Любовь цвета боли 2 (СИ) - Жилинская Полина
— Ольга Викторовна, пациентка готова, — врывается в мысли голос Кати — молоденькой миловидной медсестры.
— Хорошо, сейчас подойду, — киваю, мягко улыбаясь ей.
Катя скрывается в коридоре за дверью, а я допиваю одним глотком остывший чай и поднимаюсь на ноги. Мою за собой чашку в умывальнике у стены и, вытирая руки о бумажное полотенце, ловлю свое отражение в зеркале. В памяти всплывают ядовитые слова Лены про смазливую мордашку и скудный гардероб. Опускаю взгляд на ворот темно-синего платья, выглядывающий из-под белого халата. И ничего я не блеклая моль. Нет, ну в сравнении с той же Леной, которая предпочитает носить короткие юбки и блузочки с довольно экстравагантным вырезом на груди, конечно, явно проигрываю.
Хмыкаю от своих мыслей. Выхожу на пост, но не вижу в коридоре одной живой души. И куда все делись? Неподалеку, в одной из пустующих палат, слышу непонятную возню и возбужденное шушуканье. Уверенно двигаюсь на звук, доносящийся из палаты. Весь немногочисленный к этому времени женский персонал дружно стоит у окна и что-то воодушевленно обсуждает, мое появление так и остается незамеченным.
— Может, к кому из пациентов родственник приехал, — слышу голос одной из девчонок.
— Так у нас таких крутых и нет вроде, иначе всё отделение на ушах бы стояло.
Все звуки в комнате меркнут, легкие горят от нехватки кислорода, словно я внезапно очутилась под многотонной толщей воды. На короткий миг боюсь, что сейчас грохнусь в обморок от окатившей меня волны необъяснимого трепета.
Прикладываю ладонь к груди, туда, где так гулко стучит сбившееся с привычного ритма сердце. Словно в замедленной съемке иду к парадному входу в наше отделение. А дальше весь мой мир сужается, и я не вижу ничего, кроме до боли родных глаз цвета горького шоколада и сводящей с ума улыбки.
Колени дрожат, взгляд заволакивает, прислоняюсь к колонне и впитываю в себя его облик.
Какой же он красивый, родной, любимый. Мой.
Макар за пару шагов преодолевает разделяющее нас расстояние. Меня окутывает его теплом, в нос ударяет до безумия вкусный терпкий аромат сандала и цитруса. Горячие ладони, зарывшись в волосы, тянут в сводящем с ума порыве, а губы покрывают короткими жадными поцелуями мое мокрое от самых счастливых за всю жизнь слез лицо.
— Не отпущу тебя, слышишь? Никогда больше не отпущу! — шепчет, ловя губами всхлипы, рвущиеся из глубины самого сердца. — Я думал, не переживу эту неделю.
— Не отпускай, — вторю его шепоту, цепляясь пальцами в рубашку на мужской груди и притягивая к себе настолько близко, насколько только возможно.
Не помню, как смогла оторваться от Макара и под шушуканье глазеющих на меня девчонок, всё же передать пациентку хирургам. Как словно на крыльях выпорхнула из здания в объятия любимого мужчины. Помню лишь, что стоило нам переступить порог квартиры, как мужские губы нетерпеливо набросились на мои в лишающем рассудка поцелуе. Макар целовал до боли нежно и трепетно. Его руки дрожали, хаотично лаская меня, будто не веря, что вот она я. Ласковые поцелуи сменились на требовательные, жадные, подчиняющие.
Это было похоже на сумасшествие, безудержное влечение. Мы изголодались и всё никак не могли оторваться друг от друга. До спальни так и не добрались: подол моего платья оказался задран на талию, тонкий капрон и трусики порваны в клочья, а я сама — сидящей на комоде в прихожей. Не было нежности, только сжигающая похоть и дикая, первобытная потребность. Не прерывая поцелуй, Макар вошел в меня и на мгновение замер, давая время привыкнуть. А я захлебнулась от жгучей, но такой необходимой в этот момент боли и острого наслаждения.
Я податливо выгибалась ему навстречу и принимала все, что он мне давал. Плавилась, горела, хрипло кричала сорванным голосом.
— Смотри на меня. Не смей закрывать глаза! Я хочу видеть, — рычал отрывисто, фиксируя мою голову так, чтоб я не вздумала отвернуться, а пальцами второй руки вытворяя что-то немыслимое с моим клитором.
Он, тяжело дыша, врывался в меня сильными толчками, а я тонула в бездне, что плескалась на дне его глаз. На короткий миг мне стало страшно, от того что я там видела. Нездоровая одержимость вперемешку с безумием тут же сменялись на щемящую душу нежность и обожание. Громко всхлипнув и, обхватив ладонями его шею, тянусь к губам. Он замирает и нежно отвечает на поцелуй.
Прижимает к себе крепко, словно боясь, что я сейчас исчезну, и до дрожи медленно и аккуратно начинает вновь двигаться. Он любил меня настолько нежно и трепетно, что на глазах непроизвольно выступили слёзы. В каждом его касании, взгляде, жарком шепоте и ласковых словах, скользило тягучее и такое сладкое чувство безграничной любви и преклонения. Его уверенный тихий голос впечатывал уверенность в том, что всё так и должно быть. Что никто не будет меня любить, так как он. Что я самое важное и прекрасное, что когда, либо случалось с ним в жизни.
А дальше глубокие жесткие толчки, эйфория, крупная дрожь во всем теле, состояние близкое к потере сознания. Сотни бабочек с острыми, словно лезвие бритвы, крыльями порхали внизу моего живота, требуя выхода и причиняя сладкую боль. Мои громкие всхлипы, утробное рычание мне в шею и звук полного слияния наших тел, заполнили всё пространство прихожей. А затем произошел взрыв. Маленькая смерть и, я рассыпалась на тысячи мелких частиц, лихорадочно цепляясь пальцами за каменные плечи Макара.
Мы замерли, оба тяжело дыша, глядя в глаза друг другу. Я всё еще отходила от эйфории, что раскаленной лавой плавала у меня под кожей, когда он отстранился и обхватил ладонями мое лицо.
— Я люблю тебя малышка. Пиздец как люблю. И хрен ты, куда от меня теперь денешься.
Глава 4
Макар
Кто бы мог подумать, что с появлением в моей жизни Ольги я стану мягким и податливым, словно глина в умелых руках скульптора. Вот уже почти месяц мы живем душа в душу. Не могу сказать, что воссоединение прошло без сучка и задоринки, в некоторых моментах мы успели даже повздорить, но я, признаться честно, кайфую от наших громких ссор и не менее бурных моментов примирений.
Камнем преткновения в самом начале стала работа Ольги. Как ни крути, если мотаться каждый день в соседний город, тратя по часу на дорогу туда и обратно, любой дойдет до изнеможения. Тем более необходимости самой себе зарабатывать на жизнь у малышки нет — при желании мы могли подобрать альтернативу.
Но Ольга неожиданно взбрыкнула, отстаивая свою точку зрения. Вот здесь-то я и выяснил, что моя малышка, оказывается, упряма как мул. Временно сошлись на том, что она будет брать суточные дежурства и ездить на работу от силы семь раз в месяц. Не скажу, что меня этот факт удовлетворил, всё же женщина в моем понимании должна ночевать дома, а не валиться с ног от усталости после очередной смены. Но давить на Ольгу в этом вопросе не стал. Чтобы, не приведи всевышний, в белокурой головке не появилась мысль, что я вновь пытаюсь ущемлять ее свободу.
Мою жизнь на данный момент омрачает лишь то, что Шеллакова так и не нашли. Он, словно изворотливая крыса, почуял, что за ним идет охота, и плотно засел на дно. Столь досадный факт собственного бессилия вселяет в душу не поддающийся контролю страх. Мне есть что терять. Гоню от себя мысли, что мои проблемы косвенно могут коснуться Ольги. Костьми лягу, но не позволю навредить малышке. Можно, конечно, предположить, что у меня паранойя, но я слишком хорошо знаю, на что способен человек, загнанный в угол. А еще и такая мразь, как Шеллаков. Так что я делаю всё, от меня зависящее, двукратно усилив охрану дома и приставив людей в сопровождение к Ольге.
Жизнь текла своим чередом, пока однажды малышка не набрела на примыкающую к задней части дома большую застекленную лоджию. Не знаю, чем это помещение служило у предыдущих хозяев. Когда дизайнер готовил проект перепланировки, лоджию мы решили оставить нетронутой, лишь заменили витражные окна и обновили ремонт.
В один из холодных дождливых вечеров, стоило мне переступить порог, на меня налетела окрыленная Ольга с горящими глазами и сразу же потащила туда. С каким воодушевлением она рассказывала о чудесном зимнем саде, о котором всю жизнь мечтала и, который будет просто замечательно смотреться именно в этом месте! Я не знал, плакать мне или смеяться. Попроси она, я бы ей остров посреди океана купил, а то и два, но малышка лишь, смущенно опустив глаза, бормотала о кадках, горшках да саженцах. Безлимитную банковскую карту я ей дал практически сразу после переезда, хотя Ольга смущенно фыркала и упиралась, уверяя меня, что в этом нет необходимости. Пришлось заверить малышку в том, что она является полноправной хозяйкой дома, и если уж решила, что нам необходим зимний сад, значит, так тому и быть.
