Лана Ланитова - Царство Прелюбодеев
Владимир дернулся от боли и бросился за ворота усадьбы. Русалка тревожно смотрела в его сторону и протягивала голые ручки. Он лихо взгромоздил ее на плечи и снова пошел по дороге, вперед к своему жилищу. Дом загадочной Полин остался позади.
Незаметно луна преобразилась: кровавые краски ушли, их место занял холодный, ровный, белый свет, серебрящий деревья и кустарники. Зацвиркал невидимый сверчок. Через несколько шагов показался ветхий дом загадочной певуньи. Теперь и этот дом стал неузнаваем. Из трубы валил сизый дымок, сквозь синие в горошек, ситцевые занавески мерцал мягкий свечной свет. Мелькали и темные силуэты.
«Надо же! Шторки повешали, огонь развели… А некоторое время назад здесь один ветер гулял», – удивленно подумал Владимир. Из дома доносились обрывки громкой, оживленной беседы, мужские и женские веселые голоса, бряканье посуды, звон стаканов, монотонная игра на балалайке, и пиликанье гармошки. Дом смахивал на разудалый, придорожный кабак.
Гармоника взвизгнула чуть громче, раздались широкие меха, неизвестный гармонист заиграл «плясовую», а громкий женский голос, напоенный малоросским южным говорком, запел:
Я по берегу ходила молода, ой, молода!
Белу рыбицу ловила не одна! Ой, не одна!
Ой, ты рыба, рыба, рыба!
Не вино – хмельное пиво.
Не вино – хмельное пиво,
Я с тем молодцем пила!
Потом певунья хохотнула, и последовал дружный, разудалый перепляс – десяток пар ног затопали так громко, что зашаталась ветхая крыша, выпустив на волю стаю жирных, черных ворон. Вороны, каркая и тяжело махая крыльями, полетели в сторону мерцающего лавандового поля.
Скрипнула и отворилась деревянная дверь, выпустив в густую ночь полоску света, громкие трели балалайки и перебор гармоники. На крыльцо вышла рослая, босая девица в красном, длинном сарафане, сладко потянулась, затем выудила из сеней таз с помоями, размахнулась и вылила воду прямо возле дома в плавающие в тине камыши. Она мечтательно, с блуждающей улыбкой посмотрела на небо, полное звезд, смачно зевнула, крупные ладошки оправили русую косу, одернули яркий сарафан, секунда – и девица скрылась в дверном проеме.
Спустя несколько мгновений дверь снова распахнулась настежь, и на крыльцо с шумом вывалились два других персонажа. Он – высокий, крепкий мужик, был одет в простонародную цветастую рубаху, темные штаны и невысокие казачьи сапоги. Крупные руки держали в объятиях красавицу с белой косой, тоже одетую в васильковый русский сарафан, маленькие лыковые лапотки и светлые онучи. Богатырь дурашливо посмеивался, губы тянулись к груди возлюбленной, обтянутой тонкой, полотняной рубахой и украшенной медными монистами. Потом пошли поцелуи и жаркие объятия. Луна хорошо освещала их лица. Владимиру показалось, что он уже видел это красивое женское лицо, эти отсвечивающие зеленью, шалые и немного бессмысленные глаза. «Это же Селеста, жена Фрола Карповича!» – осенило его. – «А мужик? Не тот ли, худо упомянутый карликом, Епифан? Наверное, он! А может, и не он… У ветреной прелестницы – поклонников не перечесть!»
Меж тем мужик, охваченный страстью, от крепких поцелуев перешел к более решительным действиям: он развернул Селесту роскошным задом, наклонил вперед, перекинув гибкой талией через деревянные перила, рука потянулась к длинному подолу, заголилось матовое стройное бедро. Селеста охнула, выгнула спину и страстно закатила глаза, красноватые ручищи мужика с жаром облапили ее небольшую грудь, торопясь расстегивать застежки белой блузы. Селеста дернулась, кивнув на неплотно прикрытую дверь. Мужик обвел двор глазами, при виде воды и зарослей высоких камышей на его лице появилась некая озабоченность. Он потащил девушку за руку, увлекая с крыльца, но не рассчитал – его повело в сторону, пьяные ноги запутались, и… парочка с шумом ухнулась в болотную воду, вызвав жуткие брызги и возмущенное кваканье лягушек.
На шум выбежало несколько молодцев и девиц. Раздался дружный хохот. Собутыльники сбегали за длинным коромыслом и протянули его барахтающимся влюбленным. Те выбирались на крыльцо, отряхиваясь от зеленой тины, и отжимая мокрую одежду. Потом вся компания с шутками и разудалым гиканьем вновь ринулась в дом. Дверь захлопнулась, полилось балалаечное треньканье и топот ног под плясовую песню.
– Володя, здесь, кажется, весело! И к тому же много воды – робко встряла русалка, – может, заглянем и мы на огонек? Погуляем, повеселимся. Холодная ручка коснулась волос Владимира. Русалка извернулась мощным хвостом и неловко чмокнула его в щеку.
– Глашенька, давай как-нибудь в следующий раз… У нас с тобой нынче несколько другие планы. – Владимир почувствовал знакомый жар, охвативший пах и ускорил шаги.
Недалеко от дома с высоким красным забором он остановился, чтобы немного отдохнуть. Натруженные руки опустили скользкий хвост вожделенной водной девы.
Дверь, окрашенная красной краской, со скрипом отворилась, и на дорогу вышел невысокий пожилой господин с длинным-предлинным носом, лысой головой, обрамленной жидкими, седыми волосами и маленькими красноватыми глазками. Старый, мышиного цвета камзол, изрядно потертый на рукавах, свободно болтался на худой и сутулой фигуре. На плечах красовался женский, шерстяной клетчатый платок. Несмотря на теплую погоду, маленькие ножки были обуты в самокатные, черные валенки. Человек-нос ежился от холода и шмыгал.
– Молодой человек, вас, кажется, зовут Владимиром? – раздался скрипучий голосок, темные зрачки красноватых глазок двигались так быстро, что трудно было уследить за тем, куда направлен взор их владельца.
– Да, меня зовут Владимиром, – ответил Махнев и кивнул головой.
– Я понимаю, что знакомиться на улицах – это признак дурного тона, и нас должны были друг другу представить. Но, видите ли… Магистр не часто меня, так сказать, жалует, он не благоволит иностранцам. Он, скорее, русофил, – в этом месте человек-нос глубоко вздохнул и шмыгнул носом, – а потому, если вы не против, позвольте я представлюсь сам? Тем паче, что вы – мой сосед, и я не раз наблюдал вас гуляющим мимо моего дома, – он помолчал немного, не останавливая бег сумасшедших зрачков. Узкие губы растянулись в улыбке. – Ах, вы молоды, пытливы, в вас столько нерастраченной энергии. Мне очень жаль! Вам еще надо было жить, да жить и наслаждаться плотскими радостями, а вы вынуждены в расцвете лет довольствоваться, чем попало… – После этих слов русалка Глаша гневно зыркнула на странного господина и ударила по траве серым хвостом. – А, впрочем, простите, что-то я отвлекся, – продолжил он, – меня зовут Генрихом Францевичем. Моя фамилия Кюхлер. Я, собственно, обрусевший немец.
