Алана Инош - У сумрака зелёные глаза
– Мммм... – Я расстроенно насупилась и отвернулась. – Если не обнимешь, не буду есть.
– Я не шучу, Алёнка, – сказала Аида серьёзно. – Если не поешь как можно скорее, наступит резкий упадок сил – обморок, даже коллапс. Твой организм устроен иначе, чем мой, он не привык к таким фокусам с ускоренной регенерацией: это для него неестественно, поэтому все процессы в нём пришли в дисбаланс. Для него это стресс. Нужно пополнить его запасы энергии, тогда всё пройдёт легче.
В её голосе и взгляде было столько озабоченности и искреннего беспокойства за меня, что это подействовало сильнее любых объятий и поцелуев.
– Ладно, – сказала я, беря с тарелки блинчик с начинкой. – Всё, уже ем, только не волнуйся. Мммм... С мясом? Вкусно!
Аида села в кресло и с грустноватым ласковым теплом в глазах смотрела, как я ем. Она не улыбалась, пряча клыки, но её полный нежности взгляд с лихвой компенсировал суровость губ. Я протянула ей тарелку.
– Хочешь?
Она отрицательно качнула головой.
– Ты что же, теперь совсем не можешь есть по-человечески? – спросила я расстроенно.
– Почему не могу? Могу, только аппетита на обычную еду нет, – ответила Аида.
– А как часто тебе нужна кровь? – полюбопытствовала я осторожно.
– Пару раз в неделю.
Спрашивать больше ни о чём не хотелось, на глаза наворачивались слёзы. Она пошла на это ради меня... из-за меня. Это я во всём виновата. Лучше бы я сгорела на костре в пятнадцатом веке, тогда не было бы первопричины... Всё сложилось бы иначе. Отодвинув поднос, я уткнулась в подушку. Слёзы просачивались сквозь зажмуренные веки.
– Алёна... Ну, что такое, зайка? – Пальцы Аиды заскользили по моим волосам, она огорчённо склонилась надо мной.
– Это я во всём виновата, – выговорила я сдавленно.
У Аиды вырвался усталый и расстроенный вздох.
– Этого я и боялась, – сказала она. – Того, что ты, вспомнив всё, снова начнёшь заниматься самобичеванием. Ну, как мне ещё доказать, что прошлое не имеет для меня значения, и что я тебя люблю – такую, какая ты есть сейчас? У меня осталась только моя жизнь... И я отдам её за тебя без колебаний.
– Я не приму такой жертвы, – всхлипнула я ещё горше. – Лучше уж мне...
Палец Аиды прижал мне губы.
– Так, стоп. Прекращай это всё. Я читала твоё письмо... И поговорила с отцом. Он вспомнил эту историю. Обращаюсь к тебе сейчас как граф: любезнейший Тьерри, вызываю вас на поединок. Оружие – губы, форма боя – поцелуй взасос. Кто хоть на секунду оторвётся – проиграл!
– А что будет с проигравшим? – спросила я, вытирая слёзы.
– Его будут сегодня ночью очень... очень... – Аида дохнула мне в губы, – очень крепко любить.
– Тогда сразу признаю себя побеждённой, – сказала я, обнимая её за шею.
Впрочем, сдалась я не сразу, и поцелуй получился головокружительно долгим. По привычке запуская пальцы в волосы Аиды, я вдруг поняла, что скучаю по ёжику на её затылке – по тому, как он нежно щекотал мне ладонь. Это заводило меня даже сильнее, чем метёлка длинных волос по лицу. Когда я сказала об этом, Аида усмехнулась:
– Ну вот, а помнишь, как ты страдала по моим волосам, когда я подстригалась? Прямо до слёз!
– Я сама не ожидала, что мне понравится гладить этот ёжичек, – смущённо сказала я.
– Да не проблема, – ответила Аида. – Для тебя – что угодно, моя принцесса. Даже если скажешь налысо – обреюсь без разговоров, лишь бы тебе нравилось.
– Не, совсем налысо не надо... Только ёжик на затылке, – попросила я.
– Будет сделано, – сказала Аида, снова накрывая мои губы поцелуем.
Остаток дня мне было предписано провести в постели: Аида опасалась, как бы мой не привыкший к быстрой регенерации организм не хлопнулся в обморок. Но всё время лежать было скучно, и я уговорила её отпустить меня на прогулку по саду. Вообще-то, изначально я хотела к озеру, но Аида даже не стала это обсуждать, сказав, что это – слишком далеко.
– Какое там – далеко! Пятьдесят метров всего! – воскликнула я.
– Нет, Алёнушка, – сказала Аида ласково, но твёрдо. – Вот когда ты полностью придёшь в норму, тогда – куда угодно.
Пришлось довольствоваться садом. Там тоже было неплохо – по-осеннему светло, тихо, уединённо и красиво. Его наполнял грустный пронзительный аромат опавшей листвы, влажной земли, подгнившего яблока-падалицы. Аида не отходила от меня ни на шаг, обнимая за плечи, но была чересчур серьёзна.
– Аида, я понимаю, ты не хочешь пугать меня клыками, – сказала я. – Но эта постная физиономия мне скоро надоест. Улыбнись хоть чуть-чуть! Кстати, как же ты со своими пациентами общаешься?
– Есть разные психические приёмы, способы отвлечения и перемещения фокуса внимания, – ответила она. – Люди их просто не замечают. А с тобой я не хочу прибегать ни к каким хитростям и приёмам. Я не хочу, чтобы ты меня боялась.
– Аида, как я могу тебя бояться, когда я люблю тебя больше всех на свете? – вздохнула я, прильнув к ней. – А когда я думаю, что ты сделала это ради меня... Это мне как упрёк.
– Всё, всё, Алёнушка. Не надо. – Аида прижала меня к себе и поцеловала в лоб. – Никаких упрёков. Всё хорошо. Ты – моё счастье.
На малине ещё висели последние ягодки: это был особый сорт, плодоносящий до глубокой осени. Я рвала мягкие прохладные ягоды губами и протягивала Аиде, а она с поцелуем брала их.
– А что с лордом Неметом? – спросила я.
– Мёртв, – ответила Аида кратко.
Мне опять стало не по себе.
– Ты его убила? – прошептала я.
– Да, – сказала она холодно, с сухим безжалостным блеском в глазах. – Новым лордом стал его младший брат Раймунд, но он слабее и трусливее его. Кроме того, он был только рад завладеть имуществом и титулом брата, а на наши распри и месть ему плевать с высокой колокольни... Не надо об этом, малыш. Не лучшая тема для разговора. – И, меняя тему и тон, Аида проговорила ласково: – Смотри-ка, какая вон там большая ягодка! Прямо в рот к тебе просится, сорви её скорее.
Я потянулась за ягодкой, опираясь на железную трубу – ограду малиновых кустов, но земля вдруг поплыла у меня из-под ног, а небо закачалось, звеня колоколами. Холод и пустота раскрыли мне свои объятия, но Аида была быстрее. Секунда – и она уже несла меня к дому на руках.
– Так и знала, что этим кончится, – проворчала она. – Надо было оставаться в постели.
– Аида, нет, – просила я расстроенно. – Всё уже прошло! На свежем воздухе мне лучше... Не хочу в дом...
Кто бы меня слушал! Уложив меня в постель, Аида запретила мне даже заикаться о прогулках – по крайней мере, сегодня и завтра. Она дала мне какое-то снадобье своего собственного приготовления, от которого я отяжелела и провалилась в глухой, шершавый и жаркий, как кусок чёрного фетра, сон без сновидений.
