Софи Морган - НЕобычная любовь. Дневник «подчиненной»
Губы его смеялись, но глаза были грустными. Я не стала даже пытаться изобразить улыбку. Порог терпения у меня очень низкий, а я устала от игр. Это было все равно, что копаться в ране.
— Так зачем ты здесь на самом деле, Джеймс?
— Чтобы пригласить тебя на обед, — сказал он, колеблясь.
Странно даже подумать, что были времена, когда я пришла бы в восторг, предложи он это. Но не теперь. Мне хотелось стукнуть его за то, что он причинил мне такую сильную боль. Я посмотрела на него долгим взглядом. Он выглядел немного усталым, слегка поверженным. Как будто знал заранее, каким будет мой ответ.
— Я не могу, — черт, именно этого я и боялась, когда писала ему ответ. Двусмысленность, вот в чем сложность.
— Я не хочу, — уточнила я. Слишком резко? Может быть. Я попыталась смягчить. — Мне просто не кажется, что это удачная мысль. Сейчас у меня новые отношения, я счастлива. Пойти на обед, пусть даже самый невинный — это воспринималось бы как обман. В сущности, так оно и есть.
Мне казалось, что очень важно все объяснить, я все еще не могла точно понять, что у него на уме.
Он выглядел страдающим. Я почувствовала укол вины за то, что ранила его, по крайней мере, пока он не заговорил.
— Слушай, не имеет никакого значения, что ты все еще встречаешься с Томасом. Я тоже пытался тебя забыть. И не смог. Я подумал, не хочешь ли ты попробовать еще раз, — он коротко улыбнулся. — Или попробовать, как положено по-настоящему, потому что по-настоящему у нас никогда не было.
Я почувствовала такой прилив ярости, что не знала, с чего начать.
— Точно, по-настоящему не было. Но ты сам так захотел. И ты говорил, что любил меня, а потом ушел как ни в чем не бывало. Я не хочу ничего пробовать с тобой.
Он открыл рот, чтобы ответить, но я не дала ему сказать.
— И Томас здесь ни при чем. Я встретила другого человека. Мы живем вместе, мы счастливы, у нас общая жизнь.
Он выглядел растерянным, тихим и удивленным тем, что я могла найти кого-то другого. От этого мне захотелось опрокинуть кофе ему на колени.
— Но я любил тебя. Я тебя люблю, — ответил он.
Это были слова, за которые я могла отдать все, чтобы только услышать их тогда, когда я больше всего в них нуждалась, но теперь они ничего для меня не значили. Я вдруг очень устала.
— Джеймс, ты не любишь меня. Извини, если я делаю тебе больно, но это не любовь. Помнишь, как ты сказал, что любишь меня, и поэтому тебе трудно причинять мне боль, и отказался от доминирования надо мной?
Он кивнул.
— Хорошо, не кажется ли тебе, что если бы ты любил меня, то должен был скучать без того, чтобы просто видеться со мной без D/S или без секса вообще?
Он перебил меня, но как-то неуверенно; это был протест маленького мальчика, которого застукали.
— Я правда скучал по тебе. Честное слово.
Я мотнула головой.
— Если бы ты скучал по мне, ты был бы не способен отойти в сторону. Но ты это сделал. И это прекрасно, я ничуть не в обиде. Наверное, ты сделал мне одолжение. Мы не смогли бы долго продержаться вместе. Мне нужна уверенность и человек, от которого я знаю, чего ждать. Без загадок и догадок.
Он спросил, немного с любопытством, немного с тоской.
— Теперь ты это получила?
У меня не было причин отвечать, я не чувствовала необходимости доказывать ему наши с Адамом отношения. Я не хотела рассказывать ему что-то особенное, потому что его это не касалось. Но я точно знала, что ответ моего сердца на этот вопрос — безоговорочное «да».
— Мне нужна уверенность, и человек, от которого я знаю, чего ждать. Без загадок и догадок.
Мы быстро доели при абсолютном минимуме неловкой светской беседы, но я испытала облегчение, когда обед окончился. Он сказал, что всегда будет доступен в качестве друга, но, когда поцеловал меня в щеку, мы уже оба знали, что этого не будет. И от этого мне стало хорошо.
К тому времени, когда я вернулась в офис после обеда, я почувствовала, как от переносицы по всей голове разливается боль. В то время, как я знала, что поступила правильно, меня мучила совесть, что я ранила чувства Джеймса, несмотря на жгучее раздражение от того, что он, казалось, считал возможным вломиться обратно в мою жизнь после долгих месяцев молчания.
И еще я знала, что должна рассказать Адаму о том, что мы встречались. Я не знала, как он воспримет это, и, хотя все вернулось на круги своя со времени нашей поездки в Йорк, а его бизнес успешно развивался, я не хотела сделать ничего такого, что бы дало ему повод усомниться в моих чувствах к нему. К тому же я не хотела, чтобы казалось, что Джеймс все еще занимает какое-то место в моей жизни — это было совершенно ни к чему, учитывая, что мы много говорили о моих чувствах к Джеймсу ранее, когда я еще даже не рассматривала возможность отношений с Адамом.
Все было чертовски сложно.
Когда мы, наконец, к вечеру попали в паб на рабочее застолье, то, конечно, ничего уже нельзя было исправить после того, как Марк в шутку предложил Адаму посрамить ребят из офиса, превзойдя их демонстративной покупкой шикарного букета цветов.
Адам сверкнул глазами в мою сторону. Я знаю, что выглядела побитой и виноватой, но что бы я могла сказать в тот момент? Он улыбнулся Марку и сказал: «Прости, друг», — и разговор продолжился, но я знала, что расплата может прийти позднее. Он не глупец и не тот человек, который просто проглотит это, ни о чем не спросив, даже если будет знать, что все, скорее всего, невинно.
Только сейчас не было чувства невиновности. Было чувство нечаянной измены. А в сочетании с тем, что мне предстояло рассказать Адаму о моем сегодняшнем импровизированном обеде с Джеймсом, неожиданно стало понятно, что нас ждет отвратительный разговор.
Дерьмо.
Обратно нас подвозила Шона, у которой выходные были смещены, и поэтому она не пила. В машине мы все вместе болтали о пустяках — о дорожном движении, о погоде, о разных разностях, — лишь бы заполнить тишину. Но потом мы оказались дома, и нервы у меня сплелись в клубок.
К чести Адама, надо сказать, он не позволил мне мучиться долго.
Я начала стаскивать пальто, а он пошел в кухню включить чайник, думаю, просто чтобы чем-то себя занять.
— Так что там за дела с этими цветами? — Он стоял ко мне спиной, поэтому я не могла сказать, насколько действительно непринужденно и небрежно он спрашивал, но голос у него был спокойный. Я тяжело вздохнула.
— Их прислал Джеймс.
Он сунул банку с чайными пакетиками обратно в буфет с большей силой, чем требовалось.
— Что-то я не припомню, чтобы ты приносила их домой. Когда это было?
Я колебалась.
— Месяц или два назад. В тот вечер, когда мы с Шарлоттой ходили на коктейли. Я отдала цветы ей, мне они были не нужны.
