Урфин Джюс - Зарисовки.Сборник
Марк, иронично изогнув бровь, созерцает меня. Молча! Гооооспади... Ну будь же ты человеком! Не молчи! Я и так тут держусь из последних сил. И он, наконец, приглашающе распахивает дверь.
– Выпьешь что-нибудь?
Какой умница! Конечно, выпью что-нибудь покрепче и побыстрее, а то сейчас ты увидишь Вика в роли истеричной девицы. Роль для меня новая. Но я же силен в импровизации?
Он протягивает мне толстостенный бокал с кубиками льда и янтарной жидкостью. Я махом проглатываю предложенное, и хочется еще сгрызть кубики льда, но это уже будет слишком. Стягиваю с себя футболку по пути в спальную.
– Ну? – выгнув бровь. Надо же, подхватил его привычку. – Чего стоим, кого ждем?
Марк, хмыкнув, направляется следом. И только почувствовав его теплые ладони на своем животе, я могу нормально выдохнуть.
Такое бывает? Почему мне раньше никто не говорил, что бывает так? Насыщенно. Горячо. На разрыв. По краешку сознания. До полного растворения. До боли в сердце. Я же прям сейчас сдохну от инфаркта. Валидолку мне. И еще раз. Хочу...
В этот раз я не спешу убегать. Сил нет, да и хочется завалить мамонта, но ревизия холодильника и кухни повергает меня в тяжкое уныние. Пусто.
– Марк, ты хоть бы этикетку с ценой с холодильника снял.
– А я снял.
– Мда, а зачем? Все равно не пользуешься.
– Там вода есть и лед.
– Согласен, есть. И как ты это готовишь?
Печально созерцаю нутро пустого холодильника уже в третий раз в надежде, что там хоть та самая мышь материализуется. Я бы ее сгрыз.
– Хочешь, поедем куда-нибудь пообедаем.
– Позавтракаем.
– Судя по твоим голодным глазам, пообедаем.
– Че лежим?
Через полчаса мы сидим в ближайшей кафешке, и я, подавляя желание зарычать, накидываюсь на еду. Марк цедит слабенько заваренный зеленый чай.
– Ты вампир?
– Что, прости?
– По ночам не спишь. Всю шею мне искусал. Ничего не ешь. Вот я и спрашиваю – ты вампир?
– Хм. Судя по тому, что я не сгорел под солнцем, не вампир.
– Может, ты генетически модифицированный вампир?
– Тогда берегись. Теперь ты от меня зависишь.
– Я это почувствовал уже, – буркаю в ответ, прерывая затянувшуюся шутку, и топлю взгляд в тарелке. Аппетит, обидевшись, испарился, и я терзаю вилкой ни в чем не повинный омлет.
– А тут поподробнее.
– Облезешь.
– Охренеть как романтично.
– Привыкай. Я к тебе теперь буду приходить и завтракать. Так что заведи себе что-то кроме льда и кофе.
– А меня спросить не хочешь?
– Хочу, но боюсь, откажешься от столь щедрого дара.
– Не откажусь. Но только от запланированных завтраков.
– А меня устраивает. Я еще слишком молод, чтобы всерьез задумываться о детях.
Вот так.
***
Теперь самая главная мысль, терзающее мое травмированное сознание, сводилась к следующему: «Не слишком ли мало времени прошло с нашей последней встречи? Не решит ли Марк, что я по-настоящему влип и жить без него не могу?» А я не могу. Строить перед ним из себя этакого независимого и нагловатого любовника это одно... Но перед собой-то чего выпендриваться? Как это меня угораздило-то? По самые уши? Без взаимности. Я даже не уверен, что ему нравлюсь. Может, он скуки ради? Кульбиты моей гордости тем временем выкидывали номера, достойные безголовых акробатов. Пытаясь восстановить внутри себя баланс чего-то там, я с ненормальным энтузиазмом покрывал любое существо женского пола. Но после не мог избавиться от раздражающего послевкусия. Раз за разом возвращаясь в его постель, убеждался, что все... хочу только сюда.
И это было... Каждый раз это было за тонкой гранью разумного. Я теперь понимал, насколько был наивным и примитивным. Весь мой сексуальный опыт был скорее со знаком минус. Марк открывал новые формы и оттенки любви. В его постели не существовало границ и правил. Это был мир наслаждения и искушения. В этом мире не было стыдливости и притворства. Это была концентрация сладости всего запретного. И я пробовал это новое и острое, обжигаясь, захлебываясь от переизбытка эмоций, ужасаясь, впадая в сильнейшую сексуальную зависимость, наслаждаясь, теряя и приобретая себя. Каждый раз, обжигаясь горячим чувством стыда и похоти, соглашался на все, что Марк щедро предлагал мне. Я жил, горя в лихорадке воспоминаний или в предвкушении новых порций наслаждения. Находился в состоянии постоянного сексуального томления, и вокруг меня все плавилось от этой повышенной температуры жизни. Не удержав, я расплескивал кипящую лаву страсти вокруг, обжигая тех, кто попал под эти выплески. Я не контролировал себя. Все мои чувства были обострены до критичной отметки. И одно из самых поглощающих была Ревность.
Ревность. Она цвета раскаленного железа. Обжигающе белая. Больно сжимает виски, печет затылок бешенством и разрывает пополам, выжигая внутри все. Хочется подойти и просто изничтожить все в радиусе несколько километров. Схватить Марка в охапку и приковать к ножке кровати в подземелье. И чтобы ни одна душа... Умираю. Сижу и умираю, глядя как Марк, разговаривает с девушкой. Балерина. Ноги бы ей переломать. Но я сижу и улыбаюсь, не потому что могу, а потому что улыбка болезненным тиком застыла на лице, как только я почувствовал вот это самый язык тела, выдающий в них любовников. Встречаю полный темной злости взгляд женщины и понимаю, что моя ненависть взаимна... Фух... Почему-то полегчало.
Сколько у нас дают за убийство в состоянии аффекта? Израненная душа и сердце будут считаться смягчающим обстоятельством? Помоги мне господи, почему из всех мне достался этот кобелино? За что? Убью...
А где-то на задворках сознания голосит мой внутренний дракон, отчаянно заклинающий меня остановиться. Но он тут же замолкает, захлебнувшись очередной порцией эмоций, которые мне дарит Марк. И эти эмоции иногда диаметрально противоположные, но все однозначно яркие, неповторимые и пограничные. Впервые чувство собственника накрывает меня бесконтрольно, мне хочется рычать ощенившейся сукой на любого, кто осмеливается протянуть руку к Марку. Но их так много, и я не имею права... Это точит и грызет меня. Я остро переживаю каждую новую женщину в его жизни. Но стоит мне оказаться в его постели, и я не верю... Не верю, что с кем-то другим у него может быть такая химия. Это невозможно, чтобы Марк так же переворачивал сознание кого-то другого. Я не хочу даже думать о том, что он может, так же начитывая строки стихотворения, лаской заканчивать строчки, добавляя поэзию в нашу постель. И эти строки отпечатаны на моем теле его губами и руками...
тебе, мой мальчик, не все ли равно, куда
уходит поезд, в котором что "нет", что "да" –
одно и то же?
и легкий поцелуй в плечо начинает сплетать строки и ласку, отпечатывая в моем подсознании каждое слово
