Большой оххх (ЛП) - Эштон Никки

Я застонал и бросил на него презрительный взгляд.

— Я ни к кому так не прикасался, когда мне было двенадцать.

— Хм, ты всегда начинал неспеша.

Я подошел к двери нашей маленькой кухни-закусочной, решив не обращать внимания на Бомбера, и заглянул в гостиную.

— Джонни, иди.

Мой брат, который был занят просмотром какого-то черно-белого фильма о войне, поднял руку, показывая «минутку».

— Сейчас, — прорычал, зная, что, если этого не сделаю, брат продолжит смотреть фильм и его обед остынет.

— Хорошо, сейчас. — Он вздохнул.

Я вернулся к тарелкам и поставил одну перед Бомбером.

— О, классно. — Он потер руки и вдохнул. — Еда с чесноком, именно то, что я люблю.

— Ты шутишь, да? — Джонни, мой брат, пожаловался, входя на кухню. — Ко мне позже кое-кто придет, не хочу, чтобы от меня воняло чесноком.

Я проигнорировал его, поставил две другие тарелки на стол, а затем плюхнулся на стул рядом с Бомбером, внимательно наблюдая за Джонни, пока он подкатывал к столу свою инвалидную коляску.

— Кто к тебе придет? — спросил Бомбер с набитым ртом.

— Серена. — Джонни хмуро посмотрел на меня. — Хотя она, вероятно, развернется и убежит с той же скоростью.

— Прекрати ныть и ешь, — проворчал я, беря нож и вилку. — Скажи спасибо, что я тебе что-то приготовил.

— О да, хотя легко мог бы приготовить сам.

Мне не нужно было смотреть на него, чтобы знать, что парень ухмыляется. Возможно, он и провел последние пару лет в инвалидном кресле, но мой брат не был злым. Он наслаждался вниманием, которое уделялось ему, и дерьмом, помогающее выходить сухим из воды. Конечно, никто не хотел, чтобы его парализовало, включая самого Джонни, но он не позволил этому сломить себя. По-прежнему жил полной жизнью; гулял со своими приятелями, напивался и использовал инвалидное кресло и свою внешность, чтобы заполучить новую девушку почти каждые выходные. В двадцать один год он знал, что ему предстоит провести годы в своем кресле, поэтому не хотел тратить время впустую, чувствуя себя несчастным.

— Ты можешь готовить сам, так что не думай, что я тебя не заставлю.

— Это лучший способ напрячь брата-инвалида. — Он подмигнул мне, а затем взял нож и вилку и начал набрасываться на еду — с чесноком или без.

— Ты в курсе, что твой брательник прошлой ночью развлекался с девушкой, — предложил Бомбер.

— Да? Хорошенькая?

Я закатил глаза на Бомбера, так как хотел, чтобы тот держал это при себе. Люблю своего брата, но он был настоящим издевщиком, и слушать часами его расспросы не хотелось бы.

— Он не говорит. Сказал, что они просто поиграли. — Бомбер изобразил маленькие воздушные кавычки, и с его огромными пальцами это выглядело нелепо; как две толстые сосиски, размахивающие в воздухе.

— Как это понимать? — спросил Джонни, прежде чем набить рот едой.

— Целовались и касались друг друга, — объяснил Бомбер.

— Тебе что, двенадцать?

— Видишь, — воскликнул Бомбер и указал на меня пальцем. — Я же говорил. Двенадцать — средний возраст для того, где можно просто облапать девушку.

Я посмотрел на них обоих и вздохнул.

— Вы чертовски неправы во всех отношениях, оба. И к вашему сведению, нет, у нас не было секса.

— Думаешь, мой старший брат девственник?

— Хм, возможно, хотя помню, как однажды застал его и Эмму Вудс за этим занятием на вечеринке.

— О, ладно, — задумчиво произнес Джонни. — Может, ничего не было.

Я продолжал игнорировать их, так как прекрасно понимал, что, если вообще что-нибудь скажу, это только раззадорит их, и был прав, потому что мы погрузились в молчание, продолжая есть.

— Чудненько, — наконец сказал Бомбер, отодвигая тарелку. — Хотя, скорее всего, это пройдет сквозь меня. С мясным фаршем часто так бывает.

— Что ж, постарайся дожить до дома, — воскликнул я.

— Да, — согласился Джонни. — Мы не хотим, чтобы ты испортил нашу уборную. Вчерашнего запаха отбеливателя и рвоты было достаточно.

Продолжая есть, Бомбер настороженно посмотрел на меня, понимая, что Джонни колеблется в выборе темы кого-нибудь обсудить.

— Мы можем поговорить о ней и о том факте, что она снова звонила.

Тон Джонни был легким и игривым, и я понятия не имел почему. Ненавижу нашу мать за то, что она с ним сделала, но он всегда преуменьшал, что именно из-за нее оказался в инвалидном кресле.

— Я бы предпочел, чтобы мы этого не делали, — сказал я и отодвинул тарелку, больше не чувствуя голода.

Бомбер схватил мой недоеденный обед и принялся за него, пока Джонни смотрел на меня, не донеся вилку до рта.

— Что? — Я спросил.

Он пожал плечами и продолжил есть.

— Это вкусно, приятель, — сказал Бомбер и ухмыльнулся мне. — Может, тебе стоит приготовить для этой твоей новой штучки.

Я застонал.

— Пожалуйста, не называй ее «штучкой».

— Ну, она ведь не твоя девушка, не так ли? — Он уронил нож и вилку на тарелку. — Черт, это ведь не так, да?

— Нет, но это не значит, что ты не должен уважать ее.

— Вау, моему старшему брату эта красотка не безразлична.

Я закатил глаза, глядя на Джонни, и вышел из стола, собирая грязную посуду. Не мог смириться с его постоянно приподнятым настроением; не сегодня. Одно упоминание о Терезе, нашей матери, расстроило меня и напомнило о том дерьме, которое она сотворила в нашей жизни, и окончательно испортило настроение. Я не понимал, как Джонни не возненавидел ее и не настоял, чтобы она оставила нас в покое и уехала искать другое жилье. Это был его дом, бунгало, которое он купил на компенсацию после несчастного случая, так что у него было полное право послать ее к черту, но он этого не сделал.

Нам повезло, что он все еще был в состоянии многое сделать сам, иначе, если бы было все иначе, нам пришлось бы нанять сиделку, потому что я, конечно, не мог положиться на нашу маму. Я ушел тусоваться и остался у Уиллоу только потому, что Тереза была дома, когда я уходил, и она поклялась, что останется дома на всю ночь и проследит, чтобы Джонни благополучно добрался до постели. Излишне говорить, что Джонни сообщил мне, что она исчезла меньше, чем через час после того, как я вышел из дома. Я был чертовски зол; ему был двадцать один, парень, который, несмотря на свои травмы, никогда ни о чем не беспокоился, но он был склонен к инфекции из-за самостоятельного введения катетера или причинения себе вреда при падении со стула или кровати, и было неприятно думать, что он был один всю ночь, когда она пообещала, что останется.

Терезе было на него насрать, честно говоря, на нас обоих, но Джонни должен был быть у нее в приоритете. Он ввязался в драку, защищая пьяную, распутную задницу, и именно ее гребаный роман на одну ночь столкнул Джонни с балкона первого этажа и повредил ему позвоночник, из-за чего его парализовало. Тем не менее, Джонни, казалось, это никогда не беспокоило, потому что, насколько он понимал, единственным человеком, которого можно было винить, был неандерталец с мертвым мозгом, избивающий женщину, который толкнул его.

— Есть десерт? — спросил Бомбер.

Мне было интересно, куда делась вся еда. Да, он был крупным парнем, но двух тарелок еды должно хватить, чтобы прикончить кого угодно, но явно не его.

— С таким же успехом ты можешь прикончить пачку печенья, которую начал за две минуты до того, как я достал твой обед.

Я знал, что выгляжу жалким придурком, но именно это сделали со мной мысли о матери. Продолжая стоять спиной к ним, услышал шорох упаковки с печеньем и понял, что Бомбер уплетает его. После еще пару минут мытья той же посуды я почувствовал колесики стула Джонни рядом со своей ногой.

— Держи, — сказал он, передавая мне свою тарелку. — И перестань, черт возьми, переживать из-за мамы.

Я посмотрел на него сверху вниз и вздохнул.

— Просто не понимаю этого.

— Ничего не изменишь. — Он пожал плечами. — И что мне оставалось делать, стоять в стороне, пока этот ублюдок выбивал из нее дерьмо?