Сердце вне игры (ЛП) - Лоусон Никки

Я не уверен, что ее мама одобрила бы, если бы Эйприл назвала кого-то дураком, но, насколько понимаю, она права. Поэтому смеюсь и протягиваю чашку.

— Выпьем за это.

Она хмурится, глядя на мою руку, морща нос.

— Ты делаешь это неправильно.

— Я?

— Мизинец вверх, — она показывает мне, подняв свою чашку в воздух и держа мизинец отдельно от остальных пальцев. Я имитирую это движение, и она кивает. — Да, вот так.

Затем мы улыбаемся, чокаемся пластиковыми чашками и пьем восхитительный чай с розовым вкусом.

Глава 32

Марго

Примерно через двадцать минут после того, как Ноа вместе с Эйприл вошли в другую комнату, Хизер звонит одна из женщин, которая работает в приюте, и она выходит на улицу, чтобы ответить.

Я хватаю горсть картофельных чипсов и направляюсь в том направлении, куда пошли Ноа и моя племянница, чтобы спасти его, если понадобится. Я нахожу их обоих в гостиной, сидящих за маленьким розовым столиком, который когда-то принадлежал нам с Хизер. Ноа стоит ко мне спиной, и Эйприл еще не заметила, как я вошла в комнату, поэтому немного отхожу в сторону и наблюдаю за ними двумя.

— Ладно, тебе придется начать все сначала, — говорит Ноа. — Собаку-спасателя зовут Эверест. В этом есть смысл. Но есть еще одна собака по имени Рокки, правильно? Но он не имеет никакого отношения к горам?

— Нет! Рокки — собака, занимающаяся переработкой отходов, — заявляет она.

— Ах, хорошо, — он серьезно кивает, нахмурив брови, как будто изо всех сил старается запомнить все это. — Но почему его зовут Рокки? Почему бы не назвать его по-другому, я не знаю… Эко?

— Рокки — лучшее имя, — говорит Эйприл, как будто это эмпирический факт.

Ноа пожимает плечами, его полные губы растягиваются в усмешке.

— Логично.

— Есть и другие собаки, — Эйприл находится в своей стихии, ей явно нравится иметь восторженную аудиторию. — Я еще даже не рассказала тебе о Скай. Она в розовым жилете.

— И розовый — твой любимый цвет.

Она вздыхает от восторга.

— Как ты узнал?

— Просто угадал, — бормочет он, посмеиваясь.

Наблюдая за их взаимодействиями и видя эту сторону Ноа, у меня что-то приятно ноет в груди. Я кусаю губу, когда во мне накатывает внезапный прилив эмоций, затем откашливаюсь и делаю шаг вперед. Эйприл замечает меня, вскакивает на ноги и подбегает, чтобы обнять. Ноа поднимает взгляд и краснеет, затем встает и подходит.

— Мы просто чаепитие устроили и говорили о сложном мире «Щенячьей полиции».

— Это называется «Щенячий патруль», — поправляет его Эйприл.

— Точно, — он кивает. — «Щенячий Патруль». Виноват.

— Бывает, — говорю я с улыбкой. Он улыбается в ответ, и это легкое и счастливое выражение лица чуть не сбивает меня с ног. — Но вам двоим лучше пока отложить чаепитие. Бабушка собирается принести торт, и, если ты продолжишь есть все эти сладости, то не сможешь отведать свой настоящий десерт.

— Печенье не настоящее, тетя Марго, — говорит мне Эйприл.

— Ага, — Ноа поднимает руки вверх. — А я в чай даже сливок и сахара не клал, так что ничего не испортил.

Он и Эйприл ухмыляются друг другу, и я смеюсь, а затем отправляю ее мыть посуду, прежде чем мы съедим торт и мороженое.

Мы с Ноа идем в столовую, где мой брат Джош, судя по всему, прятался на протяжении всей вечеринки. Он сидит на краю стула, разговаривает с отцом и машет мне рукой, когда видит меня. Я машу в ответ и сажусь справа от него, как раз в тот момент, когда отец встает, чтобы помочь маме на кухне. Ноа садится рядом со мной и представляется Джошу.

Джош определенно наименее общительный из всех моих братьев и сестер, поэтому я удивляюсь, как легко он болтает с Ноа, когда мама и папа снова появляются с тарелками и стаканчики мороженого со сливками.

Есть ли на земле кто-нибудь, кого этот человек не сможет очаровать?

Эта мысль заставляет меня ухмыляться, пока распределяю мороженое по тарелкам для гостей вечеринки. Все то время, проведенное в попытках сопротивляться притяжению, которое я чувствовала к Ноа, было в значительной степени бесполезным занятием. Я никогда не собиралась влюбляться в него, но он сделал невозможным не сделать этого.

Несколько минут спустя все собираются, чтобы спеть «С Днем Рождения» Джошу, который краснеет, но принимает это как чемпион. Как только мы доедаем торт и мороженое, я пользуюсь возможностью увести Ноа с вечеринки, провожу его в холл и вверх по лестнице.

— Куда мы идем? — спрашивает он.

— Я хочу показать тебе кое-что.

На втором этаже дома я подпрыгиваю и хватаюсь за верёвку, свисающую с потолка. Потайная дверь на чердак расшатывается, и я опускаю шаткую лестницу.

— Пойдем, — говорю я, поднимаясь по лестнице, прежде чем кто-нибудь сможет увидеть, как мы с Ноа ускользаем. Он следует за мной по пятам, и как только мы оказываемся на чердаке, поднимаю за собой лестницу и закрываю дверь.

— Ого, — шепчет он, оглядывая комнату. — Это не то, чего я ожидал.

Пространство такое же, каким я его запомнила. Нам не хватает места, чтобы стоять прямо, но мы можем ходить с согнутой спиной. В углу комнаты стоит потертый диван, перед ним на полу ворсистый ковер и две погремушки. За диваном маленькое круглое окно, выходящее на лужайку перед домом, а на полу возле дивана стоит лампа с лампочкой фиолетового цвета внутри. Я дергаю за шнур, и, хотя ему уже несколько десятков лет, эта штука включается.

— Клянусь, мы никогда в жизни не меняли эту лампочку, — говорю я Ноа. — Честно говоря, думаю, что эта лампа может быть волшебной или что-то в этом роде, потому что она всегда включается. Неважно, сколько времени прошло.

Он криво ухмыляется.

— Я так понимаю, ты проводила здесь много времени со своими братьями и сестрами?

— Да, — вздыхаю, садясь на диван. — Это был своего рода наш неофициальный клуб. Мы с Хизер приходили сюда, когда хотели поговорить о мальчиках или просто уйти от братьев, если они нас доставали. В других случаях мальчики кричали и приходили поиграть с «Лего» и прочим. После смерти Себастьяна, Дерек провел здесь почти год. Они с Себастьяном жили в одной комнате, и после того, как мы его потеряли, ему не нравилось спать там одному, поэтому вместо этого он приходил сюда каждую ночь.

Ноа садится на диван рядом со мной, прижимая меня к себе.

— Эта комната действительно кажется немного волшебной. Для меня большая честь, что ты настолько доверилась мне, что привела сюда.

— Да, ну, сегодня ты доказал, что достоин, — наклонив лицо, чтобы посмотреть на него, я протягиваю руку и снимаю маленькую диадему с головы Ноа. Его глаза широко раскрываются, и он краснеет.

— Черт. Она была у меня на голове все это время?

Я ухмыляюсь.

— Может быть.

— Я не могу поверить, что ты позволила сидеть там и есть торт с твоей мамой и не сказала мне об этом!

— Это было мило, — говорю я, защищаясь, поднимая руки. — И никто не думал, что ты носишь это как модный аксессуар. Все знают, что Эйприл заставила тебя надеть это. Она любит дарить людям разные подарки. В прошлое Рождество она повязала Джошу на шею массивную ленту и заставила его носить ее весь день.

Ноа фыркает.

— Да, это звучит логично. Она похожа на ребенка, который умеет получать то, что хочет. Я имею в виду, как можно отказать этому очаровательному личику?

— Я знаю, — качаю головой. — Вот как она на людей действует. Хизер рассказала, что Эйприл почти убедила ее завести еще одного ребенка, просто надувая губы и долго глядя на нее щенячьими глазками.

— Это сильно, — Ноа тихо присвистывает. Он прислоняет свою голову к моей, лениво поглаживая мои волосы. — Однажды ты упомянула что-то об отце Эйприл. Его нет на фотографии?

— Нет, — говорю я, мой тон немного мрачнеет. — Точно нет.

— Ой, — он тоже мрачнеет. — Я понимаю.

— Извини, — я сажусь со вздохом. — Я просто… я не люблю говорить о нем. Он был действительно ужасным человеком. Или, возможно, он все еще ужасный человек, я ничего не знаю о его жизни. Хизер не поддерживает с ним связь, и это к лучшему.