Дорогой Монстр-Клаус (ЛП) - Блэк Мэйв

Я не на диване, как раньше.

Подождите… у меня был потрясающий сон?

Сажусь на кровати, гляжу в темноту комнаты. Сквозь приоткрытые жалюзи пробивается тонкий свет — но до рассвета ещё далеко. В одной ночнушке, я надеваю тапочки и плетусь на кухню.

Ничто так не лечит, как горячий кофе.

— О, хорошо. Ты проснулась.

Я воплю что есть мочи — голос из гостиной. Он выходит из-за дверного проёма, и та самая ухмылка из моего сна — существует в реальности.

— Ты настоящий? — спрашиваю, и вопрос, кажется, застает его врасплох — он смеётся, запрокидывая голову. Линия его шеи такая притягательная, что во мне рождается непреодолимое желание прижаться ближе и вдохнуть его пряный аромат.

— Вау. Я даже не дал тебе удариться головой, когда ты падала, — поддразнивает он, и мне хочется стереть улыбку с его красивого лица ладонью.

Теперь, когда я не в обмороке, я наконец разглядываю его.

Он действительно высокий, невероятно привлекательный, и… у него большие крылья.

Святые угодники.

— Ты… дракон? — вырывается у меня. Может, грубо так спрашивать, тем более что их вид исчез в моём мире столетия назад.

Он прищуривается, и его оливково-зелёные глаза темнеют — да, я помню этот взгляд со вчера. Он ведёт себя, будто человек, на котором лежит груз веков — и всё же находит повод веселиться со мной.

— Если скажу, ты скажешь, кто ты, — торгуется он, оглядывая меня с головы до ног.

Я показываю на себя.

— Разве не очевидно? — почти усмехаюсь.

Все Купидоны выглядят одинаково — мягкие черты, пастельные оттенки.

Он сразу качает головой, скрещивая руки на широкой груди. Он такой мускулистый, такой впечатляющий, и я не могу не перестать на этом зацикливаться. Мне приходится встряхнуть мысли.

— Я Купидон. Ну, одна из них.

Его выражение смягчается, глаза расширяются.

— Купидон? Ты… настоящая?

Теперь моя очередь смеяться.

— Конечно, настоящая. — Я закатываю глаза на его удивление. Он же Санта-Клаус. Вернее, Монстр-Клаус, но всё же. Если он существует, почему мне быть невозможным?

— Тогда почему ты сама не можешь найти любовь? — отвечает он. Слова словно прямой удар. Он попал просто в точку.

Разве он не читал мои письма?

Это не вписано в судьбу.

Моё лицо опускается, печаль накрывает целиком. Он делает шаг ближе, тянется, но руки падают прежде, чем коснуться.

— Я не хотел… — начинает он, но я перебиваю.

— Всё нормально. Вот почему я надеялась, что Санта существует. Купидоны не любят. Так прописано Судьбами. Никак иначе.

Он кивает, раз, и снова скрещивает руки.

— Заключим сделку.

— Сделку? — возражаю, слегка топнув. — Санта исполняет желания без оплаты, разве нет? Почему это должна быть сделкой?

Его фирменная ухмылка — снова появляется на губах, и мой взгляд снова падает на двойное кольцо в его губе.

— Детям я исполняю желания бесплатно, Радость. Ты — самое далёкое от ребёнка, — подчёркивает он, оглядывая моё тело. Он кивает в сторону дивана, чтобы я пошла следом, и мы садимся друг напротив друга.

— Ладно, выкладывай, — бурчу. — Назови цену.

— В обмен на то, что я помогу тебе найти любовь, ты поможешь мне вернуть рождественский дух.

Наверное, на моём лице написана полная растерянность, потому что он раздражённо закрывает глаза. И тогда я замечаю — у него ещё и бровь проколота. И мне не нравится, что я это фиксирую для себя на будущее.

— Рождественский дух? — фыркаю. — Считай, сделано.

Словно ожидая споров, он распахивает один глаз и приподнимает бровь.

— Правда?

— Да, — киваю. — Обожаю это время года, ещё больше сейчас. Сегодня вообще-то церемония зажжения ёлки в центре города. Рождество — моя стихия.

— Как? Ты — воплощение любви и счастья. Рождество же жадное, полное избалованных людей.

Теперь моя очередь разинуть рот.

Как он может так говорить?

Для меня это время — волшебное: делиться добром, теплеют люди, мир становится мягче.

— Я не понимаю, — наконец выдыхаю. — Ты же Санта.

Он качает головой, почти шепча, как жалобу:

— Да, и я никогда этого не хотел. Я даже не знаю, зачем пришёл сюда… кроме того, что мой брат страшно на меня зол, и мне нужно вернуть своё настроение к сочельнику.

— Тогда перестанем тянуть время, Монстр-Клаус. Давай найдём твою праздничную радость.

Он морщится, будто от кислого вкуса, и я вдруг осознаю, какой он анти-Рождественский, прямо как Вал.

Конечно. Когда я пытаюсь помочь кому-то по-настоящему, всё должно быть сложно.

— Ладно, тогда найдём тебе любовь, — сдаётся он.

Плечи его напрягаются, будто от внутреннего рывка, и он встаёт.

— Подожди, но я не знаю, как её найти.

Глава 8

Santa Tell Me – Ariana Grande

Арсон

— «Подожди, но я не знаю, как это найти».

Её слова крутятся в голове минуту за минутой, пока я тупо смотрю на её пустую гостиную. Для девушки, которая боготворит Рождество, у неё в доме удивительно мало собственного праздничного духа.

Возвращаясь к теме, я смотрю на её расстроенное лицо и решаю начать с тяжёлых вопросов.

— Ты когда-нибудь трахалась?

Прямо и без приукрас. Да, секс — это не совсем любовь. Но может идти рядом. Для меня — способ по-настоящему узнать человека: его желания, то, как он любит, чтобы к нему прикасались, как он любит, чтобы его трахали… это потрясающе.

Щёки у неё темнеют, румянец спускается по шее, и я не могу не заметить, как розовеет грудь.

— Считаю твоё смущение признанием, что ты девственница.

Глаза у неё становятся круглыми, как блюдца, а мой член предательски дёргается.

Вот уж учитель из меня хреновый — сразу в режим «научу всему». Сука, не по плану.

— Я… не этого ожидала, — пищит она, обхватывая себя за горло, будто пытаясь успокоиться. Нервно постукивает ногой, пока я стою над ней и думаю, насколько она вообще неопытна.

Не туда мысли пошли, Арсон, не туда.

Но мысль о том, что она такая же невинная, как кажется… это вовсе не та штука, которую легко игнорировать.

— Оргазмы были?

— Ладно, это уже слишком, — выдыхает она, пальцы прижимаются к груди, словно сердце у неё бешено колотится, и вот-вот выпрыгнет.

У меня у самого пульс поднимается… и это явно не из-за сердечной мышцы.

— Приму это за «нет», — продолжаю я, надеясь, что моя трость получит сообщение и успокоится. Она — запретная.

Это про возвращение рождественского духа, а не про то, чтобы окунуть свой леденец куда не положено.

Хотя звучит это чертовски сладко. И вкус ей наверняка бы понравился.

— Я-я-я… — запинается она, а я хочу схватить её за лицо, заглянуть в глаза и спросить: как именно ты хочешь кончить?

Любишь, когда тебе вылизывают? Или, когда делают медленные круги на клиторе, мягко посасывают, а пальцы ищут твою сладкую точку внутри?

— Ты когда-нибудь…

— Стоп! — резко шипит она, прижимая пальцы к моим губам и даже щипая их, когда я пытаюсь продолжить. — Я никогда не занималась сексом, не кончала — даже сама — и я никого не целовала.

Слова вылетают из неё, как тайны, которые слишком долго носила внутри.

Когда я перестаю пытаться говорить, она убирает пальцы… и, чёрт, мне почти понравилось, когда они были там.

Сладкий запах. Мягкая кожа. Стоп, блядь.

— Тогда начнём с простого, — предлагаю я, кладя руки ей на бёдра. Сатиновая ткань её сорочки мнётся под моими ладонями, когти удлиняются сами собой. Я втягиваю воздух, подавляя дикое желание стать её наставником слишком сильно, слишком быстро.

Но если ей нужны уроки — преподаватель из меня будет, мать твою, отличный.

— Ч-что ты делаешь? — шепчет она, почти безголосо. Наши лица чертовски близко, слишком близко.