Перепрошит тобой (ЛП) - Хайд Жаклин

— И когда ты собирался сообщить мне, что я твоя пара, мистер Штейн? — спрашиваю я его, как только она скрывается из виду, скрещивая руки на груди.

Мышца на скуле Фрэнка дергается, и он бросает взгляд на остальных в коридоре, заставляя их разбежаться кто куда, оставляя нас одних. Я смотрю в сторону бального зала и замечаю Бруно и Неро, стоящих в конце коридора и не подпускающих никого ближе.

— Мне показалось, что тебе будет лучше узнать эту небольшую деталь самостоятельно, через несколько лет, — отвечает он, протягивая руку, чтобы коснуться моей щеки.

Дрожь пробегает по позвоночнику от этого простого прикосновения, и я хмуро смотрю на него.

— Через несколько лет? Серьезно?

Его губы растягиваются в полуулыбке.

— Ты бы предпочла, чтобы я сказал тебе несколько дней назад, что мы пара, и это навсегда? Уверен, ты сама понимаешь, как бы это было воспринято.

Возможно, он прав. Мне и вправду не нравится чувствовать, что у меня нет выбора.

— Хм, быть парой самого завидного миллиардера в мире? Да, ты прав, это не для меня, — говорю я, улыбаясь, и он притягивает меня за талию к себе. Я чувствую его — тепло и нежность затопляют меня, а вокруг нас танцуют оранжевые искры света. Я понимаю, что вижу это уже какое-то время, просто не хотела смотреть правде в глаза.

Я прочитала много романтических книг об истинных парах, о том, как персонажи, став парой, соединяются и чувствуют эмоции друг друга, но никогда не верила, что это реально.

— Так что именно значит «быть парой»? — спрашиваю я, осознавая, что могла все неправильно понять.

— Это значит, что ты выбираешь дату свадьбы. Сейчас или через сто лет, когда будешь готова, — говорит Фрэнк.

Я хмурюсь, и он проводит рукой по моей щеке.

— Это значит, что мы можем поехать в замок твоей подруги, — продолжает он.

— Эй, и твоего друга тоже, — бормочу я, внутри все трепещет от волнения из-за его прикосновений.

— Я не умею ухаживать за женщиной, потому что до тебя никогда не хотел этого. Анна показала мне, что я способен чувствовать, когда я считал, что для меня это невозможно. Я предположил, что она моя истинная пара, но теперь я знаю, что ошибался. То, что я чувствую к тебе, неизмеримо больше, и ты полностью меня перепрошила. Меня знают как манипулятора, действующего порой жестоко, чтобы получить желаемое, но никакого давления, и мы можем двигаться в таком темпе, как ты захочешь, — говорит он, прожигая меня взглядом.

Мое сердце бешено колотится в груди, нежность и привязанность перетекают по связи.

— Черт, Фрэнк, из-за тебя поплывет косметика, — говорю я и запрыгиваю в его объятия, чтобы поцеловать, игнорируя камеры, щелкающие в дальнем конце коридора. Я знаю, что Бруно и Неро не подпустят их близко. Наши языки переплетаются, и я стону от наслаждения, поднимающегося во мне.

Я отрываюсь и улыбаюсь лицу, которое много лет находила восхитительно красивым, замечая оранжевый свет внутри серых глаз. Бабочки вновь взмахивают крылышками в животе от прорывающейся сквозь меня радости и счастья. Протягиваю руку, пытаясь коснуться оранжевой дымки, парящей вокруг нас.

— Ты видишь это оранжевое свечение или оно мне мерещится? — спрашиваю я, наслаждаясь тем, как легко он держит меня на руках.

— Это магия брачной связи становится сильнее. Ей нужно время, чтобы упрочиться, но она будет расти, чем больше времени мы проводим вместе, — промурчал он, словно удивленный, что я тоже это вижу.

— Ясно. Так когда у меня появятся суперспособности? — спрашиваю я.

Он смеется громким, грудным смехом, и вспышки камер почти ослепляют.

— Давай уже поедем, чтобы успеть забрать Эдгара перед отправкой в Румынию. Мы можем обсудить связь и то, сколько времени занимает ее формирование, по дороге, — говорит Фрэнк, и мое сердце пропускает удар.

— Ладно, — выдыхаю я, тая у его бока, когда он ставит меня обратно на ноги.

Мы направляемся к выходу и, оглянувшись, я замечаю, что Бруно и Неро идут за нами.

— Я очень надеюсь, что тебе понравилась твоя помолвочная вечеринка, потому что другой не будет. Фух, не могу больше идти на этих каблуках, — говорю я, хватаясь за запястье Фрэнка для равновесия, останавливаюсь и снимаю туфли, сдавившие мои ноги.

Я вздыхаю, расслабляясь впервые за несколько часов, когда босые ноги касаются холодного мраморного пола коридора, и улыбка расползается по моим губам, когда Фрэнк обнимает меня и подхватывает на руки.

— Я ведь могу и привыкнуть к такому, — говорю я, весело шевеля пальцами ног.

Эпилог

ФРЭНК Н. ШТЕЙН



— Статус пары тебе к лицу, Фрэнк, — говорит Дойл, его рука сгибается за спиной, прежде чем он запускает в меня футбольный мяч с травянистого холма неподалеку от замка.

Он выглядит более беззаботным, чем я когда-либо видел, в черной футболке и джинсах, почти как на обычных воскресных посиделках… если бы не тот факт, что, кажется, он пытается меня убить этим мячом.

Тот врезается мне в грудь, и я кряхчу, сдерживая хрип от силы броска. Сволота. Влад предпочитает мстить изящно — выждет момент хоть сто лет, но отомстит с размахом.

Он предпочитает именно такой подход. Дойл же никогда не отличался терпением и использует любую возможность для удара.

Мы прибыли в Румынию сегодня утром, и я предполагал, что Бернадетт вырубится от усталости, ведь она не спала во время перелета. Но вместо сна она настояла, что должна «перестроить биологические часы» и победить джетлаг бодрствованием.

Именно поэтому мы все на улице пытаемся убить время под солнцем. Я перебрасываю мяч обратно, не особо вкладывая силу, и он с легкостью ловит его на лету.

— Зачем тебе столько? — спрашиваю я, бросая взгляд на множество мячей, усеявших землю, некоторые из которых уже расползаются по швам.

— Уитли набрала их для меня с запасом. Подумала, что они легко рвутся, — Дойл пожимает могучими плечами, заносит руку и снова запускает мяч.

Я снова ловлю его, игнорируя жгучую боль в ладони. Я готов принять его месть, если это означает, что моя пара сможет навестить свою лучшую подругу, что, кажется, значительно подняло ей настроение с момента нашего приезда. На их месте, попытайся они похитить Бернадетт или удержать ее от меня вдали, я бы заковал их в цепи и превратил их тела в пиньяты.

— Думаешь, ты перевезешь Бернадетт в Нью-Йорк? — спрашивает он.

— Скорее всего. Если только она не предпочтет переехать в другое место, полагаю, — отвечаю я, перебрасывая мяч обратно. Я могу управлять Talbot откуда угодно, и у нас более чем достаточно недвижимости по всему миру на выбор. Мы можем отправиться куда ей угодно.

Я бросаю взгляд туда, где она сидит в шезлонге под небольшим бежевым навесом с Владом и Обри, и прислушиваюсь к смеху девушек, снова перекидывая мяч Дойлу.

— Понимаю. Мне тоже всё равно, где быть, если Уитли рядом. А Влад, похоже, вообще прирос к Обри. Кстати, когда я получу свою яхту? — спрашивает он.

Я поворачиваюсь к нему и понимаю, что он говорит серьезно.

— Я тебе ничем не обязан, — говорю я ему, на этот раз бросая мяч сильнее.

Он ловит его, его взгляд становится желтым, а брови сходятся на переносице.

— Из-за тебя мы закрыли замок на три дня. Мне пришлось распустить всех гостей, не говоря уже о том, что меня подстрелили во время всей этой суматохи, пока этот, — он тычет кожаным мячом в сторону Влада, — закатывал истерики, пытаясь вернуть свою сбежавшую пару, которую ты вздумал прикарманить.

— Звучит так, будто ты ему и правда должен, Фрэнк, — кричит Бернадетт.

— На чьей ты стороне, женщина? — спрашиваю я ее, игнорируя то, как Обри разражается хихиканьем, а Бернадетт язвительно усмехается.

БЕРНАДЕТТ КРЕНШОУ



Улыбка расползается по моим губам, пока я наблюдаю, как Фрэнк перебрасывает мяч Дойлу. Эта идиллическая сцена — не то, что я когда-либо ожидала увидеть. Я не уверена, чего ждала от визита сюда, но не могу сказать, что разочарована. Я убираю волосы за ухо, поджимаю под себя ноги и расслабленно откидываюсь в шезлонге, прежде чем перевести взгляд на Обри, сидящую рядом, и на Влада по другую сторону от нее.