Чужое право первой ночи (СИ) - Маева Ева

Я вернулась в центр сцены и замерла в причудливом, похожем на тропическое растение изгибе, выставив в сторону через разрез обнажённую ногу. Интуитивно привычным жестом я сложила кинжалы веером в собственной ладони, а затем, не глядя, обратилась к сидевшим в углу музыкантам:

– Начинаем.

И тут, наконец, всё завертелось, словно в первобытном шаманском танце древнего, едва заселившего мир человечества. Дикая, звенящая, несущая в себе прошлое моих далёких предков музыка зазвучала, словно ураган, увлекая меня за собой в хаотическом круговороте движений, заставляя виртуозно вращать кинжалами в собственных руках и перетекать из одного положения в другое, словно я была послушным опавшим листочком, подхваченным обычным для Акроса вихрившимся ветром. Всё моё тело будто бы превратилось в грацию, каждая клеточка стала не более, чем нотой звучавшей вокруг меня музыки, каждый мой выпад, каждая смена положения ярким пятном отпечатывалась в сознании смотревших на меня из зала дворян, складываясь в некую неизвестную для меня историю, которую каждый из них пытался придумать для самого себя и вложить в мои последующие движения, словно у них действительно был какой-то потаённый смысл.

Пожалуй, наиболее разборчивые из графских гостей смогли бы при должном внимании узнать в этом танце один из старинных боевых стилей, которому я, как могла, научилась за время подготовки к Посвящению, однако я старалась как можно лучше замаскировать его за своей казавшейся хрупкостью и широкой белозубой улыбкой, с которой едва ли кто-либо в здравом уме в действительности использовал все задействованные мной обманчивые атаки…

А затем я начала жонглировать.

Сперва лишь тремя кинжалами. Потом из корзинки к ним присоединился четвёртый собрат, затем пятый… В конце концов, лезвия кинжалов почти незаметно для публики обагрило яркое пламя свечей, превращая их из простого оружия в летавшие над моей головой смертоносные огоньки, которые я по-прежнему умудрялась безошибочно подбрасывать и ловить, подставляясь почти под их заточенные острия, словно это было какой-то игрой. Музыканты не сбавляли ритма, и я старалась подстраиваться под звучавшую вокруг меня мелодию, изгибалась, кружилась, плясала, а затем, когда напряжение в зале достигло своего апогея, поймала все подброшенные кинжалы, по-прежнему ярко горевшие оранжевым огнём, и подкинула их все разом будто бы над самой собой, даже не глядя, куда именно они собирались приземлиться.

Потому что и так знала, что они пролетят в опасной близости от моего причудливого наряда, почти царапая мою бархатистую кожу, и вонзятся своими остриями в сцену, выстраиваясь в форме идеально симметричной звезды, как и много десятков раз до этого. А я в эту самую секунду выставлю свои руки широко в стороны и запрокину голову вверх, с наслаждением демонстрируя публике свою смелость и великолепие.

Купаясь в непривычных для гунири бурных аплодисментах.

– Дамы и господа, это была Ичель и её невероятное представление! – Мэйми, божественными стараниями которой дерево сцены было предусмотрительно защищено от возможного пожара, вновь появилась рядом со мной, мастерски отвлекая внимание зрителей от подоспевших слуг, принявшихся как можно незаметнее избавляться от следов моего выступления, – Если она показалась вам интересной, то как и все остальные гунири в зале, она остаётся в вашем распоряжении на весь сегодняшний вечер! Но помните, многоуважаемые гости, что эта девушка – любимица нашего хозяина, графа Дейрана Ле’Куинда! А потому не рекомендую уж слишком рьяно к ней приставать, а то нарвётесь на праведный гнев Его Высочества.

Ключница хихикнула, подразумевая, что сказанное ею было всего лишь забавной глупостью, и лёгкий хохот в зале послужил ожидаемым ответом услышанной от девушки усмешке. Однако мы обе с ней понимали, что в этой шутке в действительности была лишь доля шутки.

Если бы кто-то позволил себе со мной больше, чем Дею показалось бы уместным, он вряд ли стал бы молча это терпеть.

Как минимум, потому что в его глазах я по-прежнему была виконтессой О’Санна. Как максимум, потому что я былаеговиконтессой, пускай мы с ним, кажется, вкладывали в это понятие совершенно разные значения.

– А теперь – продолжаем танцы, дамы и господа! Прошу вас, веселитесь вдоволь и наслаждайтесь этим превосходным вечером!

Ключница покинула сцену, и я, глубоко поклонившись зрителям напоследок, спустилась в зал следом за ней, устремляясь прямо в толпу слегка опьяневших гостей. Пока что мой план шёл как нельзя лучше: после такого виртуозного выступления я определённо не осталась незамеченной большей частью присутствовавших в зале свидетелей будущего преступления. А значит, впоследствии многие смогли бы указать на примечательную, но, к сожалению, не существовавшую в действительности гунири как на виновницу случившейся кражи. К тому же мне наверняка удалось привлечь внимание графа Теалинда, и учитывая его страсть к непристойному поглаживанию привлекательных девушек, на которую я вдоволь успела насмотреться со сцены, мне всего-то и нужно было в подходящий момент попасться ему на глаза. Тогда я смогла бы без всяких подозрений оказаться в достаточной близости от него и там уже разобраться, был ли при нём всё-таки камень, и если да, то как же его лучше стащить…

– Аль, постой, – чужая рука коснулась моих пальцев, а голос даже сквозь шум толпы сбил все мои сосредоточенные на деле мысли, посылая совершенно особенную вибрацию вдоль моего позвоночника.

Лёгкую, сладкую дрожь, которой я, как ни старалась, так и не научилась сопротивляться.

– Ваше Высочество, – я замерла и медленно повернулась к графу, низко склоняя перед ним голову, – У вас сегодня так много забот, прошу, не обращайте внимания на простую гунири. Позвольте мне вернуться к своим обязанностям.

Хоть бы он догадался, на что именно я ему намекала.

Во-первых, на то, что я сегодня не “Аль”, а “Ичель” или в самом крайней случае “Иль”.

Во-вторых, что я была сейчас занята нашим общим делом, и мне было чрезвычайно необходимо поскорее добраться до Теалинда, а вместе с ним – и до его драгоценного сокровища.

И в-третьих, что у Дейрана сегодня действительно были куда более важные заботы, чем очередной разговор со мной, к тому же на глазах практически у всего Касэта. Или, во всяком случае, у самой богатой и властной его части.

– Подними голову, – приказал граф, и я с непривычной для себя внешней покорностью исполнила его требование.

Похоже, мой намёк не остался нераспознанным. Во взгляде Дея не было просьбы, с которой он изначально обратился, или тепла, с которым он смотрел на меня обычно. Мужчина вернулся к роли уверенного, величественного хозяина целого бала, а значит, и моего собственного хозяина.

Хотя даже с этой непривычной сменой поведения ему определённо было неописуемо далеко до непререкаемой, зловещей властности Раама, которую тот играючи демонстрировал одним лишь выражением своих таинственно-сумрачных глаз.

– Твоя обязанность – развлекать всех присутствующих на балу. И так уж вышло, что я тоже на нём присутствую, – заметил Дейран, продолжая удерживать меня за руку.

Я снова опустила взгляд, и от этого движения объёмные серьги в моих ушах заметно звякнули о широкое золотое ожерелье.

– Конечно, Ваше Высочество. Простите мою дерзость, я об этом не подумала.

Я совершенно не понимала, чего он от меня сейчас хотел. Мне казалось, что последние пару дней до бала мужчина как можно старательнее меня избегал. Вероятно, случившийся в моих покоях “инцидент” его всё-таки в достаточной степени встревожил, и моё спонтанное объяснение без толики вложенной в него божественной силы не смогло в достаточной мере успокоить переживания графа по поводу его психического состояния. Так почему же он решил поговорить со мной теперь, когда вокруг было так много ненужных свидетелей? И почему вмешался в мою попытку добыть для него артефакт? Не мог же он передумать насчёт экзорцизма, в конце концов?

– Я хочу потанцевать с тобой.