Дом из пепла и стекла (ЛП) - Уэбб Силла

Исчезла кроткая Синдерс, которая всю жизнь пыталась задобрить людей, не годящихся для того, чтобы лизать её туфли.

Хотел бы я сказать, что именно я стал причиной её преображения.

Я бы хотел претендовать на звание сказочного принца, который освободил её, но это не я, и никогда не буду. Я тот ублюдок, который утащит её в грязь вместе с собой.

Я не благородный. Если бы я был таким, то отпустил бы её.

Но я не собираюсь никогда отпускать её.

Ситуация изменилась.

Она думает, что выходит за меня замуж в рамках сделки. Её фамилия смешается с моей в обмен на дом её предков. Один год, возможно, — меньше, и мы расстанемся полюбовно. Я позволяю ей верить, намекая на это, потому что она может это ненавидеть, но я думаю, что она может сбежать, если я дам ей понять, что хочу оставить её.

Этого не случится.

Расставания не будет.

Когда я взял её на комоде, глядя на древние земли этой туманной страны — я заявил свои права на неё. Первая женщина, которую я взял без защиты, и которая затребовала меня в ответ.

Только она этого ещё не знает.

Синдерс моя.

Глава 25

Синди

Аукцион — это то, чего я боялась, но потом я получила сообщение от Сиенны, и она собирается на тот же вечер, что и я. Так что я с нетерпением жду этого события, потому что хочу снова встретиться с ней и побольше поговорить.

Я прочитала информацию о художнике и публике, которая будет присутствовать на мероприятии, и решила, что это может быть весело, в развлекательном смысле автокатастрофы.

Это будет завтра вечером, а сегодня Иветта заказала для всех нас педикюр. Так что у нас идеальные ноги для странного художника.

Сегодня я должна встретить прибытие матери Нико.

Я боюсь, что она осудит меня. Хотя, возможно, как говорит Кэрол, я смогу завоевать её своим нежным обаянием. Заставить её думать, что для её сына будет хорошо быть частью нашей семьи… возможно, даже дольше.

У меня есть тайна. Я хочу удержать его.

Чем больше я его узнаю, тем больше он меня удивляет.

Прошлой ночью я нашла его на кухне. Было два часа ночи. Оказывается, Нико любит готовить. Ему редко выпадает такая возможность, ведь он так занят интригами, работой и сдерживанием своих людей. Он готовил тушёную оленину, и когда я попробовала, мои глаза закатились в голову. В итоге мы съели немного мяса в три часа ночи, с корочкой хлеба и бокалом красного вина каждый.

Потом он забрал меня в кровать и ел меня.

Утром я проснулась от того, что он снова оказался у меня между ног. Как будто у него зависимость от моего вкуса. Он поцеловал мои бёдра после того, как я кончила, затем поднялся и скользнул внутрь меня. Он прижал мои руки к бокам и заставил меня дрожать и трястись, пока трахал меня так медленно и осторожно, будто я могла бы быть сделана из того же стекла, что и статуэтки Иветты.

Также он весёлый. Этот мужчина может заставить меня смеяться. К тому же, он не такой необразованный, как он думает. Не тогда, когда дело касается его родной страны. Он рассказывал мне о картинных галереях и скульптурах, которые он хочет, чтобы я увидела. Об амфитеатрах и их истории, о великих городах, но также и о пейзажах, которые тянутся вечно, и о земле, где помидоры сладкие, как арбуз, и оливки растут по склонам холмов, а бабушки каждое утро пекут свежий хлеб.

Особенность Нико в том, что он прячется.

Он прячет редкие вспышки доброты под жёстким безразличием. Он прячет моменты нежности под грубостью. А свой интеллект он прячет под высокомерной, фальшивой личиной, которую он постепенно начинает терять, когда мы остаёмся наедине.

Он не святой, но и точно не Дьявол.

К тому времени, как машина подъезжает на гравийную площадку перед парадной дверью, у меня сдают нервы. Я наблюдала за приездом его матери из гостиной. Я встаю, приглаживаю юбку своего кашемирового платья и направляюсь к двери. Не хочу, чтобы Иветта открыла первой. Кэрол рядом со мной, и тяжёлые шаги позади нас на лестнице говорят мне о том, что Нико тоже видел их прибытие.

— Тебе нужна экономка, — бормочет Нико. — Нельзя, чтобы люди приезжали в такой большой дом и сами открывали дверь.

— Почему нет? — я качаю головой. Кажется, иногда он думает, что мы всё ещё живём во времена Аббатства Даунтон здесь, в Британии. — Я могу открыть дверь, ты же знаешь.

Как бы в подтверждение своих слов, я распахиваю её настежь.

На ступеньке стоит эффектная женщина, её волосы убраны в стильный шиньон, а из одежды — простой, но прекрасно сшитый юбочный костюм, сапоги Гуччи и сумка в тон. На сапогах и сумке золотая фурнитура в виде лошадиных удил, а не двойной буквы «Г», поэтому они выглядят сдержанно дорого. Она могла бы быть итальянским матриархом старой денежной семьи, а не матерью и женой мафиози.

Она осматривает меня сверху вниз, её светлые глаза захватывают меня. Момент кажется растянутым, и мне хочется пожевать губу, но я останавливаю себя.

— Коко! — маленький ребёнок проносится мимо миссис Андретти, едва не отправив её в полёт.

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как Нико опускается на колени как раз вовремя, чтобы поймать девочку, когда она влетает в его объятия.

— Привет, Луна-медведица, — говорит он с широкой ухмылкой, осыпая её щеки поцелуями.

— Ох, прекрати, Коко, — требует она.

Я бросаю взгляд на миссис Андретти и вижу, что к ней присоединились ещё три женщины.

— Коко? — спрашивает Кэрол с приподнятой бровью.

Рената присоединяется к нам с прохладным кивком свой маме.

— Мама.

— Дорогая.

«Дорогая» произнесено так холодно, что с таким же успехом миссис Андретти могла бы сказать «сука» вместо приветствия.

— Когда она была младше, Луна почему-то не могла сказать: «Нико». Поэтому она говорила Ко. Так он стал Коко. Так она его и называет.

— Как клоун Коко, — спрашиваю я, — или Коко Шанель?

— Именно так, — со смехом говорит Рената.

— Вы ведь знаете, что Луна-медведица — единственный человек, которому разрешено называть меня Коко, не так ли? — Нико рычит на нас, подхватывая Луну на руки, держа вверх ногами и заставляя её визжать от смеха. — Если кто-нибудь ещё будет называть меня так, у него будут проблемы.

Луна смеется и хихикает, а Нико скользит по полу.

— Ох-ох, — говорит он. — Не думаю, что смогу удержать тебя. Ты слишком тяжёлая. О нет, я уроню тебя.

— Нет, Коко, — визжит она, — не на мою голову.

Он поднимает её, сажает себе на плечи и держит за руки, пока она радостно пинает его пятками в грудь.

— Сделай лошадку, — говорит она.

— Ладно, я могу, — Нико покачивает её на плечах. — Или… мы могли бы встретиться с настоящей лошадью. Красивая чёрная лошадь. Ты бы этого хотела?

— Боже мой. Мы можем? Я могу? — она обращается к миссис Андретти, которая смотрит на неё с открытым теплом.

Похоже, в этой холодной семье, один человек получает всю любовь, которую они не чувствуют себя способными дать друг другу.

— Конечно, милая. Ты пойдёшь с Нико, и дашь нам, дамам, время узнать друг друга.

Я хочу побежать за Нико, когда он уходит с Луной, подмигнув мне через плечо.

Миссис Андретти и тётушки, как их, кажется, называют всех вместе, входят в дом, и меня съедают нервы.

Нико потрясающий с Луной, и это ещё одна его сторона, которую я хочу видеть чаще.

Тогда меня осеняет безумная мысль. Будет ли он таким же с нашим ребёнком? Будет он любить его так же, как любит Луну? Мой желудок делает сальто и становится смешно при этой мысли, и я должна напомнить себе, что этот брак — фиктивный. Он не настоящий. Нико не любит меня, не говоря уже о всех этих сентиментальностях про то, чтобы иметь от него детей.

Я возвращаюсь в «здесь и сейчас» и понимаю, что моя прихожая заполнена женщинами, ожидающе смотрящими на меня.

— Может, пройдём в гостиную? — спрашиваю я.

Нико предложил, чтобы мы воспользовались официальной гостиной, и чай и пирожный подадут там. Надеюсь, использование торжественного чайного сервиза впечатлит матерь Нико и тётушек.