твоя кадеточка говорю, мой милый и нежный мальчик!
Глава 6. Бирка
— Слушай, курсантик! Может, уже хватит!
Слышу это, когда мы с Володькой подходим к стойке бара в доме офицеров флота, который чаще всего называли кратко ДОФ. Кому это говорит барменша, я не вижу, так как он наклонил низко коротко остриженную голову и прикрыл руками, вытянутыми вперед, которые разложил на стойке бара. При этом я различаю короткие, почти квадратные погончики с белым кантом и маленькие, обвитые плоско–выпуклыми канатами якоря. Курсант, сразу же определяю я. Только вот с кого курса? Не вижу, из–за образовавшейся складки на рукаве форменной суконки, сколько у него золотистых галочек–птичек.
— Я тебе сказал! — Слышу я довольно грубый голос из–под его рук. — Наливай!
— Нет, может и правда, хватит. — Продолжает робко упрашивать и упорствовать барменша.
Я отворачиваюсь и легко соскальзываю с банкетки у стойки бара, больше всего, заботясь о том, чтобы моя и без того, коротенькая юбочка не задралась и не засветила бесстыдно мои ляжки. Я уже делаю шаг навстречу Володьке, который несет в обеих руках железные вазочки с шариками мороженого, но затем все происходит так быстро, что я только успеваю отметить происходящее и почти не успеваю осмыслить.
— Сука старая! Дай сюда бутылку! — Слышу за спиной пьяный окрик курсанта и тут же вижу краем глаза, как капитан–лейтенант, что сидел рядом со мной заступается за барменшу.
— Товарищ курсант! Немедленно извинитесь и вернитесь в училище! Я приказываю!
Я поворачиваю голову в их сторону, но тут я только успеваю уклониться в сторону, как мимо меня пролетает, сбитое крепким ударом, тело капитан–лейтенанта.
— На, сука! — Слышу у себя за спиной глухой удар и надрывный выкрик дебошира.
Капитан–лейтенант, теряя опору, пятится, задом приседает, налетает на подходящего ко мне Володьку, и они, уже вместе, валятся прямо от меня на соседний столик. Столик срывается с места и опрокидывается под тяжестью обоих падающих теле. Тут же раздается визгливый крик девицы, что сидела за этим столом, слышу звон стекла, визг, ругань и крики вокруг.
— Стой! Держите его! Хватайте!
Мимо меня неуклюже и грубо отталкивая, проскакивает фигура дебошира, и я только успеваю запечатлеть его пьяные глаза навыкате и перекошенный в злобной усмешке рот. Меня тут же обдает крепким запахом алкоголя.
— Гад! Вот сволочь! — Слышу совсем не благодарные, слова сбитого с ног офицера.
— Володя! — Бросаюсь к своему спутнику, сбитому на пол и неловко опирающемуся на руки.
— Он тебя ударил? Тебе не больно? — Сразу же в нервном волнении спрашиваю.
— Нет! Ничего страшного! — Возбужденно отвечает, вскакивая первым и подтягивая за руку опрокинутого сильным ударом на пол капитан–лейтенанта, помогая ему встать.
— Нет! Товарищ курсант! Бить по лицу офицера это подло, это страшно! Я этого так не оставлю! Я отправлю его под трибунал!
А на этажах ДОФ уже переполох, так как следом за пьяным хулиганом бросились из бара вдогонку сразу же несколько военных. Он юркнул в самую гущу танцующих пар, в вестибюле и за ним ринулись преследователи. Сквозь громкие звуки оркестра отчетливо доносятся резкие выкрики.
— Держи его! Он там, там!
Володька, виновато отряхивая китель и брюки капитан–лейтенанта, говорит.
— А может, ну его на фиг, этого пьяного курсанта! Что с него возьмешь? Ведь он же завтра будет себе руки кусать и вас искать.
— Это еще зачем?
— Ну, чтобы извиниться и прощение попросить. Ведь видели сами, какой он был пьяный. А пьяный, он же ведь форменный дурак!
— Вот, вот! Потому я это так не оставлю без последствий. Что пьяный, так это полбеды, а вот, что он в форме курсантской? Таким не место на флоте! Все, баста! Кстати помогите мне с рапортом. Выступите, как свидетель.
— А вот и комендатура! Вовремя и кстати. — Добавляет он.
— Помощник начальника комендатуры, мичман Анисимов! — Представляется он. И тут же добавляет.
— Сейчас сюда полковник Голубь прибудет. Объясните мне кратко, что здесь происходит.
И пока капитан–лейтенант объясняет, этот Анисимов вдруг начинает косо смотреть на Вовку, перемазанного мороженым. Будто это он все вытворяет. Я не могу стерпеть и вмешиваюсь, перебивая запутанный и сбивчивый рассказ пострадавшего офицера.
— Между прочим, этот товарищ здесь не причем! — Показываю на Володьку. — И не надо на него так смотреть, будто это он во всем виноват. Товарищ, мичман!
— Комендатура! — Оборачивается и зовет мичман. — Уберите гражданских! Сами военные разберемся!
Меня сразу же обступают двое матросов из комендатуры и подхватывают под локти, тянут. Вовка пробует осторожно заступиться за меня, но его этот чернявый выскочка мичман срезает на полу слове. Я не успеваю, опомнится, как меня уже довольно бесцеремонно выпихивают из бара в холл.
Громко гремит музыка, танцы продолжаются, и я все никак не нахожу себе место в этой веселой компании развлекающейся молодежи. Мне совсем не до развлечений. Ведь этот служака мичман бог знает что, может сотворить с Вовкой, и я пробую снова приблизиться. Но теперь меня уже самым решительным образом просто выталкивают от входа в бар, но я остаюсь рядом и продолжаю стоять перед самыми входными дверьми ДОФ.
Стою и смотрю, как Вовка в чем–то оправдывается перед этим мичманом, а у самой так на душе скверно и так унизительно от самого факта этой драки, и не драки даже, а просто мордобоя пьяного и всего того, что сейчас происходит. Смотрю издалека и вижу, как Вовка, красивый и независимый, гордый парень и тот пострадавший капитан–лейтенант, все говорят и говорят этому, ехидно ухмыляющемуся мичману.
Это надо же, думаю. Офицер и почти офицер, Вовка уже в следующем году будет заканчивать, а все равно, как маленькие дети оправдываются перед каким–то помощником коменданта. Тьфу, ты! Даже смотреть противно! И потом, это так унизительно! Пострадали и оправдываются, а этот только ухмыляется.
