Мне нужно, чтобы ты ненавидела меня (ЛП) - "Дженисес"

Схватившись за перила лестницы, я заворачиваю за угол на кухню и натыкаюсь на что-то твердое. Кого-то твердого.

Моя голова пульсирует, и я убеждена, что могу видеть звезды в течение нескольких секунд. Полотенце, за которое я держалась изо всех сил, теперь упало мне на лодыжки, пока я пытаюсь прийти в себя. Когда я это делаю, я оказываюсь в ситуации, в которой предпочла бы быть без сознания.

Я абсолютно и совершенно голая, если не считать моих пушистых кроличьих тапочек, и смотрю в пару веселящихся глаз.

Эйс.

Что еще хуже, Эйс сам без рубашки. Я не могу двигаться достаточно быстро, тянусь за полотенцем, которое уронила, и прикрываюсь им. Это не меняет реальности этой ситуации. Он уже видел меня голой. Хуже этого быть не может.

Мои глаза скользят по его телу, кажется, я не могу себя контролировать. Должно быть, он тоже принимал душ в своей ванной. Его волосы влажные, и капли стекают по груди.

Мне не нужно видеть себя, чтобы понять, что мое лицо приобрело пунцовый оттенок. Мой рот открывается, но ничего не выходит. Я смущена до такой степени, что немею. Это просто великолепно!

— Я думал, что сказал тебе смотреть, куда ты идешь, — огрызается Эйс. Я не знаю, почему я так удивлена. Он грубит каждый раз, когда мы имеем удовольствие общаться.

Тень пасмурного полудня, заглядывающая в кухонное окно, заставляет его глаза казаться темнее, разъяренными. Я понимаю, что это, должно быть, его обычное поведение, некоторые люди просто вспыльчивы.

— В чем твоя проблема? — я огрызаюсь на него в ответ, мой собственный гнев берет верх, — что я такого сделала, что ты на меня злишься?

Его лицо немного смягчается, но это может быть моим воображением. — Просто держись подальше от меня, — предупреждает он и уходит от меня, захлопывая за собой дверь своей спальни.

Я стону от разочарования. Это все равно, что вытягивать кровь из камня.

Поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице обратно в свою комнату, я нажимаю на контакт моего отца. — Привет, извини, я пропустила твой звонок, — говорю я, как только он берет трубку.

— Привет, Калс. Я просто звоню, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Я не могу не волноваться, — говорит мой отец.

— Все в порядке, пап, — я понимаю его беспокойство.

Он последний родитель, который у меня остался, и я его единственный ребенок. Мы пережили вместе самое трудное время, но, возможно, травма помешала нашим отношениям во многих отношениях. Мы не говорим о несчастном случае. Мы почти не говорим о ней.

— У меня все хорошо. Я встретила кое-кого из друзей и, возможно, напишу несколько статей для университетской газеты, — говорю я ему. Если мой папа поймет, что я прогрессирую, тогда он перестанет так сильно беспокоиться обо мне.

— О, — говорит он удивленно, — это здорово! Я горжусь тобой за то, что ты дала этому шанс, малышка, — через несколько секунд он добавляет, — твоя мама тоже была бы рада.

Моя мама была учительницей английского языка, увлеченной миром. Хотя временами я задаюсь вопросом, не была ли она слишком увлечена идеализмом. Она постоянно терялась в присутствии слов, поглощая их, и изливая их на страницы ее дневников. Мне еще предстоит заставить себя прочитать ее дневники, которые хранятся на чердаке дома моего детства.

Были времена, когда я сидела в своей комнате, уставившись на них, не в силах пройти дальше обложки. Я боюсь, что в конце концов потеряю каждую частичку своей мамы, если прочитаю их. Я не готова к этому.

— Как у тебя дела, пап? Дома все в порядке? Счета оплачены?

Мой папа склонен оставлять вещи забытыми, когда он слишком перегружен ими. Мы не испытываем особых финансовых трудностей, но у нас также нет свободных денег, особенно с единственным доходом и моим обучением в колледже, за которое платит мой отец. Я взяла студенческий кредит, но мой отец настоял на том, чтобы оплатить часть обучения, утверждая, что он откладывал деньги на это с тех пор, как мне было пять.

— Не беспокойся об этом, я справляюсь. Тебе не нужно присматривать за мной. Сосредоточься на своей учебе. Начни все сначала, заведи друзей… поживи немного для себя, — говорит он, но меня это не убеждает. Я мало что могу сделать, кроме как поверить ему на слово.

—

Проходит несколько дней. Я посещаю свои занятия и работаю в кафе в три смены, я так и не сталкивалась с дядей Мии, Броуди, после «собеседования». По сути, Миа заботится о передней части кафе со столиками и кабинками, а Броуди выполняет внутреннюю часть, одновременно работая над «проектом». К сожалению, Миа не дала мне никаких разъяснений относительно того, что означает этот проект. Тем не менее, приятно заниматься делами и входить в привычную жизнь студента университета.

Наступает полдень пятницы, и все отвлекаются на разговор о первой вечеринке семестра.

— Проходи, садись. Я сделаю тебе макияж, — Лив подводит меня к стулу возле своего туалетного столика, не давая мне шанса отказаться. Кисти для макияжа разбросаны по столу со всеми мыслимыми цветами теней для век.

— Ты когда-нибудь была на одной из них? — спрашиваю я, пока Лив вертит одной из кисточек на моем закрытом веке.

Я и раньше бывала на домашних вечеринках в старших классах. Это было то, чем занимались все, и, будучи одной из популярных девочек в школе, я почти обязана была присутствовать.

Лив смеется. — Не на вечеринке братства, но я была на множестве домашних вечеринок. С тобой все будет в порядке. Выпивка, веселье, — успокаивает она меня.

Есть тревожное предчувствие, что это будет катастрофой.

Лив не позволяет мне взглянуть в зеркало, пока она не закончит «шедевр», как она это называет. Я ахаю, когда она протягивает мне зеркало. — Ух ты.

— Я знаю, я хороша в этом, — она снова смеется. Я не могу перестать смотреть на девушку в зеркале. На себя.

Я давно не красилась, и даже тогда это выглядело не так хорошо. Лив не переборщила, мои тени для век светлые, но темные круги скрыты. Моя внешность яркая, покрытая светлыми веснушками, в центре внимания — мои карие глаза.

Глядя на себя в зеркало, я вспоминаю, как я похожа на свою мать. Я унаследовала ее внешность, но характер моего отца, хладнокровный и спокойный, даже когда попадаю в сомнительные ситуации.

— Спасибо, — говорю я Лив.

Она пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного. — Итак, у тебя есть что надеть? Предпочтительно платье? — она приподнимает брови.

— Я уверена, что смогу что-нибудь найти, — я направляюсь в свою комнату, прежде чем Лив попытается одеть меня в свою откровенную одежду. Это творит чудеса с ее телом, но я немного более застенчива и стремлюсь быть незаметной.

Я выбираю черное платье и надеваю под него белую водолазку под самую шею. На улице холодно, и я не собираюсь отмораживать свою задницу ради этой вечеринки. Сочетая платье с белыми кроссовками, я оглядываю себя в зеркале в полный рост у своего шкафа. Платье красиво облегает мои изгибы, и я снимаю резинку со своих шоколадно-каштановых волос, позволяя им свободно падать на спину.

Внизу у Лив стоят в ряд две рюмки. Она пододвигает одну ко мне, и я открываю рот, чтобы отказаться. Лив надувает губы, прежде чем я успеваю что-то сказать. — Ну же, пожалуйста.

Начать сначала.

Заводить друзей.

Пожить немного для себя.

Слова моего отца эхом отдаются во мне. Он произнес мне целую речь, чтобы побудить меня приехать сюда. Я почти уверена, что это не то, что он имел в виду, но я должна с чего-то начать.

Удивляя саму себя, я тянусь за рюмкой и запрокидываю голову, выливая содержимое в горло. Моя мгновенная реакция — кашель и рвотный позыв, но я сдерживаю позыв, и в конце концов затяжной привкус алкоголя исчезает.

— Кстати, это не мой первый выбор наряда… но на тебе он выглядит потрясающе, — говорит Лив, сделав глоток и сморщив лицо. Мальчики уже на вечеринке, так что здесь только Лив и я.