Шахразада - Грешник Шимас
Не обращая на него внимания, Шимас обернулся к Парвати:
— Задержи брак… Я не подведу. Повернувшись к Рамтасу, он добавил:
— Раз уж ты знаешь, что я приду, и ты мне нравишься, запомни: не становись на моем пути. Мне бы очень не хотелось всадить локоть стали тебе в живот.
Раджпут ухмыльнулся.
— Если бы мне не нужно было охранять принцессу и впереди у нас не лежал долгий опасный путь, я померялся бы с тобой силами, мальчишка… Но сейчас не то место, да и времени у нас нет — ни у тебя, ни у меня.
Он повернулся к караван-сараю, отойдя так, чтобы влюбленные смогли обменяться последними словами почти наедине. Парвати шагнула к Шимасу, положила руки ему на плечи и поцеловала в губы.
— Так приходи же! Я буду ждать тебя, хотя бы даже мне пришлось всадить в него кинжал во время нашей свадьбы…
Она повернулась к Рамтасу:
— Ты был мне вместо дяди, но если ты будешь биться с ним и ему не удастся тебя убить, то это сделаю я!
Резко повернувшись, она прошла мимо стражи к караван-сараю, и изумленный раджпут уставился ей вслед.
— Клянусь всеми богами, — негромко воскликнул он, — такой может быть лишь настоящая женщина!
Мужчины стояли лицом к лицу, словно оценивая друг друга. Рамтасу было лет пятьдесят, телосложением он напомнил Шимасу деда-пирата, да и нравом, должно быть, был похож на него.
— Ты держишься хорошо и твердо стоишь на земле, — сказал Рамтас. — У меня нет ни крохи сомнений, что драться ты умеешь. Но лучше отступись от Парвати. Ее будущее начертано звездами.
— Звездами? Или планами ее отца?
Рамтас потемнел — наглости Шимаса он мог противопоставить лишь меч, но делать этого не хотел, да и был не вправе:
— Не планами ее отца, а планами, которые он не осмеливается отвергнуть! Отступись. Я тебя предупредил.
Его лицо стало более дружелюбным:
— Я тебе сказал — отступись, и повторю это сто раз… Но если ты отступишься, то будешь последним глупцом на земле.
Раджпут повернулся. Он уходил все дальше от Шимаса, вновь и вновь повторяя:
— «…кроме меча в руке, коня под седлом и любимой женщины после окончания боя». Клянусь всеми богами, это было хорошо сказано!
Вот его спина исчезла за деревьями, там, куда канула и Парвати. Шимас же отвернулся от караван-сарая и посмотрел на звезды.
Вновь в его ушах зазвучали слова гансграфа: — Не откладывай решение в долгий ящик, друг мой, — сказал тогда гансграф. — Судьба купцов — не твоя судьба… Отправляйся к Салеху!..
Свиток двадцатый
Вот уже два месяца Шимас жил в Аль-Миради. Соратники принца Салеха приняли его с распростертыми объятиями. Тишина и спокойствие маленькой страны удивляли юношу. Он с трудом привыкал к тому, что нет необходимости поминутно оглядываться и защищать спину. Более того, он с улыбкой вспоминал слова гансграфа об опасностях на службе принца.
Дни складывались в недели, те — в месяцы. Наступил день передачи власти.
Шимас недоумевал, отчего столь печален стал принц Салех и почему замерли в ожидании царедворцы.
— Друг мой, — проговорил Фархад, суровый воин и, похоже, лучший друг Салеха, — это давняя традиция. Не первый из халифов передает власть сыну, будучи в здравом уме и твердой памяти. Не первый… Салех будет двадцатым. Однако он этого совсем не желает — ему, как и многим из нас, куда более радостны странствия и поиски чудес. Однако сделать ничего нельзя — традиция есть традиция. Вот потому и печален принц. Смотри внимательно, постарайся увидеть не то, что само бросается в глаза, а то, что происходит на самом деле. Подумай, каково сейчас халифу Мирзе, батюшке Салеха…
Да, для халифа Мирзы это было настоящее событие. И готовился он к нему долго и весьма вдумчиво. Почти целый месяц он составлял письмо, которое должно было бы пусть недолго, но послужить шпаргалкой для начинающего правителя.
К сожалению, он знал, что принц Салех вовсе не мечтает о престоле, с удовольствием отдав бы отцу все почести до самой его смерти. Хотя вряд ли это знание могло что-то изменить в поведении Мирзы — он был приверженцем традиций и педантично соблюдал даже самые мелкие церемониалы, вроде ритуала отхода ко сну или торжественного похода в баню по вторникам, пятницам и воскресеньям.
И потому в заранее определенный день закончил халиф Мирза составлять длинное-предлинное письмо-подсказку. Перечитал его и… И, конечно, остался недоволен. Ибо понял, что предусмотрел далеко не все. Более того, халиф убедился, что все предусмотреть, от всего уберечь, все предсказать просто невозможно. Но письмо не сжег, здраво решив, что даже неполная подсказка значительно лучше, чем никакая.
— Аллах всесильный, — вздохнул, потянувшись, халиф Мирза. — Ведь я вовсе не собираюсь умирать, передав трон мальчику. Если у него что-то пойдет не так, он знает, что всегда может спросить у меня совета.
О, халиф Мирза был мудр! Столь мудр, что не произнес, но подумал, сколь редко молодые прислушиваются к советам стариков, предпочитая «жить по-своему» и по-своему набивать шишки на тех же местах, на которых это уже сделали когда-то их отцы и деды.
Итак, письмо было составлено, день передачи власти назначен. И оставалось теперь только дождаться того мига, когда халиф Мирза станет просто почтенным Мирзой, а юный Салех станет халифом Салехом Ас-Юсефом, двадцатым халифом династии Ас-Юсеф, правителем прекрасной страны Аль-Миради.
Вечером того дня, когда халиф закончил, наконец, свое послание, в его покои вошел, о нет, воистину ворвался Салех.
— Батюшка, — упал он к ногам отца. — Прошу тебя, отсрочь коронацию. Ты силен и мудр, а я вовсе не стремлюсь воссесть на трон… Я задумал экспедицию… в дальние страны. Она может занять не один месяц и, быть может, растянуться даже на годы. Как же страна будет без правителя все это время?
— Мальчик мой, — халиф посмотрел на сына из-под широких бровей. — Думаю, тебе придется отменить свое странствие. Или перенести его на более поздний срок. Традиции нашей страны нерушимы, и день коронации, назначенный один раз, перенести или отменить уже нельзя. Надеюсь, что ты, приняв власть и разобравшись с делами, сможешь найти того, кто поможет тебе править страной, когда ты все же соберешься в свою экспедицию…
И про себя подумал: «Если вообще такое случится…» Ведь когда-то и он, молодой Мирза, готов был просить своего отца о том, чтобы коронацию перенесли лет на пять… или десять. Ибо и ему, Мирзе, некогда хотелось отправиться в далекую полуночную страну, дабы насладиться несметными сокровищами ее природы и увидеть наконец огромных лохматых зверей, которые превратились в камень и теперь безмолвными громадами возвышаются там, где некогда паслись они сами и их предки. Но, увы, его отец был столь суров и непреклонен, что Мирза даже не решился заговорить об этом.
