Виктория Янссен - Любовники Камиллы
Мать скончалась от внезапного приступа, когда Камилле было одиннадцать, оставив девочку предаваться безутешному горю. Причем горевала она не по матери, а по материнской любви, которую так и не получила от своей родительницы. Потом ее послали на два года ко двору, где ее манеры совершенствовали, доводили до ума, чтобы она могла удачно выйти замуж. Камилла была рада, что официальный траур не позволил ей явиться в королевский дворец раньше, поскольку там все ее дни были расписаны по часам и она только ранним утром могла немного поездить верхом. Поначалу девицы и дамы во дворце проявляли к ней дружелюбие, учитывая преумножившееся богатство ее отца. Но, узнав Камиллу получше и поняв, что лошади ей значительно больше интересны, чем наряды и бесконечные танцы, они стали смотреть на нее с подозрением, не одобряя пристрастия этой юной особы к верховой езде. Мальчики ее возраста самодовольно ухмылялись, отвешивая поклоны при встрече, а за ее спиной отпускали непристойные шутки за то, что при езде верхом она не пользовалась дамским седлом.
Когда Камилла вернулась наконец домой, то первым делом узнала, что отец вплотную занялся составлением списков кандидатов, годящихся ей в мужья. Максима среди них, естественно, не было. Странно, но Камилла пожалела об этом. До отъезда она так и не подружилась с Максимом, однако все-таки хоть немного знала его, в отличие от молодых людей, которых отец внес в список.
За время ее отсутствия Максим превратился в красивого высокого юношу, на которого заглядывались все женщины во дворце. Камилла к ним не ревновала, поскольку знала, что Максим только попользуется их телами, но в конечном итоге он будет принадлежать ей, поэтому девушка решила не отвлекаться на придворных кокеток. Она начала высматривать Максима в дворцовых коридорах и подстраивать свой график утренних конных прогулок с теми часами, когда на конюшню приходил этот красивый юноша.
Максим был всего на год старше Камиллы, поэтому он тоже обратил внимание на очаровательную дочку герцога. Первые диалоги молодых людей были краткими, в основном о здоровье, обучении с наставниками и достоинствах и пороках их лошадей — в общем, ни о чем таком, что могло не понравиться сопровождающим Камиллу евнухам или приставленному к Максиму слуге. Однажды Максим заговорил с ней о море, и тогда она заметила, что он смотрит на нее, словно видит в первый раз. Взгляд его стал внимательным и изучающим. Никто и никогда не смотрел на нее так.
Постепенно темы их разговоров стали намного разнообразнее. Максим рассказывал Камилле о своих уроках по управлению и убеждал ее тоже приступить к таким занятиям. Он поведал ей, каким образом управлял герцогством его отец, и она отметила множество различий. Мать Максима правила наравне с мужем, женщины у них тоже могли служить стражниками и воинами, а евнухов не было вовсе, за исключением тех, кто бежал к ним из соседних земель. Камилла нашла все это чрезвычайно интересным и задалась вопросом, почему же ее отец не вводит у себя такие новшества. А потом даже начала тайком составлять планы, что будет делать, когда сама станет по-настоящему править своим герцогством.
Однажды зимним утром Камилла сидела в своих покоях и размышляла о том, как отец организует бал в честь ее шестнадцатилетия. Это будет первое официальное появление Камиллы перед высокопоставленными лицами герцогства, на которое также приглашены перспективные женихи из шести соседних герцогств, в том числе и ее будущий муж, о чем Камилла, естественно, еще не знала. Максим тоже будет присутствовать на балу, облаченный в цвета ее отца, что ему, конечно, не очень нравилось, однако к этому времени он уже научился скрывать свои истинные чувства. Камилла, наблюдая за интригами отца и его придворных, тоже постепенно начала учиться держать свои эмоции при себе.
С раннего утра шел снег, и на улице намело такие сугробы, что о прогулке верхом и речи идти не могло. Но Камилла, не желая поступиться несколькими часами личной свободы, улизнула от охранника и прибежала на конюшню. А там ее уже ждал Максим. Он тоже удрал от слуги или, может, подкупил его, как часто делал, когда искал сексуальных развлечений с горничными или белошвейками. Камилла хоть и не ревновала его к ним, но начала задумываться: а каково это — иметь такую же свободу передвижения и использовать ее для свиданий с Максимом?
Максим стоял в угловой нише, где конюхи хранили ведра и кнуты, небрежно скрестив руки на груди. Волосы у него были иссиня-черные, а бриться ему уже в столь юном возрасте приходилось дважды в день, если вечером ожидалось какое-нибудь мероприятие. Интересно, подумала Камилла, а волосы у него на груди такие же густые и мягкие? Впрочем, ей еще ни разу не довелось погладить его по голове, хотя длинные черные локоны, падавшие ему на шею, так и притягивали к себе руку девушки. Глаза у Максима были карие, непроницаемые, а ровные зубы сверкали такой неправдоподобной белизной, что слепило глаза.
Увидев Максима, Камилла обрадовалась, поскольку не знала, найдет ли его тут, хотя все-таки надеялась. Он грезился ей по ночам, но такое даже присниться не могло: юноша, пожирающий ее горящим взглядом, морозный воздух, смешанный с запахами сена и лошадиных шкур, негромкое конское похрапывание, переминание мощных тел с ноги на ногу и тихий хруст ее ботинок, когда она медленно приближалась к нему, Максиму.
— Я знал, что ты меня найдешь. — Глубокий голос Максима затрепетал где-то у нее в груди.
Подойдя ближе, Камилла могла поклясться, что чувствует жар, исходящий от тела Максима. Свою куртку он повесил на крюк, и в расстегнутом вороте шелковой рубахи она увидела волнующие завитки темных волос. А на животе у него такие же? — мелькнула шальная мысль. А какие они на ощупь? Ей вдруг захотелось задать ему эти вопросы, как и многие другие, но она смолчала. Он наверняка расхохотался бы ей в лицо, как расхохотался бы, дотронься она до него.
Однако Максим остался серьезен, когда Камилла, не в силах бороться с собой, положила ладонь ему на руку и легонько накрутила на палец завиток волос.
— Что ты хочешь, Камилла? — спросил Максим.
То, что он назвал ее по имени, потрясло девушку. Отец обращался к ней, используя ее титул, давая пример всем окружающим. И он не одобрил бы Максима, если бы услышал его сейчас.
Камилла улыбнулась, стараясь не показывать свою нервозность:
— Мне бы хотелось быть с тобой наедине, Максим.
— Не думаю, что ты понимаешь значение этих слов. Наедине ты бываешь только со своими евнухами.
В действительности это было не совсем так. Вернее, не в том смысле, которое он имел в виду. Приставленный к Камилле евнух Жермен на самом деле охранял ее, исполнял все желания и прихоти, кроме тех, которыми, как она слышала, остальные евнухи удовлетворяли своих господ. Да она бы никогда и не осмелилась попросить Жермена о чем-то подобном, хотя бы из-за страха перед отцом. Даже если бы сам Жермен ни о чем не сказал герцогу, служанки Камиллы незамедлительно доложили бы господину о недостойном поведении дочки. Вот когда состоится помолвка, тогда другое дело. И Жермен, и младший евнух Казимир были бы обязаны подготовить ее тело к супружеству. Но до той поры отец считал подобные занятия опасными для совсем юной девицы, поскольку в дальнейшем она не смогла бы полностью насладиться своим мужем.
