Ее дикие звери (ЛП) - Бали Э. П.

Смертельная игра. Моя любимая.

Мужчины смотрят на меня, пока я обхожу стол и киваю тигру. Двое — люди, остальные — смесь кошек и птиц. Но это не моя территория, и я не хочу их знать.

— Мардук, — говорю я в знак приветствия, отодвигая пустой стул рядом с ним. — Вижу, ты в порядке.

Тигр просто смотрит на меня обсидиановыми глазами, резкие тени, отбрасываемые свечами, придают его морде жутковатый вид. Но его аура сияет ярким желто-оранжевым светом. Этот ублюдок развлекается.

— С-скажите ему, чтобы он снова перекинулся! — говорит один из людей дрожащим голосом. — Зачем он это делает?

Я игнорирую его щенячий скулеж, когда нож сильнее прижимается к шее, пуская струйку крови. Наливая себе виски из графина, стоящего напротив, я поднимаю брови, глядя на Мардука. Он смиренно моргает мне и быстро отходит от стола. Ни ножи, ни карты не сдвигаются даже на миллиметр, когда рядом со мной появляется мужчина.

— Ночь кровава, Коса Харкорус, — говорит Мардук. — Дика мать-океан.

— Сейчас отлив, но здесь все равно приятно находиться.

Я поднимаюсь на ноги и смотрю ему в лицо.

От человеческой формы Мардука веет забетонированными ногами и броском за борт. Постоянное ощущение определенной опасности. Зверь, который поблагодарит тебя после того, как выпотрошит. Именно поэтому он настолько хорош в своем деле.

Мардук намного ниже меня ростом, но такой же бледный, худощавый, но мускулистый. Мои татуировки спускаются от шеи и ниже, у тигра они покрывают лицо, шею и руки — числа и древние письмена. Никто, кроме него, не знает, что они означают, и я могу только догадываться, что это древнешумерский язык. Он накидывает черную шелковую рубашку и надевает брюки, оставляя длинные черные волосы распущенными.

Когда мужчина говорит, его голос тусклый и сухой, как иссохшие ветви, но в то же время формальный, словно он пришел из совершенно другой эпохи.

— Полагаю, твое время идет на убыль, — его взгляд метнулся в сторону Ксандера. — Пойдем, Король Великих Белых.

Мардук жестом приглашает меня следовать за ним в гостиную, но останавливается и протяжно бросает через плечо:

— Если кто-нибудь шевельнет хотя бы мускулом, он умрет.

Один из «гостей» издает всхлип.

— Доверять можно только диким животным, — категорично говорит Мардук. — Только они честны.

— Более правдивых слов никогда не было сказано.

Он бросает на меня ответный взгляд, и хотя его лицо ничего не выражает — за десять лет я ни разу не видел его улыбки, — у меня складывается впечатление, что он доволен моими словами.

Мардук ведет в гостиную, где меня ждут ноутбук, стакан виски и манильские папки.

Он садится на диван и берет в руки папку, полную документов.

— Свидетельство о рождении, свидетельство о коронации, свидетельство о смерти, отчет коронера — все это здесь, Коса Харкорус.

Он передает ее мне, стараясь не коснуться кожи, и берет свой стакан с виски.

— Здесь фотографии с похорон.

Я молчу, пока читаю документы и запоминаю детали.

— Причиной смерти было объявлено самоубийство, — бормочу я.

— Именно так здесь и написано.

Я поднимаю на него взгляд, и он качает головой, ровно один раз.

— Я все еще навожу справки.

— А профиль запаха есть?

Он кивает и постукивает себя по носу.

Пока я читаю, в поле зрения появляется одно-единственное слово, остальные исчезают. Призрак рядом со мной громко шепчет его и безумно хихикает.

— Ты понимаешь, что из этого следует? — спрашиваю я, постукивая пальцем по бумаге.

— По этой великой южной земле ступает множество диковинных существ, Коса Харкорус. Я один из них. Ты знаешь, что я сохраню этот секрет в безопасности, но… он выйдет наружу. Такие вещи всегда случаются.

Я киваю в знак благодарности и протягиваю ему пачку наличных. Он принимает их обеими руками, склонив голову.

Когда я выхожу из дома, ночной воздух наполняется криками.

— Сумасшедший ублюдок, — смеется Ксандер.

Глава 45

Аурелия

Две недели, предшествующие моему суду, пролетают слишком быстро, на мой взгляд. Неспаренные анимы вместе занимаются самообороной в большой комнате с тренировочными матами. Рубен, здоровенный волк выше двух метров, учит нас основным приемам, и на данный момент мы используем только наши человеческие формы.

Мы снова ходили в Деревню, и мне пришлось купить новое нижнее белье. С моей огромной стипендией напитки по средам в том или ином модном кафе всегда за мой счет. Каждый второй вечер Коннор присоединяется к нам за чашечкой кофе в столовой перед отбоем, где мы подводим итоги дня или жалуемся на различные происходящие события. Если бы не охранники, следящие за каждым нашим движением, мы могли бы жить почти нормальной жизнью.

Ну, до тех пор, пока мы с Минни не отправляемся в библиотеку, посмотреть, что мы сможем откопать. Иногда в этой нелёгкой задаче к нам присоединяются остальные.

Следующие два пятничных вечера я работаю в медблоке, и Хоуп очень впечатлена моим исцелением раненых зверей, которые поступают после боев в Академии. Из-за обилия полученных травм я смогла продемонстрировать свое мастерство целителя, и отчеты Хоуп о моих успехах приводят Лайла в замешательство.

Суббота становится «днем Лайла», иначе известным как «день пыток» или «день-возьми-себя-в-руки, Аурелия».

Мои насмешки над Дикарем, когда я надеваю скандальную одежду, не распространяются на субботние утра, которые я провожу с Лайлом Пардалия. Я и так все время борюсь с его присутствием, с постоянным сдавливанием бедер, влажными подмышками, ужасной круговертью в животе и всего вокруг. Мне не нужно носить стринги и короткую юбку, чтобы стало еще хуже.

Меня так и подбивает заявиться на сессию в платье с завязками сбоку, чтобы посмотреть на лицо Джорджии, но я не вынесу, если Лайл начнет его комментировать.

Поэтому я надеваю нежное розовое платье в нашу предпоследнюю встречу перед судом, цвет невинности, который должен помочь мне в моем деле. На ногах — милые босоножки со стразами, на лице — полный макияж с контурированием и всем прочим. Я рада сказать, что немного преуспела в макияже, потому что теперь у меня есть доступ к косметике и нет недостатка в людях, у которых можно учиться. Я очень горжусь этим, и Минни одобрительно аплодирует мне, когда я поворачиваюсь, чтобы показать ей результат.

Двое охранников разглядывают меня, я не вижу их лиц, но мне кажется, что они поднимают брови. Я задираю нос и пытаюсь не обращать на них внимания.

Когда мы с Лайлом встречаемся на прогулке, первое, что он мне говорит, — это колкость (что неудивительно):

— Вы пытаетесь произвести на меня впечатление сегодня, мисс Аквинат?

Я напрягаюсь.

— Определенно нет.

— В любом случае, это не сработает. Совет моментально раскусит вашу уловку.

— Мне просто нравится розовый, — защищаюсь я.

Приходится настраивать свою внутреннюю Элизабет Беннет, чтобы соответствовать его высокомерному тону.

— И знаете, мистер Пардалия, из-за вас мне действительно трудно проникнуться к вам симпатией, — внезапно я чувствую, что должна извиниться, но пустой взгляд, которым он меня одаривает, сбивает с меня спесь, так что теперь я определенно никогда и ни за что перед ним не извинюсь.

— Я здесь не для того, чтобы вызывать симпатии, мисс Аквинат.

— Отличная методика. Должна пройти экспертную оценку и соответствовать фактическим данным. Уверена, у вас все отлично получится.

Он останавливается и резко оборачивается, свирепо вперив в меня взгляд.

— Могу я напомнить, что в следующий понедельник у вас суд за поджог и убийство?

— Я не нуждаюсь в напоминаниях, мистер Пардалия, — огрызаюсь я.

— А я думаю, что нуждаетесь, — огрызается он в ответ.

— Знаете, — говорю я, потому что закипаю от злости, а он действует мне на нервы, как терка для сыра, — я уже бывала в своего рода тюрьме. Это? — я обвожу руками его знаменитую школу-тюрьму. — В некотором смысле, для меня это свобода. Если игнорировать охранников и моих похитителей, я впервые в своей паршивой, гребаной жизни, действительно хорошо провожу время! Так что вы извините меня, если я буду делать вид, что у меня все в порядке, потому что через восемь дней для меня все закончится, и я буду наслаждаться этим, пока есть возможность.