Безрассудный наследник (ЛП) - Сноу Дженика

Несмотря на то, что платье было облегающим и демонстрировало небольшую грудь, впадины бедер и талию, оно все же было скромным, а его низ опускался до щиколоток, прикрывая большую часть кожи, так что я казалась невинной. Девственной. Ведь это, в конце концов, было самым главным достоинством. Моя неопытность. Отсутствие сексуального опыта.

Я никогда не была наедине с противоположным полом, который не был нанят моим отцом, для охраны меня, который не был членом семьи. Меня укрывали и прятали, пока все, что мне оставалось, — это черпать жизненный опыт из многочисленных книг в библиотеке, из тихих перешептываний и сплетен персонала.

— Господин Петров будет ошеломлен, когда увидит твою красоту, Амара, — она провела руками по моим плечам и нежно взяла за руки. — Он будет хорошо к тебе относиться, — в ее голосе слышалась надежда. Она пыталась убедить меня или себя?

Я ничего не ответила, просто кивнула, как хорошая итальянская дочь, которая знает свое место, даже если все, что она хотела сделать, — это кричать, ругаться и все крушить. Во мне было столько сдерживаемых эмоций, столько гнева и ярости, от которых хотелось причинить кому-то боль, хоть что-то сделать.

Я хотела, чтобы все остальные почувствовали мое разочарование.

— Пойдем, Passerotta, — сказала мама и, положив руку мне на спину, вывела из комнаты.

Когда мы добрались до верхней ступеньки лестницы, я услышала глубокие голоса, доносившиеся из сигарной комнаты моего отца. Я протянула руку и ухватилась за перила, крепко обхватив их пальцами и впившись ногтями в дерево. Сердце заколотилось, горло сжалось, во рту пересохло.

Раздался смех, и я почувствовала, как в груди сжалось что-то, не имеющее ничего общего со страхом, а скорее с предвкушением. Это был голос Николая? Будет ли он таким же устрашающим вживую, как на фотографиях, которые я рассматривала?

Мама вела меня за собой, щелкая языком, чтобы я шла, как выставочная лошадь. Наверное, в каком-то смысле я ею и была.

Я осознала, что мы стоим в распахнутой двери отцовской сигарной комнаты, еще до того, как поняла, что пошевелилась. Рука матери лежала на моей спине, а мое внимание было приковано к отцу, который держал в руке квадратный стакан с жидкостью янтарного цвета. Он облокотился на свой дубовый стол, зажав сигару между пальцами другой руки. Он громко рассмеялся, и я перевела взгляд на двух мужчин, стоявших в нескольких футах напротив него у камина.

И словно наше молчаливое присутствие стало тяжелым грузом в комнате, все разговоры между мужчинами прекратились, и их внимание переключилось на меня. А мой взгляд был прикован конкретно к одному мужчине, как будто мы были двумя магнитами, и я была бессильна бороться с притяжением.

Его короткие темные волосы были в полном беспорядке на голове, зачесаны назад, как будто он провел по ним пальцами. Или, может быть, как он выглядел, когда просыпался утром, или как он выглядел после того, как…

Я отогнала эти непристойные мысли, почувствовав, как мое лицо раскаляется, несомненно, окрашивая мою плоть в пунцовый цвет.

Его мужественная квадратная челюсть была покрыта темной тенью щетины, и ни у одного мужчины не должно быть таких полных губ. Мне даже не было стыдно за то, как пристально я его разглядывала, как любовалась его прямым, угловатым носом или голубыми глазами, разительно контрастировавшими с его темными чертами.

Даже если бы я не знала, как он выглядит до личной встречи, его видимая реакция на мое присутствие подсказала — это мой будущий муж.

Его челюсть слегка сжалась, ноздри резко раздулись. Я увидела, как он сжал пальцами бокал с бурбоном, который держал в руке, и не могла не заметить, как он рассматривал меня, блуждая взглядом вверх и вниз по моему телу.

Несмотря на скромное платье, в тот момент я чувствовала себя совершенно обнаженной, когда его взгляд скользил по моему телу вверх и вниз.

— Амара, — позвал отец тоном, который никогда не использовал со мной раньше. Нежным.

Он протянул руку и поманил меня.

Я почувствовала толчок сзади — мама легонько подталкивала меня в комнату. Я сделала пару шагов вперед и оглянулась на нее через плечо. Она стояла в дверях, сцепив руки перед собой и опустив голову. Идеальная покорная итальянская жена для моего отца. Меня затошнило.

— Амара, — голос отца стал немного жестче, немного суровее.

Я знала, мое неподчинение сразу же разозлило его, и если бы сейчас здесь не было Петровых, то на моей щеке красовался бы красный след размером с отцовскую ладонь.

Я снова повернулась лицом к нему и быстро подошла к нему, чувствуя, как становится все труднее дышать, чем дольше я находилась в комнате с этими тремя мужчинами. Он схватил меня за руку сильнее, чем нужно, и я не смогла сдержать вздрагивания. Я заметила, как едва заметно напряглись плечи Николая, как слегка сузились его глаза, когда его взгляд остановился на том месте, где отец держал меня.

Отец повернул меня лицом к двум Петровым и отпустил. Дмитрий облокотился на край камина, на его лице появилась ухмылка, когда он поднес бокал ко рту и сделал долгий глоток. Но потом мое внимание снова сосредоточилось на Николае, как будто я не могла ничего контролировать.

Я потерялась в его голубых глазах, в его внушительной, пугающей манере поведения. Боже, он был большим, высоким и мускулистым, широкие плечи и крепкое тело, которое невозможно было скрыть за кожаной курткой, темной рубашкой и черными джинсами.

У меня закружилась голова, я почувствовала себя так, будто смотрю прямо на солнце, но не могу отвести взгляд. Конечно, я чувствовала страх. Но это был скорее страх перед неизвестностью, а не перед тем, что он меня уничтожит. Хотя не была уверена, что последнее не произойдет.

— Амара, я хотел бы официально представить тебе твоего жениха, Николая Петрова, — голос отца был ровным, слегка приторным. А Марко Бьянки никак нельзя было назвать милым или дружелюбным.

Я не сомневалась, эти двое русских знали, каким человеком был Марко, какие поступки совершал, на что шел, чтобы добиться своего. Я знала, они прекрасно осведомлены об этом, потому что все они были похожи друг на друга.

Мой отец был жесток и свиреп во всех сферах своей жизни. Именно благодаря этому он занял пост капо в Коза Ностра Западного побережья.

Я снова взглянула на отца, наблюдая, как он опрокидывает в себя остатки бурбона. У меня было ощущение, будто это не первая и уж точно не последняя его порция. Из того немногого, что я знала о Коза Ностре и Братве — напряжение, которое всегда царило между ними, десятилетия войны и раздоров, мести и отмщения, которые, казалось, всегда происходят снова и снова.

Вся кровь, пролитая обеими сторонами.

И когда я увидела блеск в глазах отца, слегка розовый оттенок на его щеках, я подумала, не так ли выглядит мой отец, когда счастлив, продавая свою дочь в игре за власть.

Это был один из многих вопросов, на которые я никогда не получу ответа.

Я кивнула, хотя никто ни о чем меня не спрашивал. Мне хотелось спросить, когда состоится свадьба и как скоро мы договоримся, но я знала, что лучше не открывать рот и не говорить об этом.

Звук наливаемой в бокал жидкости подсказал, что отцу наливают ненужную ему порцию.

И во время всего этого мы с Николаем держали зрительный контакт. Один его взгляд заставлял меня чувствовать себя неуравновешенной и нервной… обнаженной настолько, что я не могла ничего скрыть от его зоркого взгляда.

— Ты не хочешь знать, когда будет наша свадьба? — голос Николая был глубоким. Хотя у него был американский акцент, я уловила небольшой русский, почти неслышный, кроме тех случаев, когда он произносил некоторые слова.

— Она согласится на любую дату, — ответил отец, и я посмотрела на него: он уткнулся в свой бурбон, нахмурившись.

— Я тебя не спрашивал, — сказал Николай серьезным, мрачным тоном.

Я повернула голову в его сторону, чувствуя, как расширяются мои глаза. Люди не разговаривали с Марко таким образом, тем более в его собственном доме.