Анархия в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М.

— Как что-либо из этого связано с Офелией и Тринити? — спросила, подавившись именем этой суки, когда оно вышло из моего рта.

Тринити Джейд. Господи Боже, какое пафосное, гребаное имя.

— Не знаю, — сказал Кэл, качая головой. — Но мы узнаем. Всегда узнаем, — какое-то мгновение он изучал меня, а затем поднял глаза к небу. — Темнеет, — я задрожала, когда он это сказал, но ничего не могла с этим поделать. Слышать, как Каллум Парк произносит слово «темнеет» этим глубоким, хриплым голосом, активирует самые мои первобытные инстинкты, начиная от выживания и заканчивая траханьем и всем что между. — Хочешь сыграть в игру?

— В какого рода игру? — обеспокоенно спросила я, смотря на него.

— В игру теней, — сказал он, отступая назад. — Ты прячешься, а я пытаюсь тебя найти, — должно быть что-то промелькнуло на моем лице, что выдало мои мысли, потому что он откинул голову в смехе. — О, Берни, не бойся. Ты — единственный человек, которому бы я никогда не навредил, — он опустил голову, а затем потянулся, чтобы убрать волосы с моего лица. — Ты сказала, что хочешь научиться красться в тени, верно?

— Сказала, но не думала, что будет игра в прятки, — я подумала про кладбище, насмешливый голос Найла и об этой ужасной песне «Tiptoe Through the Tulips with Me». Я сделала еще одну затяжку и опустила сигарету. — Но ладно. Да. Научи меня.

— Давай со ставками: сможешь прятаться от меня в течение пятнадцати секунд, тогда я дам тебе кое-что приятное, — он снял свой капюшон, и мне пришлось задержать маленький вдох из-за красоты его волос.

Они на самом деле были цвета солнца и переливались золотом. Хотела бы я видеть их почаще.

— Насколько приятное? — спросила я, разжимая руки. — Оральный секс? Хаэль обожает на это спорить.

— Даже лучше, — сказал Каллум, доставая упаковку жвачки из кармана толстовки. Распаковал одну ленту, сложил ее и засунул в рот. — А теперь, — он положил руки мне на плечи и наклонился ближе к лицу, от него пахло мятой и чем-то сладким. Запах так сильно отличался от его ауры, этого опасного вихря дыма и давно погребенных костей. — Ты бежишь, прячешься. Я в уме досчитаю до шестидесяти.

Каллум отпустил, я почувствовала, как нахлынула неожиданная волна адреналина. Это похоже на серьезную посттравматическую реакцию на идею пряток — одной из любимых игр Найла, в которую он играл со мной и Пенелопой в детстве. Я чуть не задохнулась, когда повернулась и побежала по саду, завернув за угол дома и прямиком к старому домику для игр. Он стоял тут годами и медленно загнивал.

Прятаться в доме кажется слишком очевидным, но под ним есть пространство, в которое я знала, что могу залезть, яма, вырытая первой и последней собакой Аарона. Вообще-то я помнила ее, этого прекрасного золотистого ретривера, которого его отец однажды ночью взял в бар и в итоге обменял на один из своих долгов. Никто так и не потрудился закопать яму, так что она осталась и была достаточно большой, чтобы скрыть мое тело.

Я упала в грязь коленями и сползла по земле, ругаясь про себя из-за боли в боку. Не могу, блять, дождаться, когда сниму эти швы.

Как только спустилась, то изо всех старалась контролировать дыхание. Это казалось невозможным, учитывая, что от адреналина мое сердце билось как табун бегущих лошадей. Ты справишься, говорила я себе, но затем обернулась и в темноте увидела прогнившее лицо Кали. У меня перехватило дыхание, и я чуть не закричала.

— Прятки? — насмехалась она. — Как уместно. Один из твоих худших кошмаров, а ты используешь его как игру.

Но я не использовала.

Доверяла инстинктам Кэла. Если он думал, что может научить меня двигаться так же, как и он, играя в детскую игру, тогда я сыграю.

Рука сжалась на моей лодыжке и вытащила тело из ямы, пока я изо всех сил пыталась проглотить крик. Каллум отпустил, как только я вылезла из домика, и встал, когда я перекатилась на спину и уставила на него.

Он улыбнулся.

— Ты слишком шумела, пока бежала. Медленный и равнодушный выигрывает гонку, Берни, — Кэл снова кивнул, закатывая рукава своей толстовки, чтобы обнажить татуировки. Отчаявшаяся балерина на его руке так и осталась на месте, оплакивая мечту, которая никогда не сбудется. — Попытайся снова.

Каллум отвернулся, и я встала. На этот раз приняла во внимание его совет и двигалась по асфальту насколько могла медленно и тихо. Поскольку двигалась медленнее, мне не удавалось охватить столько места, и я довольствовалась тем, что присела за шпалерой, увитой зимними розами, черными, как пальцы трупа, и отчаянно нуждающимися, чтобы их постригли.

Я полностью присела раньше, чем Каллум появился рядом словно демон, призванный из удлиняющихся теней раннего вечера. В этот раз подпрыгнула, но он лишь посмеялся надо мной.

— Слишком долго, — сказал он, облизывая край своего розового рта. — Еще раз.

Я встала и умчалась из кустов настолько быстро, насколько могла, и замедлилась только тогда, когда оказалась рядом с укрытием — с домом. Кэл ни разу не говорил, что я не могла прятаться там.

Когда скользнула внутрь, и Аарон увидел меня, я приложила палец к губам, подмигнув, чтобы он понял, что ничего серьезного не происходит. Он поднял бровь, но остался на месте, усевшись на диване, а девочки кружились вокруг него в VR-шлемах.

Я прошла по коридору, зашла в главную спальню и спряталась за открытой дверью. Если бы ползунки здесь не были заперты, я бы пошла туда.

Закрыв глаза, пыталась понять, прошла минута или нет.

Я не знала, поэтому начала обратный отсчет с пятнадцати, просто чтобы посмотреть продержусь ли столько.

Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать..

Дверь захлопнулась, и я открыла глаза и увидела стоящего передо мной в темноте Кэла.

— Что выдало меня на этот раз? — спросила я, мой голос был нежным, почти робкий.

— Я чувствовал твой запах, — прошептал он в ответ, ставя свои ладони на стену по обеим сторонам от моей головы. — Похожий на персики и кожу. Но в этот раз ты справилась лучше, — он наклонился ближе и вдохнул меня. — У меня было преимущество, так как я очень хорошо знаю твой запах.

— Жутко, — прошептала, но когда его рот опустился на мой и он поцеловал меня, словно вбирал всю мою сущность, я знала, что мне все равно.

Он может быть страшным ублюдком, но он был рядом ради меня. Он больше не мог танцевать. Есть только я, только Бернадетт.

Каллум прижался своим телом к моему, пригвоздив к стене своей вытянутой формой. Мои руки залезли под его толстовку и футболку и поднялись вверх, обнаружив плоскости и впадины нижнего пресса. Они сжались под моими пальцами, и он резко втянул воздух.

— Я получу свою награду? — прошептала я, и Каллум посмеялся, отстраняясь, чтобы заговорить.