Плейбой (ЛП) - Грей Ханна
— Она, наверное, тоже скучает по тебе, мужик…
— Черт, Бо! — шиплю я, прижимая его к стене. — Я не могу говорить о них, чтоб тебя! Почему просто не оставишь меня в покое?! — я отпускаю его. — Всю жизнь я был тем парнем, которому наплевать на все, кроме хоккея. Жил простой жизнью, кувыркался с малознакомыми девушками, играл в хоккей и ходил на вечеринки — вот чего придерживался. Если бы дальше так и жил, сейчас бы не чувствовал себя живым трупом31, — я закрываю глаза. — Она разрушила мою чертову жизнь. Я презираю эту суку.
Даже несмотря на всю злость на Эддисон, я никогда не буду по-настоящему считать, что она сука. Я чертовски люблю ее. Думал, что наконец обрел свое место в жизни. Теперь я знаю, что мне суждено быть всего лишь тем бабником, которым все и считают.
— Обещаю, все будет хорошо, — он кладет руку мне на плечо, опуская голову ближе. — Но прекращай. Это не выход, сам знаешь. И не можешь быть уверен, вернется ли она. Иногда так бывает.
— Она не вернется, — бормочу я.
— Не будь так уверен. И если хочешь ее, если уверен, что она та самая… ты не можешь просто сдаться. Ты не знаешь, что творится у нее в голове, Кэм. Но такое поведение, как сейчас, когда называешь ее сукой и напиваешься каждую секунду, не находясь на льду, не поможет вернуть ее, — он сильнее сжимает мое плечо. — Все будет хорошо, брат. Обещаю. Но ты должен собраться.
— Спасибо, — говорю я, не веря ни единому его слову. — Давай уйдем, пока люди не подумали, что мы парочка, у которой семейная ссора.
Он качает головой, губы изгибаются в улыбке.
— Мы оба знаем, что я бы победил.
— Да, в своих мечтах, — я начинаю идти, засунув руки в карманы.
Он, наверное, прав. Будь я Эддисон и наблюдай воочию собственное падение, я бы тоже не хотел возвращаться. Нужно взять себя в руки. Даже если она никогда не вернется, родители не так меня воспитывали.
Я поднимаю подбородок.
— Давай заключим сделку. Ты и я сделаем сегодня что-нибудь безрассудное, как в старые добрые времена. А завтра я возьму себя в руки.
Он смотрит на меня, прищурившись, как будто хочет поспорить, почему это глупая идея.
— После сегодняшнего я буду другим. Давай. Напьемся и сделаем что-нибудь безумное, — я хлопаю его по спине. — Ты же хочешь.
— Чувак… я не знаю.
— Что с тобой случилось? Ты был самым безбашенным ублюдком, которого я знал, — я тыкаю его в грудь. — Теперь весь мягкий и размякший что ли? — я киваю в сторону его рук. — Наверное, стоит свести татуировки, раз ты больше не крутой.
— Не заблуждайся, я все еще крутой, — он проводит рукой по затылку. — Просто встречаюсь с твоей сестрой.
— Какое это имеет отношение безумству? Ми не нужен мужик-тряпка.
— Ну, видишь ли, я почти уверен, что в отношениях может быть только определенный уровень безумия. А поскольку я встречаюсь с той, кто садится в машину и гоняет на скорости сорок километров в час, не моргнув глазом… кажется, наш уровень безумия уже зашкаливает.
— Давай, Бо. Одна ночь, чувак. Одна ночь, завтра я стану лучше, а ты сможешь снова стать тряпкой.
Он смотрит в небо, на мгновение застонав.
— Ладно. Но если Ми спросит, это была твоя идея.
— Брат, я бешу ее с тех пор, как она родилась. Почему должен сейчас останавливаться?
Он качает головой, но ухмыляется.
— Ладно, погнали.
Эддисон
Яркий флуоресцентный свет в аудитории режет глаза, еще больше усугубляя и без того пульсирующую головную боль. Время от времени у меня случаются мигрени, обычно вызванные стрессом, так что неудивительно, что одна из них нагрянула именно сегодня.
Я открываю ноутбук, нахожу заметки по вчерашнему домашнему заданию и достаю из сумки очки для чтения.
Хантер небрежно вваливается в аудиторию, сумка болтается на плече, и все девушки тут же приковывают к нему взгляды. Их щеки заливаются румянцем, а некоторые «случайно» роняют что-то на пол, чтобы нагнуться и поднять. Впрочем, он совершенно не замечает этого. С мрачным выражением лица направляется ко мне.
Присев рядом, он протягивает пончик.
— Прихватил лишний.
Я не пропускаю взгляды, полные злости, которые летят в мою сторону. Даже слышу, как пышногрудая брюнетка, сидящая впереди, ворчит что-то о том, что эта стерва завлекла всех парней.
Сжавшись на стуле, я украдкой смотрю на пончик. С клубничной глазурью. Не самый любимый, но я никогда не отказывалась от пончиков.
— Спасибо, — улыбаюсь я. — У тебя тут целый фан-клуб.
— Они даже не знают меня, — он расслабленно откидывается на спинку стула. — Просто думают, что я им нравлюсь.
Его слова напоминают о разговорах с Кэмом. Он всегда чувствовал, что весь кампус относится к нему как к собственности. Кэм не имел права на личную жизнь, и все всегда ожидали, что он будет парнем с постоянной улыбкой на лице.
Держу пари, сейчас они так уже не думают.
После последней игры… стало ясно, что у него есть и другая сторона. Чудовищная, которую я помогла высвободить.
— Так вот, надеюсь, что не переступаю границ, но Кэм очень расстроен. Он… ну, Эддисон, он просто разбит. Хотя ты, наверное, об этом уже в курсе.
— Я не обязана знать, как поживает Кэм, Хантер. Все кончено. Нужно оставить это в прошлом, — резко говорю я.
— Значит, если все кончено, тебя не волнует, что он уедет играть за «Брюинз» после этого года, так?
Сердце сжимается от мысли о том, что он будет там, в Бостоне. Девушки, вероятно, будут ежедневно бросаться к его ногам. Он сможет заполучить любую цыпочку, которую захочет.
В аудиторию входит профессор, и я сглатываю ком в горле.
— Нет, не волнует. Рада за него. Это то, чего он хотел, не так ли? — вздыхаю я. — Теперь, если извинишь, я хочу сдать этот курс. Мне не полагается звездное отношение.
Он вздрагивает, и я вздыхаю.
— Извини, — говорю я. — У меня сейчас много всего происходит. Это делает немного стервозной — вот и все.
Он похлопывает меня по руке.
— Ничего страшного.
Я пытаюсь улыбнуться, чтобы доказать, что все в порядке.
Но это фальшивая улыбка. Потому что ничего не в порядке. И я просиживаю остаток пары, вспоминая об этом.
Наконец занятие заканчивается, и я с нетерпением жду возможности пойти домой, принять долгую пенную ванну и забраться в постель. Мигрень притупилась, но не прошла полностью. Так что очень горячая ванна была бы кстати. Я пыталась убедить родителей в том, что пережила расставание с Кэмом, и это лучшая ложь, которую я когда-либо говорила. Так что пока буду прятать чувства и просто продолжать притворяться, что все хорошо и что я только что не совершила худший поступок в жизни.
Я собираю вещи, когда мой телефон вибрирует, и я вижу, что это видео от Тессы. Нажимая на воспроизведение, я достаточно сильно увеличиваю громкость, но не настолько, чтобы весь класс, включая профессора, тоже его слышал.
Кэм и Бо Бишоп стоят на сцене в «Клуб 83», оба выглядят пьяными, выкрикивая слова песни «Cold As You» Люка Комбса. Кепка Кэма надета задом наперед, он кричит в микрофон, словно действительно выступает на концерте.
Если бы я не была все так убита горем, посчитала бы это забавным. Затем следует сообщение:
Тесс: Да… думаю, можно предположить, что он по-прежнему к тебе неравнодушен.
Тесс: К тому же, почему у него такой хороший голос? У парня и правда должны быть какие-то недостатки.
Я: Он не так уж хорошо поет. И не так уж хорошо выглядит.
Я лгу.
Тесс: Да… ладно. В любом случае, тебе стоит спуститься. Тут большая вечеринка. К тому же, я знаю, что ты тоже по нему скучаешь.
Я: Не могу. Извини. Ухожу с занятия и направляюсь домой.
Тесс: Хорошо. Позвоню тебе завтра.
Приходит еще одно видео, но прежде чем успеваю его открыть, Тесс снова пишет.
