Алана Инош - У сумрака зелёные глаза
– Парень, успокойся, – сказала я. – Я не пьяна.
– Да нет же, вы пьяны! – не унимался он. – Остановите машину, я выйду!
– Да не пьяна я! – простонала я. И зачем-то призналась: – Меня отравили.
Попутчик на пару секунд потрясённо заткнулся, а потом забормотал:
– О господи... Какой кошмар! Но что же делать? Вам нужно срочно в больницу!
– Именно туда я и еду, – процедила я, едва не теряя сознание.
На какой-то миг я перестала чувствовать руки: они просто лежали на руле, как чужие. Если бы сейчас был поворот, мы бы точно слетели с дороги. Ноги ещё действовали, и я нажала на тормоз.
– В чём дело? – переполошился пассажир. – Вам плохо? О боже мой!
– Сейчас... секунду, – бормотала я, теряя чувствительность в языке.
Видимо, я ненадолго потеряла сознание. Лицо мне оросила вода, и это вернуло меня к реальности. У парня в рюкзаке была бутылка минералки, и он, видимо, ею меня обрызгал. На шее у него вздулись вены... Сосуды, по которым, пульсируя, текла алая спасительная жидкость. Во рту у меня начали расти клыки, выдвигаясь из пазух, и я не могла это остановить.
Мой организм для выживания снова требовал крови. Снова было как во время того боя, когда мы брали штурмом итальянский гарнизон... Бедняга этот парень... Лучше бы он не садился ко мне в машину.
Удивительно, сколько во мне было силы даже в таком состоянии: парень потрепыхался подо мной, как придушенный цыплёнок, всего с минуту, а потом затих.
Я отпустила его, смертельно бледного и обмякшего, когда мой наполненный до отказа желудок уже распирало. Сколько я высосала? Литр? Два? Или больше? Мне стало лучше, руки и ноги снова слушались меня, а дурнота как будто отступала. У несчастного парня еле-еле прощупывался пульс, горло было разодрано – как будто дикий зверь постарался.
– Чёрт, – прошипела я и втопила педаль газа. Вот теперь уже ему срочно требовалось в больницу...
Бедняга не дожил до неё – отдал Богу душу на подъезде к Берну. Я остановила машину и, уткнувшись лбом в сложенные на руле руки, долго сидела так... Без слёз, без истерик, без чувств. Больше его не увидит семья, не поцелует девушка, не поприветствуют сокурсники.
Дротик с остатками яда лежал у меня в кармане. Теперь уже было ясно, что он – медленного действия, но вот существовало ли противоядие? Зачем я вообще ехала к Эрике – чтобы умереть у неё на руках, тем самым напугав и причинив горе? А может, противоядие всё же есть, и Эрика что-нибудь знает об этом?
Я вытащила тело парня из машины и положила на придорожную траву. Глядя в спокойное бледное лицо, я думала: стоило ли отнимать у него жизнь, чтобы спасти свою? Так или иначе, я сделала это не намеренно, просто не рассчитала... Выпила слишком много. Проклятье...
– Прости меня, – пробормотала я, гладя рыжие вихры парня. – Прости меня, приятель. Я клянусь, что найду и прикончу ту мразь, из-за которой пришлось тебя погубить.
Выпитая кровь помогла мне продержаться до города. В логово вампиров я не решилась сунуться: а если это папаша моей любимой узнал о нас и приказал меня подстрелить отравленным дротиком? Вполне возможно... Вся надежда была на чутьё Эрики и на незримую телепатическую связь, которая, как мне казалось, между нами возникла. Эрика должна была почувствовать меня – я верила в это.
Денег у меня совсем не осталось, поэтому я только подъехала к домику, который в прошлый раз снимала. Кажется, он пустовал... Можно было, конечно, взломать дверь – замок был несложный, английский, но силы иссякали. Снова наваливалась слабость и дурнота, начинали отниматься ноги – ступни уже плохо чувствовались. Откинувшись на спинку сиденья, я обречённо слушала победную поступь смерти и только могла мысленно призывать Эрику...
Белая дева уже звала меня прогуляться по звёздным дорожкам, когда по крыше машины застучал дождь. Этот простой земной звук, такой обыденный и вечный, зацепил моё сознание, как якорёк, и держал около земли. Из последних сил я опустила боковое стекло и высунула руку наружу, чтобы ощутить дождевые капли. Может быть, они станут последним моим земным ощущением... Не самым плохим, надо сказать. Тёмные тучи сгустились надо мной, и только кое-где сквозь разрывы на землю падали лучи света – как мне казалось, будто лестницы в рай. Эрика, видимо, уже не придёт... Ну что ж, поделом мне – после того, что я сделала с этим парнем, такой исход будет справедлив. Всю жизнь защищала людей от кровососов, и вот – сама поступила как последняя тварь.
– Аида!
Мою высунутую из машины руку нежно сжали девичьи ладошки, потом к ней прильнули губы, перецеловывая все пальцы. Потом с другой стороны открылась дверца, и ладошки принялись гладить мои щёки.
– Аида, что с тобой?
Я напоследок любовалась ею, стараясь наглядеться впрок – может, её образ поможет мне и ТАМ. На ней было горчичное двубортное пальтецо с капюшоном и чёрные сапожки.
– Кажется, я умираю, красавица, – выговорила я. – Яд... Видимо, твой папаша узнал о нас и велел меня прикончить.
Её глаза широко раскрылись, тёмные от ужаса и боли.
– С чего ты взяла?! Нет, папа не мог так поступить! Я ему ничего о нас не говорила... Да даже если бы он и знал, то никогда бы... Нет, нет!
– У меня в кармане дротик, – сказала я. – Осторожно, не наколись, там ещё остался яд...
Дротик лежал на её дрожащей ладошке.
– Нет, нет, – лепетала она. – Едем, едем срочно, папа тебе поможет! Он специалист в этом, составляет снадобья, знает яды и противоядия!
– Сопоставь факты, милая, – усмехнулась я. – Раз он специалист по ядам, то вывод сам напрашивается...
– Нет! – гневно сверкнула она прекрасными большими глазами. – Ты его совсем не знаешь, не смей так говорить! Едем!
Силища у неё не уступала моей: вытащив из машины на руках, Эрика усадила меня в свою, завела мотор и резко рванула с места – только колёса завизжали. Гнала она под дождём километров под сто пятьдесят – весьма рискованно, особенно на поворотах.
– Любимая, ты нас угробишь, – простонала я.
Но водила она превосходно и лихо, как настоящий гонщик. Мне показалось, не прошло и пяти минут, как мы притормозили у тех дубов-великанов при воротах – помнишь их? Старые, как мир. Не буду описывать дом: ты знаешь, как он выглядит и снаружи, и изнутри. Мрачным дождливым вечером он казался настоящим дворцом сумрака. Внеся меня на руках в главную гостиную, Эрика позвала:
– Папа! Папа, скорее, помоги!
Она опустила меня на диван, скинула пальто и присела рядом. Послышались гулкие шаги, а потом – мужской голос:
– Что случилось, детка?
Его звук отдался в моей голове эхом, как в пустой пещере. Мне почудилось, будто пласт сумрака ожил и надвигался на нас, словно стоглазое чудовище, волна покалывающего холода накрыла меня.
