Ульяна Соболева - Восемь. Знак бесконечности
В последней статье было интервью с самим Хэндли, где он рассказывал, что у жены больное сердце, она страдала от сердечной недостаточности, стенокардии и перенесла несколько инфарктов. Бедняжка так сильно мучилась, как только мучаются святые, и на том свете его прекрасная Элизабет улыбается в раю, Бог принял ее в свои объятия. И фото плачущего Хэндли, обнимающего сына. После этой статьи несколько католических церквей собрали для семьи Хэндли пожертвования, на которые тот отремонтировал дом.
«Я не посещаю церковь, мисс Логинов, я – атеист. Я верю в то, что могу увидеть своими глазами и потрогать руками. Бог – слишком жестокая выдумка человечества. Мне страшно в него верить. Все самые жуткие преступления в мировой истории совершались с его именем на устах. Не Дьявола, Кэтрин, а именно Бога. Это я вам, как учитель истории, говорю. Поэтому День благодарения отмечайте без меня».
Один пазл встал на место, и я с ужасом поняла, что целая картинка заставит мои волосы шевелиться, а тело мелко подрагивать и покрываться каплями холодного пота. Открыла программу посещаемости учеников. Зашла в архив часов.
Элизабет погибла третьего декабря шесть лет назад. Должны сохраниться записи.
Возможно. Я в этом не уверена.
Программа очень долго загружалась, потом я искала дату, фамилии и резко выдохнула, когда напротив имени Эрик Хэндли стоял крестик – пропуск. Мальчик в этот день был дома.
«Я и ему сказал! Я ничего не видел!»
Кому – ему? Отцу? Но почему? Зачем они обманывали, в статье было написано, что Эрик вернулся из колледжа в этот день. За шесть лет сменились учителя. Очень много преподавателей ушли в отставку или сменили место работы.
Оставались только Ширли Бернард – преподаватель языка и литературы, и Мелани – искусствоведения.
Я открыла список контактов и нашла номер телефона Ширли. Дрожащими руками набрала его. Мне ответили не сразу. Семидесятилетней преподавательнице, наверное, не так просто быстро подойти к телефону.
– Миссис Бернард, простите за столь поздний звонок – это Кэтрин Логинов. Психолог. У Эрика Хэндли неприятности, его задержала полиция. Да-да! Опять неприятности. Пытаемся помочь ему, я знаю, что он принимает препараты от депрессии, которые ему назначили после смерти матери. Миссис Бернард, вы не помните, почему в тот день Эрика не было в колледже? Ааа, он заболел. Я понимаю. Просто раньше говорили, что он, да, был в колледже. Мистер Хэндли попросил… чтоб не травмировать допросами? Да, конечно, такое горе, я понимаю. Спасибо. Вы нам очень помогли. Спокойной ночи.
Отключилась и судорожно сглотнула.
Я вспомнила, как Алекс говорил мне, что девочек накачивали какими-то препаратами для сердечников… Бета-блокаторами. Набрала в поисковике расшифровку лечебного препарата.
«Особенности дозировки препарата при гипертонии, ишемической болезни сердца (стенокардии), сердечной недостаточности, после перенесенного инфаркта. Таблетки можно делить пополам, но не следует разжевывать или крошить. Их следует проглатывать, запивая жидкостью. Можно принимать натощак или после еды – на эффект это не влияет.
Если приняли дозу больше, чем нужно, или комбинация с другими лекарствами от гипертонии дала мощный совместный эффект, то может случиться артериальная гипотензия. В редких случаях давление настолько понижается, что пациент падает в обморок. Возможна также брадикардия – замедление пульса до 45–55 ударов в минуту».
Я медленно выдохнула, у меня самой пульс зашкаливал за двести ударов в минуту.
И это уже был не пазл, это был полноценный кусок чудовищного эскиза, на котором явно проступали бордовые краски преступления.
Вытащила сотовый дрожащими руками и набрала номер Алекса. Он долго не отвечал, а когда ответил, сказал, что перезвонит, но я прокричала в трубку, чтобы не отключался, что это очень важно.
– Да, Кэт, что-то случилось?
– Ты сейчас у себя?
– Да, у себя, недавно закончил беседовать с адвокатом Чезаре Альдо Марини, и, как ты понимаешь, мелкий сукин сын отделался залогом, штрафом и выйдет сухим из воды! А мне писать объяснительную о задержании несовершеннолетнего без присутствия соцработника или родственников.
– Алекс, посмотри на списки, которые вы получили из библиотеки. Проверь, нет ли там имени Хэндли?
– Есть, я сам его хорошо помню, ну это неудивительно – он учитель истории и…
– Алекс, жена Хэндли, принимала бета-блокаторы и, – я судорожно сглотнула, – он занимался альпинизмом очень много лет, даже вел кружок у нас в колледже.
В этот момент во всем здании погас свет.
Я выронила сотовый и громко выругалась.
– Кэтрин! Катя!
Да, Заславский, не молчи, иначе я этот чертов смартфон сто лет искать под столом буду. Нашла, схватила дрожащими пальцами:
– Здесь выключили электричество. Я приеду домой и позвоню тебе. Мне нужно включить фонарик.
Черт, как некстати. Я еще и машину поставила на минус третьем. В кромешной тьме спускаться вниз и на ощупь искать. Я ее при свете не всегда с первого раза нахожу.
Особенно, если парковка полная. Алекс сто раз мне говорил установить датчик парковки, но мне было лень.
Выглянула в окно и нахмурилась – внизу горят фонари. Значит, света нет только в здании колледжа. Внутри все похолодело. Коготки страха тихонько поскребли по затылку, посылая дрожь во все тело. Я с детства боюсь темноты. Панически. Сердцебиение усилилось. Сняв туфли, вышла из кабинета и пошла по направлению лестницы. Остановилась. Мне показалось, что я слышу чьи-то шаги. И они замерли как раз в тот момент, когда я замерла сама. Стало нечем дышать, осторожно на носочках свернула к пожарной лестнице, приоткрыла дверь и начала спускаться вниз. Очень-очень аккуратно, прислушиваясь к звукам и стараясь не шуметь.
Тихо, Кэтрин, спокойно. У страха глаза велики. Там никого нет, ну или уборщики покидают здание так же, как и ты. Но шаги ведь приближались, а не удалялись. Побежала вниз быстрее, останавливаясь и прислушиваясь к тишине.
Открыла дверь, ведущую на парковку, и посветила фонарем, встроенным в смартфон. Снова послышались шаги, теперь уже на стоянке внизу. Они эхом разносились по подвальному помещению. Я попятилась к стене и вжалась в нее, спустилась на корточки в надежде, что корпус машины меня защитит и спрячет. Прикрыла фонарик ладонью и задержала дыхание.
Корпус колледжа должны были уже закрыть, но у директора имелись ключи от всех помещений.
Вцепилась дрожащими пальцами в туфли. От страха начало лихорадить. Хуже всего – не видеть, что тебе угрожает, потому что воображение дорисовывает такие картины, от которых все волосы становятся дыбом.
Шаги приближались и наконец-то вспыхнул свет. Я со свистом выдохнула, увидев сторожа с фонариком, он ковырялся в щитке и тихо ругался.
