Велиар Архипов - Эротические страницы из жизни Фролова
Он посмотрел на свою Ирку. К ней подсел Валентин, обнял за плечи, опустив ладонь на ее грудь. Что-то тихо заговорил. А она как бы совсем не реагировала, смотрела в одну незаметную точку, расположенную где-то в двадцати пяти сантиметрах над животом Виктора.
>Ирка, ты слышишь, я зову тебя. Где ты? Куда ты спряталась?
Она не отвечала. Будто ее совсем не было рядом.
А на месте Лиды уже умостилась Лерка. И вскоре тоже получила в задницу чей-то член. И тоже заохала и заухала. И просила, чтобы так, как Патрисию. А потом как Жак Нутье Линду. Русскоязычница долбаная.
Валентин уже взялся за обе Иркины груди и лез языком к мочке уха. А она абсолютно не реагировала. И смотрела в ту же точку, где теперь уже находилась Флорина спина.
Во Флорину задницу кто-то долго не мог попасть. Она растягивала свои ягодицы руками, больно упершись подбородком в ключицу Виктора. Он помог ей растягивать своими, одновременно натягивая на себя, чтобы она нечаянно не выскочила. Наконец, у того вялого фрайера получилось и Виктор отпустил свои руки.
А Иркины груди все тискал Валентин, забравшись снизу правой рукой уже ей под кофточку. А она то смотрела странным взглядом на его шастающую под материей руку, то возвращалась к той же невидимой точке.
Все женщины получили положенное им. Настала очередь его жены.
Это общее предвкушение как бы повисло в атмосфере роскошной залы, все еще освещаемой из окна, хотя кто-то уже включил и хрустальную люстру.
Флора потянула Виктора на его кресло, сама уселась рядом с ним, обняв его за живот и приготовившись к ожидаемому представлению.
>Ирка, что с тобой? Зачем ты прячешься? Отзовись. Я хочу услышать твой голос.
Никакого ответа. Она закрылась. Спряталась где-то в глубине своего тела. Может от стыда. Может еще от чего-то.
Мальчики уже вернулись из ванной, деловито, с тщательным соблюдением хорошо заученных требований половой антисептики, меняли презервативы.
‒ Правда, классная резинка? Это Валя достал, ‒ зашептала на ухо Флора, ‒ в Дании на симпозиуме был.
А Ирка смотрела в ту же, пустую на какое-то время точку.
К ней подошел Жан и протянул обе руки. Сам трогать не стал. Ждал, когда она поднимется.
И она поднялась.
И это было сигналом согласия.
Они не спеша окружили ее с трех сторон, оставив свободное место, чтобы зрителям с кресла, где вокруг Виктора сгрудились голые телки, было все хорошо видно.
‒ Она у тебя очень славная, ‒ прошептала Флора. ‒ Возьми меня здесь, засунь палец. Шевели им немножко.
‒ И мне, ‒ так же тихо прошептала Лерка.
Расстегивать ее брюки стал Жан. Она опустила слегка на бок голову и прикрыла глаза. Пока Жан осторожно стягивал эластичную ткань, Славик и Валя взяли каждый по ее руке и стали гладить их ладонями, а Миша просунул сзади руки под кофточку, стал мять ее груди. Она покорно приподняла одну, потом другую ногу, позволила Жану раздвинуть их на ширину плеч. Он потрогал ее трусики между ног и Виктор успел понять, что они совсем сухие. Трое других сняли с нее кофточку, и затем каждый занялся своим: кто лапал ее груди, кто гладил живот, кто ягодицы, кто в это время щупал через трусики ее выпяченную девочку, потом они менялись, каждый облапывал все участки ее тела, пока Валя не снял с нее трусики и тогда она осталась перед ними совсем голая.
‒ У тебя снова встает, ‒ прошептала Флора. ‒ Можно я на него сяду?
‒ Нет, ‒ ответил он.
‒ А я? ‒ наклонилась к нему Лерка.
‒ Нет.
Они совсем не обиделись.
Валя и Славик взяли Ирку с двух сторон под бедра и ягодицы, подняли так, что она оказалась сидящей на их руках с широко расставленными бедрами, сзади ее подмышки поддерживал Миша, протягивая пальцы до самых грудей. Они развернули ее обнаженной девочкой к его креслу, а Миша еще и опустил ее спину, и так понесли к банкетке. Она не открывала глаз и не сопротивлялась ни единому их намерению. А по лицу ее совершенно невозможно было понять, нравится ей все это или нет.
>Ирка! Ирка! Откликнись! Ну скажи же хоть что-нибудь! Тебя же сейчас е?ать будут!
Они аккуратно и бережно уложили ее спиной на банкетку. Скрестили руки за головой. Подтянули пятки к ягодицам и широко развели ноги. И застыли все.
Они, конечно, не знали, что от нее можно тронуться, когда она лежит в таком положении. Потерять не только голову, а все свое существо, вместе со всем своим прошлым, настоящим и будущим. Они ожидали увидеть то, что видят в своих женщинах. К чему они привыкли. К чему привык акушер-гинеколог Валя.
А она из совсем другой породы. Это отпечаталось на их восторженных и ничего не понимающих лицах. И передалось на лица их женщин.
Виктор хорошо представлял себе, что творилось сейчас в жеребиных телах. Он сам не раз все это испытывал. Будто стоишь на самом краешке пропасти и смотришь в ее глубину. Нет, не пропасти, ‒ глубокого и необъятного оврага, с края которого так же захватывает дух, но не так страшно, а хочется катиться и катиться по влажной от горячей росы траве…
А Ирка чувствовала их закоченелые взгляды. И будто задышала огнем из расщелины прямо в их глаза. Смотрите, сходите с ума, берите меня, жеребцы, пока я перед вами голая, пока я согласна, пока муж согласен, пока я даю вам свою девочку, заходите, пока я не передумала и не спрятала ее от вас. И стала зазывать в себя разошедшимися в стороны губами, открывшими розовую мякоть и маленькое отверстие в самом низу расщелины, обещающее сжать в своих объятиях.
Он чувствовал, как хочется им сейчас каждому прикоснуться к ней губами. Он хорошо знает это жуткое, почти мистическое влечение.
Но они интеллигенты. Они дрожат, но сдерживаются. Они заранее решили как-то иначе. И не будут отступать от своего графика.
Или они просто совсем другие. Из другой породы.
Миша переместился к ней за голову, стал на колени и обхватил ладонями ее груди. А она при этом отвернула далеко в сторону лицо, видимо желая спрятать его от мужа. Чтобы он не видел ее сладких мук. Или еще зачем-нибудь. Славик и Валя стали у ее бедер, придерживая и поглаживая их, от коленок до самых губ. А Жан подвел свой впервые так крепко напрягшийся отросток к ее преддверию и нажал, расположившись так, чтобы всем было видно. Иркино отверстие только совсем немного кокетливо как бы посопротивлялось и затем впустило его, упруго обхватив успевшими увлажниться губами. И он застыл, не двигаясь, пока она его обминала и подсасывала влагалищем. И все увидели необычные движения стенки ее живота, ‒ так она делает, когда сосет.
Хорошо хоть не сплюнул. Виктор вдруг ясно осознал, что если бы тот это сделал, он бы не выдержал, развернул бы его красивое рыло на сто восемьдесят градусов и плюнул бы в его мертвые глаза.
