Извращённое чувство (ЛП) - Макинтайер Эмили

Я внимательно наблюдаю за ним, а в моей голове громким шепотом звучит предупреждение Джинни.

— Я хочу побыть наедине со своей женой, — отвечает Джулиан. — Я уверен, что не все из вас хотели бы слышать то, чем мы будем заниматься, — он переводит взгляд на Эйдана, и я толкаю Джулиана локтем в бок. — Не грусти, Иэн. По крайней мере, я посадил тебя в первый класс, — говорит он.

Иэн фыркает, вскидывает руки и бросается к машине, проскальзывая на заднее сиденье. Эйдан следует за ним, останавливаясь перед тем, как сесть, положив руку на дверцу и не сводя с меня глаз.

Он выглядит подавленным, и у меня слегка щемит в груди, потому что я знаю, что отношения между нами уже никогда не будут прежними.

Я не испытываю к нему ненависти, только глубокую печаль по поводу того, что мы потеряли. Он был моей первой любовью, моим первым всем, и хотя я не знаю, как все так закончилось, я должна верить, что это к лучшему.

Может быть, когда-нибудь мы сможем остаться друзьями, когда боль пройдет. И, честно говоря, я должна поблагодарить Эйдана. Если бы он не любил меня, я бы не заметила разницы. Потому что моя любовь к Эйдану подобна теплому солнечному дню, а моя любовь к Джулиану — пылающему аду.

— Помни, что я сказал, принцесса, — говорит Эйдан.

Джулиан крепче обнимает меня за талию, и я протягиваю ладонь, прижимаю её к его груди, провожу по ней и поворачиваю его лицо к себе, привлекая к себе для поцелуя.

Наверное, глупо так поступать в присутствии Эйдана, но я беспокоюсь о мужчине, которого выбрала. Он ждет, что я отвернусь от него, но я собираюсь показать ему все причины, по которым этого не произойдет.

Мы отрываемся друг от друга, и я направляюсь к машине, в последний раз оглядываясь, чтобы увидеть Джинни. Но она словно призрак, и ее нигде нет.

Мой желудок сжимается, я отчаянно надеюсь, что с лампой ничего не случится, и волнуюсь из-за того, что недостаточно хорошо ее спрятала. Я понятия не имею, как нам удастся пронести её через таможню, но прямо сейчас у меня хватает ума волноваться только по одному поводу за раз.

Только когда мы с Джулианом оказываемся в частном самолете, я снова задумываюсь об этом. Я сижу на диване, пью газированную воду и наблюдаю, как он смотрит на что-то на экране своего компьютера, между его бровями под очками для чтения пролегла легкая складка.

— Они будут осматривать наши сумки? — спрашиваю я.

Наверное, мне не следовало бы вот так просто выпаливать это, не тогда, когда вокруг есть стюардессы, пилоты и множество других людей, которые могут услышать, но если я, по крайней мере, в ближайшее время не разберусь с ситуацией на таможне, меня стошнит.

Джулиан бросает на меня взгляд поверх оправы своих серебряных очков.

— Ты бы хотела, чтобы они этого не делали?

Я пожимаю плечами, встаю и подхожу к нему, протискиваюсь между столом и его ногами и плюхаюсь к нему на колени, обвивая руками его шею.

Его руки немедленно обхватывают меня, сильные и уверенные, и от этого прикосновения во мне вспыхивает искра желания.

Наклонившись, я запечатлеваю поцелуй на его шее.

— Я не хочу, чтобы кто-то, кроме тебя, прикасался к моим вещам.

Он что-то мурлычет, его пальцы бегают вверх и вниз по моей спине.

— Значит, они этого не сделают.

Меня охватывает облегчение, потому что я знаю: если Джулиан сказал, что они этого делать не будут, значит, они этого делать не будут.

— Знаешь, это были по-настоящему дерьмовые каникулы, — размышляю я, ещё сильнее прижимаясь к нему. — Ты не сводил меня ни в одно место, чтобы посмотреть достопримечательности, и вдобавок ко всему, мы сейчас в этом большом самолете, с огромной кроватью, и я всё ещё здесь, — я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него, — во всей этой одежде.

Он ухмыляется, но я чувствую, как он твердеет подо мной.

— У некоторых из нас есть работа, которую нужно выполнять. Бриллианты сами по себе не продаются.

— У тебя сотни сотрудников, которые продают их за тебя, — ною я. Вздохнув, я встаю и прикусываю нижнюю губу. Пожав плечами, я направляюсь в заднюю спальню. — Думаю, тогда я просто позабочусь обо всем сама.

Он оказывается на мне прежде, чем я успеваю моргнуть.

Большие руки обхватывают меня за талию, перекидывая через плечо. Я вскрикиваю, мой желудок поднимается и опускается, как на американских горках, пока он несет меня в спальню, закрывает дверь ногой и бросает на кровать.

Его лицо становится серьезным, а руки тянутся к пряжке ремня.

— Пора заставить этот острый язык работать, Gattina, — говорит он.

Я ухмыляюсь, как кот, получивший сливки.

Он подходит к краю кровати, приспускает штаны, так что его толстый член подпрыгивает в воздухе, его мускулистая рука обхватывает его у основания и поглаживает по всей длине до головки.

— Ползи ко мне, — рычит он.

Я качаю головой, чувствуя себя игривой.

Он наклоняет голову.

— Раз.

Мое сердце замирает.

— Что, раз?

— Ты получишь на один оргазм меньше.

У меня отвисает челюсть.

— Это нечестно!

Он снова поглаживает свой член, и я провожу языком по нижней губе, наблюдая, как он трогает себя.

— Жизнь несправедлива, — его слова сопровождаются тем, что он переводит взгляд на край кровати, где он хочет меня видеть. — Ползи ко мне, amore mio. Покажи мне, как сильно ты этого хочешь.

Переворачиваясь на четвереньки, я делаю то, о чем он просит, медленно ползу, зарываясь руками в плюшевое одеяло, и смотрю на него из-под опущенных ресниц, пробираясь по кровати, пока не достигаю того места, где он стоит.

Он кладет свободную руку мне на затылок.

— Хорошая девочка, — говорит он.

А потом он притягивает мое лицо к себе и прижимает свой член к моим губам.

Я высовываю язык, слизывая капельки солоноватой жидкости с головки, и стону от его вкуса.

— Соси.

На этот раз я не спорю, слишком хочу почувствовать, как его толстый член будет растягивать мои губы. По нижней части его члена проходит крупная вена, и мысль о том, как она будет пульсировать на моем языке, пока он кончает мне в горло, заставляет мою киску сжаться. Я провожу языком по его головке, планируя дразнить его до тех пор, пока он не расколется, но прежде чем я успеваю это сделать, он хватает меня за волосы и толкает вперед, пока не касается задней стенки моего рта. Мои глаза наполняются слезами, а руки ложатся на низ его живота, пока он удерживает меня там, его член сантиметр за сантиметром проникает в мое горло. Я издаю какой-то невнятный звук, хотя трудно не подавиться из-за его огромных размеров.

Другой рукой он обхватывает мой подбородок и нежно поглаживает.

— Дыши носом, малышка.

Я делаю так, как он говорит, и это помогает, и тогда он отстраняет меня от себя, пока полностью не выходит у меня изо рта, и тонкая струйка слюны соединяет головку его члена с моей нижней губой.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

Кивнув, я снова наклоняюсь вперед, моя рука сжимает его член, в то время как я глубоко засасываю его, опускаясь до самого основания и усиливая всасывание на обратном пути. Он больше не прижимает меня к себе, позволяя двигаться в моем собственном темпе, и я удваиваю усилия, желая почувствовать, как он изливает всё, что у него есть, на мой язык.

— Блять.

Одна из моих рук перемещается к его яйцам, слегка поглаживая чувствительную плоть, в то время как я провожу языком по всей длине его члена, и они дергаются в моей руке.

Я такая мокрая, что чувствую, как влага скапливается у меня в трусиках, и начинаю опускать руку, чтобы хоть как-то облегчить боль, но прежде чем успеваю это сделать, хватка на моем лице усиливается.

— Не трогай себя.

В его тоне безошибочно слышится приказ, и я слушаю его, не испытывая желания ослушаться на этот раз, потому что не хочу, чтобы он наказал меня еще сильнее.

— Ты выглядишь так идеально сейчас, — говорит он. — С размазанным макияжем и пухлыми губами, обхватывающими мой член. Могу поспорить, если бы я попросил тебя проглотить меня полностью, ты бы скользнула своим прелестным ротиком по всей моей длине, пока ты не начала бы давиться, как ненасытная маленькая шлюха, не так ли?