Леопольд Захер-Мазох - Сочинения
Джика была плотная, проворная женщина среднего роста, с загорелым лицом и гордой, презрительной усмешкой на толстых губах. На ней был надет овчинный полушубок, из-под которого виднелась короткая красная юбка. На ногах – мужские сапоги, голова повязана желтым платком.
– Вынь кляп у него изо рта, – приказала ей Эмма.
– Что значит вся эта комедия? – спросил Пиктурно. – Теперь я узнал вас… Мы встречались с вами в Красном кабачке; но мужчина вы или женщина, я не знаю…
– Я девушка.
– Объясните же мне эту глупую шутку. По вашей милости мы все заработаем как минимум сильный насморк.
– Тут нет никакой шутки, – отвечала ему Эмма, – вы находитесь во власти сострадательных людей, которые желают спасти вашу душу, предав вас смерти.
– Да вы с ума сошли!!!
– Вы умрете… Никто не придет вам на помощь… Покайтесь в ваших грехах и умрите добровольно, или…
– Добровольно?! – перебил ее Пиктурно. – Боже меня сохрани! Мне жизнь еще не надоела. Убирайтесь вы к черту с вашей философией… Развяжите меня сию же минуту, иначе я закричу и позову на помощь!
– Никто вас не услышит.
– Караул! Режут! – закричал Пиктурно.
– Решайтесь же, – прибавила Эмма, вынимая револьвер.
– Я не хочу умирать! – стонал несчастный.
– Кайтесь.
– Не хочу!!!
– Молитесь.
– Нет! Нет!
– В таком случае, я приношу вас в жертву во имя Отца и Сына, и Святого Духа, аминь!
Раздался выстрел. Пуля засела в правой руке. Алая кровь брызнула из раны и обагрила снег.
– Покайтесь в грехах, пока еще есть время.
– Караул! Караул!
Вторая пуля попала в левое плечо… Студент упал на колени.
– Сжальтесь!.. Пощадите… – как стон вырвалось из его груди.
– Господь милосерден, – отвечала Эмма, хладнокровно продолжая стрелять, словно в мишень: еще две пули попали в живот и, наконец, пятая – в грудь.
– Так убейте ж меня поскорее! – взмолился Пиктурно.
Грянул выстрел… голова несчастного юноши склонилась на грудь… и его не стало…
– Умер, – проворчала Джика, приложив ухо к его сердцу, затем пронзительным свистом дала знать сообщникам, что жертвоприношение совершилось.
Табич и Юрий вернулись на место преступления и начали копать могилу, а Эмма отправилась обратно в Киев.
На следующий день она проспала до полудня.
Когда она, сидя перед зеркалом, расчесывала волосы, в уборную ее без доклада вошел Бедросов и вскричал:
– Знаете ли вы, какое таинственное происшествие встревожило сегодня весь город?
– Нет, я ничего не слышала.
– Вчера пропал студент здешнего университета по фамилии Пиктурно. Вероятно, его убили. Он был любовником еврейки, содержательницы Красного кабачка. Я сделал там обыск, но к сожалению ничего не нашел.
– Это естественно.
– Почему?
– Недаром же я предлагала вам свои услуги в качестве полицейского агента.
– Вы можете навести нас на след?
– Нет, но я могу дать вам дружеский совет: оставьте это дело…
в нем замешаны высокопоставленные личности… Это была американская дуэль.
– С кем же?
– Полагают, что с графом Солтыком… Пиктурно уехал за границу, где он должен застрелиться.
– Благодарю вас за совет, милая барышня, и непременно им воспользуюсь.
XVII. Прекрасная мечта
Анюта сидела за роялем и разыгрывала ноктюрн Шопена, когда Генриетта вошла в залу. Подруги обнялись и поцеловались.
– Тебя можно поздравить? – спросила гостья.
– С чем это?
– Ты выходишь замуж.
– За кого же?
– К чему скрывать то, о чем говорит весь город. Если бы ты знала, как тебе завидуют! Ты будешь графинею Солтык!
– Но ведь это не может случиться без моего согласия… Я не кукла, которую можно подарить кому угодно.
– Говорят, что ты уже дала слово графу.
– Боже меня сохрани!
– Анюта, да ты с ума сошла! Он такой красавец, такой богач!
– Может быть, но я его не люблю и никогда любить не буду.
– Устарелые понятия о браке, душа моя! Сердце тут не при чем. Благодаря графу ты займешь блистательное положение в обществе, он окружит тебя роскошью, будет исполнять все твои желания, – да ведь это блаженство, милая моя, а все остальное пустяки! Скучать тебе не придется, у тебя будут толпы поклонников, ведь ты такая хорошенькая!
Анюта не без удивления посмотрела на подругу.
– Я не узнаю тебя, Генриетта, – сказала она. – Куда же девались твои мечты, твои идеалы?
– Это принадлежности любви, но только не супружества.
– Я серьезно смотрю на брак…
– Перестань… Над тобою будут смеяться! Ты только послушай, о чем разговаривают между собою молодые замужние женщины, так ты ахнешь!
– Пусть надо мною смеются сколько угодно, но я выйду замуж не иначе, как по любви.
Пока девушки разговаривали в зале, в будуар хозяйки дома вошел иезуит с многозначительной торжественной улыбкой на губах.
– Ну, что новенького, достопочтенный патер? – спросила Огинская, пожимая ему руку. – Вы сияете от радости.
– Как же мне не радоваться, когда моя заветная мечта вскоре должна осуществиться… Мой граф решил жениться!
– На ком же?
– И вы еще спрашиваете!.. На нашей милой Анюте!
– Какая честь для нас…
– Оба они для меня как родные, – продолжал езуит. – Я давно уже мечтаю об их браке. Анюта умная, добрая девушка, она сумеет обуздать дикий нрав своего будущего супруга, который может быть так полезен своей угнетенной родине!
– Я надеюсь… – заикнулась было Огинская, но патер не слушал ее и продолжал:
– Сегодня граф придет просить руки вашей дочери. Будьте начеку: Анюта упряма, смотрите, чтобы она не разрушила наших воздушных замков… а главное, не говорите графу, что я предупредил вас о его намерениях.
– О, конечно… Но неужели вы думаете, что Анюта…
– Своенравная девочка?.. Да, я в этом убежден… Она готовит нам сюрприз.
– Не может быть! – возразила Огинская. – Если бы даже граф ей и не очень нравился…
– А что, если она влюблена в другого?
– Помилуйте!
– Дай Бог, чтобы я ошибался.
– Неужели вы полагаете, патер Глинский, что Анюта влюбилась в сына моей приятельницы, поручика Ядевского?
– Почему же нет?
– Ребяческие фантазии и больше ничего! Все мы были молоды и мечтали о каких-то идеалах, но разве мечты эти осуществились в замужестве?.. Не подготовить ли мне Анюту? – прибавила она после непродолжительной паузы.
– О, нет! Предоставьте это графу. Он человек опытный в сердечных делах, и уж если ему не посчастливится уговорить Анюту, то и наши старания будут тщетны, – сказал иезуит и, поцеловав Огинской руку, вышел из будуара.
Ровно в полдень экипаж богатого жениха остановился у подъезда дома Огинских. Хозяин встретил графа чуть ли не в передней и повел в гостиную, где сидела хозяйка. После нескольких салонных фраз и обоюдных приветствий в гостиной воцарилась тишина, нарушавшаяся только стуком маятника в старинных бронзовых часах да треском дров в мраморном камине.
