С. Уолден - Погружение (ЛП)
— Я думаю, да, — сказал Кэл, всовывая в меня свой палец и высовывая его. Он посмотрел на Тима, который отпустил мою левую ногу и исчез из комнаты.
Я тут же сжала ноги, пытаясь обездвижить руку Кэла.
Кэл терпеливо вздохнул.
— Бруклин, раздвинь ноги.
— Иди на хуй, — прошипела я.
Кэл запрыгнул на меня и схватил мое лицо руками. Он сжал его так сильно, что я боялась, что он раздавит мой череп.
— Ну, нет, смотри, вот что я буду делать с тобой. Часами. А потом Тим будет делать это. А потом Паркер. Часами, пока ты не будешь использована как маленькая шлюшка. А знаешь, что самое смешное? Ты ничего не будешь помнить.
Я глубоко вдохнула и снова закричала, пока не почувствовала, как пальцы обхватили мою шею.
— Заорешь — и я оторву тебе башку к чертовой матери, — предупредил Кэл.
Я сглотнула или, по крайней мере, попыталась, и Кэл принял это за знак согласия.
Тим вернулся и склонился над моим лицом.
— Не доверяю я этому дерьмовому экстези, Кэл. Я говорил тебе с самого начала.
— Что это? — спросил Кэл.
— Это называется бычок или как-то так. По крайней мере, так сказал тот парень, — ответил Тим. — Оно должно стирать память.
— Где ты это взял?
— Неважно. Суть в том, что я не хочу рисковать с ней. Она принимает это или я ухожу.
Кэл пожал плечами и приподнял мою голову, а я боролась изо всех сил, лягалась ногами и барахталась из стороны в сторону. Но он был слишком силен и, в конце концов, зажал мое лицо своими огромными руками, держа меня неподвижно, пока Тим засовывал мне в рот таблетку. Они заставили меня выпить воды, я закашлялась и выплюнула половину себе на щеки и шею. Но им удалось заставить меня проглотить таблетку, и я заплакала от страха и разочарования от осознания того факта, что она сделает со мной и что они сделают со мной. Через несколько минут я отключусь и буду абсолютно беззащитна перед их сексуальными нападками.
— Не плачь, Бруклин, — сказал Кэл. — Мы все любим тебя. И мы скоро продемонстрируем тебе это. Мы даже сначала дадим тебе кончить. Вот как сильно мы тебя любим.
Парни заржали, когда я стала умолять их отпустить меня.
— Паркер, у тебя это получается лучше всех, — сказал Кэл. Он посмотрел на меня. — Понимаешь, я вообще-то никогда не старался понять, как сделать девушке приятно. Обычно я заботился только о себе. Тим? Ну, он всегда думает только о себе. Но Паркер — он профи. Он заставит тебя кричать уже через пару минут. Кричать от удовольствия.
— Не думаю, что я хочу доводить ее до оргазма, — сказал Паркер. — Она не умеет себя вести. Моя гребаная рука болит.
— Ну, Паркер, — сказал Кэл глупым успокаивающим тоном. — Дай Бруклин немного повеселиться. Она это заслужила, в конце концов.
Паркер пожал плечами, а Тим и Кэл схватили мои бедра и раздвинули их так широко, что мои сухожилия протестующе затрещали.
— Вау, миленько, — сказал Кэл. — Как считаешь, Тим, миленькая у Бруклин киска?
— А то, — сказал Тим. — Не могу дождаться, когда засуну туда свой член.
— А ты что думаешь, Бруклин? — спросил Кэл. — Хочешь, чтобы Тим засунул в тебя свой член?
— Перестаньте! — закричала я, но Паркер все равно до меня дотронулся, сильно прижал одной рукой низ моего живота, чтобы я лежала неподвижно, а другой потрогал между ног. Это было прикосновение не хищника, а любовника, нежное, но решительное. Опытное.
— Вау, похоже, тебе реально нравится, — сказал Паркер, нежно поглаживая меня.
— Откуда ты знаешь? — спросил Кэл, внимательно глядя, как я бьюсь под рукой Паркера.
— Ну, она потекла, — ответил Паркер. — Реально потекла. Я думаю, ей нравится, когда ее так используют, — он наклонился и прошептал мне на ухо. — Ты права. Я возненавидел тебя с первой встречи. Но посмотри, какой я добрый: делаю тебе так хорошо. Заставляю тебя течь для меня. Потому что ты моя гребаная шлюха, да?
Я не знала, почему стонала. Какой бы наркотик они мне не дали, он снова отключил мой мозг, внушил мне ложное чувство безопасности, заставил меня представить, что рука, которая меня прикасается, принадлежит другому парню — парню, которого, как мне кажется, я люблю. И я должна была сказать ему об этом в тот день, когда он признался мне в любви. Я сопротивлялась. Я пыталась сосредоточиться на унижении — на моей наготе и их голодных глазах. На отвратительных словах Паркера. Я пыталась вспомнить, что ко мне прикасались против моей воли, но скоро сдалась, позволив Паркеру пользоваться моим телом. Я умоляла его остановиться, а в моей голове снова и снова звучала его фраза: «Если они кончают, это не изнасилование».
Я хотела отключиться. Тогда бы я не кончила. Я была бы спасена от стыда, унеслась бы в далекий сон, где зло не маскируется под мальчишеским очарованием и типичной американской внешностью. Я закрыла глаза и ждала, пока темнота проглотит меня, в конце концов, так и случилось, но до этого мое тело ответило руке Паркера, болезненно кончив, пока я была связана, обесчещена и брошена в какой-то ад, где я знала, что являюсь жертвой, но мое тело было несогласно.
***
Я проснулась, уткнувшись лбом в руль. Я медленно села, в голове стучало, как от похмелья. Был закат, и цвета за ветровым стеклом сбивали с толку. Мне понадобилось несколько минут, чтобы понять, что я на парковке учеников у школы. Моя машина здесь единственная, и я поняла, что одна. Инстинктивно заперла дверь и оглянулась в поисках ключей от машины. Они торчали в замке зажигания, но я не помнила, чтобы вставляла их туда. Я не помнила, как попала в свою машину. Я не помнила весь день. Я заметила, что мои запястья сильно болят, и поднесла их поближе к глазам, чтобы лучше рассмотреть. На них следы, а на правом запястье небольшой порез. Кровь высохла и свернулась в пятно на коже. Что со мной случилось? Мышцы онемели. Плечи ныли. Сухожилия закоченели. Задняя часть шеи болела. Я чувствовала себя так, словно меня избили.
Я не была уверена, что в состоянии ехать домой. В моей голове продолжало неумолимо стучать, и я знала, что не должна рисковать, выезжая на дорогу. Я оглянулась в поисках своей сумки, нашла ее на заднем сиденье и подумала, что это странно. Я никогда не кладу сумку на заднее сиденье. Я всегда кладу ее на пассажирское сиденье рядом с собой. Я достала мобильник и позвонила папе.
— Дорогая? Я думал, ты к этому времени уже будешь дома. Игра еще не закончилась? — спросил папа.
— Какая игра?
— Смешно, Брук, — ответил папа.
Я запаниковала.
— Папа, я не очень хорошо себя чувствую.
Я отогнала слезы. Я не готова плакать сейчас, потому что не знала, из-за чего плачу.
— Что случилось? — я представила, как папа сидит в своем кресле, прямой, как стрела, готовый по моему сигналу броситься за пистолетом.
