Джулия Кеннер - Необходимый грех. У любви и успеха – своя цена
– Деньги, конечно, помогают, – отвечает Дэмиен, – но они ничего не гарантируют. И невиновные люди сидят в тюрьме.
Он замолкает и продолжает после долгой паузы совершенно ровным тоном:
– Но меня нельзя назвать невиновным.
Глава 24
Я уверена, что ослышалась.
– Нет, что ты говоришь?! Рихтер покончил жизнь самоубийством. Он выпрыгнул из окна.
– Да, он действительно упал и разбился.
Я всматриваюсь в лицо мужчины, которого так сильно люблю. Способен ли он убить человека?
Да, способен. Он убьет, чтобы защитить меня, в этом я совершенно уверена. И он убьет, чтобы защитить себя. Неожиданно я перестаю сомневаться в том, что Дэмиен сказал мне. Я начинаю дрожать, но не от ужаса того, что он мог сделать. От страха его потерять. Я боюсь, что его осудят за то, что он защищал себя. Защищал от человека, который был настоящим монстром.
– Ники, – говорит Дэмиен бесконечно грустным голосом и встает с кровати. – Прости, но мне лучше уйти.
– Нет! – Я хватаю его за руку и тяну назад на кровать. – Не уходи. Ты сделал то, что должен был сделать. То, что должен был сделать твой отец. Если бы я тогда была с тобой знакома и знала, что творит твой тренер, я бы эту сволочь своими руками задушила.
Дэмиен медленно закрывает глаза. Мне кажется, что я вижу на его лице чувство облегчения.
– Расскажи мне, что именно произошло, – прошу я тихим голосом.
Он отпускает мою руку и встает. Он стоит, повернувшись ко мне спиной, и не шелохнется.
– Дэмиен?
– Все это началось, когда мне было девять лет. Он начал меня трогать. Он стал мне угрожать. Я не буду рассказывать тебе подробности, потому что не хочу, чтобы они оставались ни в моей памяти, ни тем более в твоей. Я ненавидел себя за все происходящее. Не потому, что мне было стыдно, нет, мне не было стыдно. Просто потому, что я не мог его остановить.
Он поворачивается ко мне лицом.
– Тогда я понял, что такое сила и власть. Это то, что может тебя защитить. А в то время у меня не было ни того, ни другого.
Я молчу, затаив дыхание.
– Так продолжалось несколько лет. Со временем Рихтер стал мне еще больше угрожать. У него были фотографии. – Он глубоко вздыхает.
– Так что же произошло? Как он погиб? – спрашиваю я. Я не хочу, чтобы он по новой пережил эти годы, я просто хочу знать, как умер его тренер.
– Он ни разу меня не изнасиловал, – говорит Дэмиен совершенно без всяких эмоций, и от этого спокойного голоса у меня по коже бегут мурашки. – Тогда мне было четырнадцать, и мы тренировались в теннисном центре в Мюнхене. Однажды ночью я поднялся на корты, которые были расположены на крыше здания. В ту ночь я никак не мог заснуть. Я был какой-то нервный. Рихтер тоже поднялся на крышу. Он выпил, я почувствовал это по запаху перегара. Я хотел уйти, но он меня остановил. И впервые в жизни попытался меня изнасиловать.
– И тогда ты столкнул его с крыши? – Я едва слышу собственный голос, так сильно стучит мое сердце.
– Нет, – отвечает Дэмиен.
– Так что же произошло?
– Мы подрались. Я ударил его ракеткой. Он вырвал ракетку и ударил меня по затылку. К счастью, рана была незаметной, а то у полиции могли бы появиться вопросы. В общем, мы подрались. Рихтер стоял на краю крыши за высокой загородкой вокруг корта, которая не дает мячам вылететь. Если честно, я не помню, как именно все это произошло. Он ударил меня, потом я сильно ударил его. Он попятился и обо что-то споткнулся. Он был пьян, и у него просто ноги заплетались. Он упал, но ухватился руками за край крыши и повис. Он позвал меня на помощь. Но у меня ноги словно приросли к полу.
Я чувствую, что на время этого рассказа перестала дышать.
– Я стоял и смотрел на него. Он заорал на меня. У меня дико болела голова от удара. Я сделал к нему шаг, но потом остановился. И потом он сорвался и упал. – Дэмиен закрывает глаза. – Я вернулся в свой номер, но так и не смог заснуть. На следующее утро ко мне прибежал помощник тренера и сказал, что Рихтер погиб.
– Но никто не сможет обвинить тебя в его смерти. Ты не сделал ничего плохого.
– Я мог его спасти. Я мог бы подойти и протянуть ему руку.
– Перестань! «Мог бы» не считается.
– Да я ни о чем не жалею.
– Дэмиен, тебе надо рассказать все это полиции.
– Что рассказать? Как он со мной обращался?
– Конечно, – отвечаю я.
– Нет.
– Но…
– Ники, я сказал «нет».
Я глубоко вздыхаю.
– Что же теперь будет?
– Я поговорил с Чарльзом. Мы завтра летим в Мюнхен. Он уже собрал команду адвокатов. Я надеюсь, они смогут меня защитить.
– А что там немецкие функционеры от тенниса? – спрашиваю я. – Чарльз и твой отец очень хотели, чтобы ты присутствовал на церемонии открытия теннисного центра. Эти немцы могли бы тебе чем-нибудь помочь?
– Думаю, да.
– Но при этом ты говоришь, что всю эту кашу заварил твой отец.
– Мне так кажется. Я понятия не имею, что творится в голове моего отца. До того, как я договорился с Паджеттом, я два раза встречался с отцом. Если вспомнить твой разговор с Карлом, у меня есть серьезные подозрения, что ко всему происходящему мой отец имеет прямое отношение. Мне кажется, отец рассказал Паджетту об уборщике Шмидте. Этот Шмидт, судя по всему, видел какую-то часть моей драки с Рихтером.
– Так, значит, Паджетт угрожал тебе именно этим? Он хотел, чтобы этот Шмидт дал против тебя показания?
Карл говорил мне, что Дэмиена ждут большие проблемы, и возможно, он имел в виду именно уборщика.
– Мне так кажется. Паджетт требовал денег для себя и для моего отца, который за кулисами дергал всех за веревочки. Но когда Паджетт принял мое предложение, все планы отца расстроились. Вот он и сообщил немецкой полиции про уборщика. Если честно, я не ожидал, что все это зайдет так далеко. Все эти события давно в прошлом, и во время расследования смерти Рихтера у полиции не было подозрений, что это убийство. Отец просто хотел запугать меня, чтобы стрясти денег.
– Твой отец – настоящий сукин сын.
– Это точно, – грустно кивает Дэмиен.
– Но ты выйдешь из этой ситуации живым и невредимым, – искренне говорю я.
– Вот в этом я не очень уверен, – признается он. – Но давай уже оставим эту тему.
Я протягиваю ему руку.
– Хорошо.
Дэмиен смотрит мне в глаза.
– Мне надо было раньше рассказать тебе об этом.
– Это точно, – соглашаюсь я. – Но ты уже обо всем рассказал.
Грусть в его глазах сменяется нежностью, он улыбается, и мою спальню словно освещает солнечный свет.
Он стаскивает с меня майку, которую я ношу вместо пижамы.
– Сейчас я буду тебя любить. Медленно и страстно. И так долго, как ты сможешь выдержать.
– Я могу выдержать очень долго, – уверяю я, помогая ему раздеться.
