Извращённое чувство (ЛП) - Макинтайер Эмили
Неизвестный номер: Вы меня не знаете, но я работаю на Джулиана. Я взяла этот номер с телефона Эйдана, потому что знаю, что Вам нужна помощь.
Мои пальцы дрожат, когда я набираю ответ, и в животе возникает неприятное ощущение.
Я: Кто это?
Я получаю немедленный ответ.
Неизвестный номер: Друг. Приезжайте в Египет вместе с мужем. Я могу помочь.
Слова из последнего сообщения запечатлелись в моём мозгу и остаются там даже час спустя, когда мы с Расулом едем в машине к моему отцу.
Когда я появляюсь, он уже не спит и сидит на террасе, которая выходит к бассейну. Рядом с ним стоит чашка горячего чая.
Утро выдалось чудесное. Свежий осенний воздух наполняет пространство между деревьями, которые растут вдоль участка. Вдалеке слышно, как звенят колокольчики, а солнце отражается в воде подогреваемого бассейна, который ещё не успели закрыть на зиму.
Что-то сжимается у меня в груди, когда я подхожу и сажусь рядом с ним на мягкое кресло. Сначала я ничего не говорю, и он тоже.
Всё по-другому. Он другой.
Но полагаю, что осознание собственной смертности может так подействовать на человека.
— Баба.
Он слегка вздрагивает, его усталые глаза расширяются, когда мы встречаемся взглядами.
Говорят, что перед смертью человек оказывается в разных мирах, одной ногой в одном, другой — в другом. У меня сжимается сердце, когда я думаю о том, как далеко он ушёл от жизни, если не заметил моего присутствия.
— Ясмин, что ты здесь делаешь? — спрашивает он. Его голос звучит устало и тихо, чуть громче шёпота.
— Баба, сколько можно тебе повторять? — выдыхаю я, пытаясь унять дрожь в голосе. — Я всегда буду рядом.
Он улыбается, и его губы изгибаются в мягкой улыбке. Он поворачивает голову, снова глядя на открывающийся вид.
— Прекрасное утро, — выдавливаю я из себя.
Он кивает.
— Одно из самых красивых.
Мы сидим в тишине еще несколько минут, и хотя я провела последние несколько месяцев, обманывая себя, — даже несмотря на то, что я бушевала, боролась и заставляла свой разум верить, что это неправда, — прямо сейчас это невозможно игнорировать.
Он умирает. И я ни черта не могу с этим поделать.
Острая, жгучая боль пронзает мою грудь, когда я, наконец, осознаю, что это такое.
С ясностью приходит боль. С принятием приходит горе.
Я уже довольно давно убегаю и от того, и от другого.
Теребя кольцо на левой руке, я говорю: — Мне жаль, что тебе не удалось провести меня к алтарю.
Он вздыхает, протягивает руку и слегка похлопывает меня по предплечью.
— В последнее время я много размышлял о том, кто я есть. Кем я был как мужчина, как муж, как отец.
Его слова словно удар под дых.
— Ты был замечательным отцом.
— Мы оба знаем, что это не так. Я был тем, кем мог быть, — он качает головой. — Но иногда этого недостаточно. И не признавать мою необходимость в росте, чтобы я мог стать таким отцом, которого ты заслуживаешь, тем, кто был рядом, а не просто именем на чеке, — это то, что будет преследовать меня в загробной жизни
— Баба, — шепчу я. — Ты сделал всё, что мог.
— Если бы я сделал всё, что мог, я бы заметил, как ты и мужчина, который мне как сын, влюбляетесь друг в друга прямо у меня на глазах. Но я этого не увидел. Мой эгоизм и жадность заставили меня думать, что я знаю лучше, вместо того чтобы поверить, что ты выросла сильной женщиной.
Я глубоко вдыхаю, ведь мне и в голову не приходило, что мы когда-нибудь поговорим об этом. Мой отец всегда был верен своим принципам. И то, что он сожалеет о том, что упустил нечто, чего никогда не было, мешает мне раскрыть все тайны, которые я храню в глубине души, чтобы облегчить его вину.
Однако я останавливаю себя, ведь даже если бы он мог помочь мне навсегда освободиться от Джулиана, даже если бы он не упустил ничего из наших отношений, он всё равно упустил то, что я влюбилась. Он по-прежнему не замечал моих чувств, уважая свои собственные.
И если он готов признать свои ошибки, то я должна позволить ему ощутить боль от своих поступков, чтобы он мог отпустить их и обрести покой перед смертью, как бы сильно я ни хотела забрать всю эту боль прямо сейчас.
На глаза наворачиваются слезы, и я позволяю им капать, тихонько всхлипывая, когда понимаю, что только на смертном одре мой отец смог по-настоящему увидеть меня.
И снова я не знаю, что сказать. Я могла бы сказать ему, что Эйдан — тот, кого я действительно люблю, что мне нужна его помощь и что я хочу освободиться от Джулиана. Теперь я впервые в жизни знаю, что если бы я поставила на карту всё, мой отец не смотрел бы на меня с разочарованием.
Я также не уверена, что всё это по-прежнему будет являться правдой.
Поэтому я не произношу ни слова. Потому что, если мой отец пытается разобраться в своих сокровенных чувствах, возможно, мне следует поступить так же.
И этот брак больше не кажется мне фиктивным.
Не таким, как раньше. Так что, возможно, я не поеду в Египет. Не встречу этого таинственного «друга». Не увижу Эйдана. Возможно, я больше не буду разговаривать с Рэнди Газимом.
— Спасибо тебе, Баба, — шепчу я.
— Ты счастлива, Ясмин?
Его вопрос глубоко трогает меня, и я прикусываю губу, пытаясь найти ответ. Несколько недель назад я бы сказала «нет». Не думаю, что смогла бы солгать ему, когда он так открыт и уязвим передо мной.
Но теперь…
Теперь я в растерянности. Потому что, хотя я по-прежнему испытываю глубокую печаль и сожаление, когда думаю о своей жизни, иногда сквозь тучи пробиваются солнечные лучи. И они похожи на счастье. И все они связаны с Джулианом.
Я прочищаю горло.
— Конечно.
Он вздыхает и кивает.
— Хорошо. Это всё, чего я хочу.
— Джулиан хочет, чтобы я поехала с ним в Египет. Но я лучше останусь здесь, с тобой.
Он вздыхает.
— Ясмин, я люблю тебя больше всего на свете, но поезжай со своим мужем в Египет. Я всё ещё буду здесь, когда ты вернёшься.
То, как он произносит это, словно приказ, не оставляет места для споров. Я могла бы потратить время на споры, но это ничего не изменит, а если я начну настаивать, то столкнусь только с запертой дверью упрямого человека, который не хочет, чтобы я видела, как он угасает.
Я сглатываю, не обращая внимания на то, как у меня перехватывает горло.
— Обещаешь?
— Обещаю, — отвечает он. — Я устал. Пожалуй, пойду в дом, отдохну.
Он встает, и я двигаюсь вместе с ним, протягиваю руку и обнимаю его так, словно это в последний раз в жизни.
Он целует меня в лоб и шепчет о своей любви, и каким-то образом, несмотря на глубокую душевную боль, мне удается сделать то же самое.
А потом я оставляю своего отца в покое и выхожу за дверь, чтобы собрать вещи, прежде чем отправиться на встречу с мужем.
3
2. ДЖУЛИАН
Я в ярости бросаю телефон, потому что Иэн снова не отвечает на мои звонки, хотя работает на меня. Беру свой мобильный со стола и просматриваю последние сообщения. Меня беспокоит то, что мне приходится постоянно связываться с ним, хотя раньше он сам звонил мне.
Раньше я не сомневался в Иэне, но теперь замечаю, что что-то изменилось.
Мои пальцы быстро набирают сообщение для него, а внутри меня нарастает гнев. Если бы я знал, что он уйдёт в самоволку вместе с Джинни, то убедил бы Тинаше остаться в Египте и присмотреть за мальчишкой.
Я: Иэн, у тебя есть две минуты, чтобы перезвонить мне, иначе я тебя уволю и отдам твою работу Сиаре.
Я сжимаю челюсти и смотрю на часы, надеясь, что он помнит: я не из тех, кто блефует. У меня нет времени на людей, которые любят играть в игры. Пока я жду, мой взгляд падает на бумаги, которые только что принёс курьер. Я снова перелистываю их, глядя на поддельную подпись моей жены, поставленную задним числом в день нашей свадьбы.