Эмма Беккер - Вкус любви
Гроза чем-то напоминает апокалипсис: теперь градины размером с шар для гольфа лупят по глади пруда, и это в разгар месяца августа, — насколько мне известно, только Нормандия славится таким микроклиматом.
Тоска. В Париже многие из моих мужчин уже вернулись из отпусков или вот-вот вернутся. С Зильберштейном, сама не знаю почему, я в этот момент общаюсь больше всего. Но его друг Октав тоже невольно оживил один из моих дней, как-то раз употребив в своем сообщении слово «клиторчик». До самого вечера я распаляла себя в одиночестве, представляя, как пронзительно звучит это уменьшительно-ласкательное слово в устах мужчины.
Я собиралась предложить девчонкам чем-нибудь заняться, — о чем наверняка пожалела бы уже через пару секунд, — например, поиграть в карты, но вдруг мой мобильный начал вибрировать. Спустя почти две недели с нашего последнего контакта Месье подтверждает получение письма, о котором я успела забыть. В нем рассказывала о своих беседах с Зильберштейном: «Мне очень понравилось твое письмо…»
— Это сообщение от Месье!
Я ору на всю гостиную и, прежде чем успеваю осознать, до какой степени глупо отвечать ему прямо сейчас, пишу: «Я так давно отсылала это письмо! Когда ты его получил? Ты что, в отпуск не собираешься?».
Мне совершенно безразлично, что он ответит, но я готова на все ради одного слова Месье и не могу же ни с того ни с сего заговорить с ним о сексе. Вовсе необязательно давать ему понять, как мне его не хватает, как не хватает этой вселенной, которую наполняет он один. Я просто физически не в состоянии отделить его сообщения от возможности с ним поговорить. Представлять его голос, читая их, столь же эффективно, как мастурбировать сломанным пальцем: пока я не услышу его вживую, я не могу надеяться на облегчение. И чем больше пытаюсь, тем больнее себе делаю.
Возможно, если я объясню это Месье словами, черным по белому, он осознает, как я переживаю из-за ограничений в общении. Быть может, тогда он перестанет выжидать по три дня, чтобы ответить на мои послания, всегда заканчивающиеся мольбой: «Позвони мне». Возможно, он мне позвонит.
В самый разгар партии в покер происходит невероятное: без пятнадцати девять Месье звонит мне. На самом деле высвечивается просто надпись «частный вызов», поэтому теоретически может звонить кто угодно, но мне известны эти звонки. Я знаю эти надуманные тайны, эти черные полумаски Месье во время его бесед по телефону, но больше всего, благодаря ему, мне знакома огромная гамма совершенно различных спазмов в животе, которая так или иначе всегда предшествует его появлению. Этот «частный вызов», каким бы частным он ни был, прекрасно мне знаком.
Я бросаюсь к своему мобильному, задевая стол, и Люси тут же все понимает. Говоря «алло», я приглашаю ее следовать за мной улыбкой, которая выглядит увереннее, чем я чувствую себя на самом деле, и Люси, бросившая мне после обеда, что никогда не представляла меня с мужчиной (меня!), встает и идет за мной.
— Как дела?
— А у тебя? — отвечает Месье.
Черт, как же это здорово!
— Мне очень понравилось твое письмо. Я получил его сегодня утром.
— Только сегодня утром?
— Я прочел его, ожидая пациента. Оно меня насмешило!..
Я улыбаюсь, стоя босиком на мокрой траве.
— Ты сейчас где?
— Возвращаюсь с работы, сегодня пораньше закончил. А ты что мне расскажешь?
— Да рассказывать особо нечего. Я в Нормандии. Унылое местечко.
Месье смеется своим бархатным смехом, и я тут же представляю, как он ведет машину, положив большие руки на руль и машинально выполняя все заученные движения, при этом не упуская ничего из нашего разговора. Скоро будет два месяца, как Месье молчит, и я уже потеряла всякую надежду когда-нибудь с ним поговорить. До такой степени, что беседа с ним мне кажется столь же нереальной, как эти встречи по вторникам, которые я, однако, помню наизусть.
Месье, похоже, совершенно не догадывается о том, что мне пришлось пережить в последнее время. Ему даже не пришло в голову, что я могу страдать, — или же, что также вполне вероятно, он получает извращенное удовольствие, причиняя мне боль, остальные люди подобное чаще всего делают неосознанно. Но просвещать его на этот счет я не собираюсь, лучше смерть: для Месье Элли Беккер живет своей жизнью, когда его нет рядом. В одном он не ошибается: я пишу. Книгу, которая носит его имя и рассказывает только о нем.
— «Месье» продвигается.
— Да, я прочел это в твоем письме, ты говорила, что закончишь в сентябре.
— К тому времени я уже дам тебе ее почитать.
Паузы, выдерживаемые Месье после каждого категоричного заявления подобного рода, также являются для меня поводом для преждевременной радости, глупой и наивной. С ним так всегда: когда он не говорит «нет», я инстинктивно понимаю, что это «да».
— Ну что Зильберштейн? — продолжает Месье.
— О, я думаю, что достаточно тебе рассказала.
— Он трахал тебя в попу?
Никогда не зная, как отреагирует Месье, разговаривающий со мной так, словно мы и не расставались, я иду на риск:
— Да.
— Тебе понравилось?
Это какая-то новая пытка: ответить ему «да» или лучше солгать, хотя Зильберштейн довел меня до оргазма, но зачем лгать? Чтобы этот мужчина на том конце провода подумал, что я жду его возвращения, как Пенелопа?
— Понравилось, — отвечаю я и, даже если никто меня не видит, кроме серой цапли, торчащей посреди пруда, гордо выпрямляюсь.
Это означало: я вытянула из Зильберштейна все, на что могла рассчитывать, учитывая обстоятельства. Я испытала оргазм, вопреки Месье, несмотря на его тень, постоянно витающую надо мной, когда занимаюсь сексом, и словно внушающую мне, что я не смогу получить удовольствия с кем-либо другим. Я смогла, но не стану утверждать, что при этом не ощущала его присутствия, что мне не хотелось выкрикнуть его имя, нет, я не могу такого утверждать. Ведь даже если я одна в постели, все равно посвящаю ему каждую крупицу удовольствия, которое себе доставляю, и каждая складка на моей подушке напоминает о том, как я кусала ее, повторяя эти два драгоценных и ядовитых слога. Я не могу сдержаться, поэтому жалко добавляю:
— Но все же не так, как с тобой.
— Правда? А почему? — мягким голосом спрашивает Месье.
— Потому что это было совсем по-другому.
— Как по-другому?
— Ты сам прекрасно знаешь как.
Тут же устанавливается былая атмосфера, когда мы с Месье играли в любовников, и я решаю рассказать ему подробности своей встречи с Зильберштейном.
— На самом деле я выходила от Эдуарда, и…
— Эдуард? Кто такой Эдуард?
— Один друг, преподаватель французского. В тот вечер я была у него, и мы занимались анальным сексом. Когда мне позвонил Зильберштейн, я уже собиралась спать, а потом поняла, что хочу его видеть. И тогда я села в метро и поехала к нему.
![Харлан Эллисон - Время глаза [Время ока]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
