Мне нужно, чтобы ты ненавидела меня (ЛП) - "Дженисес"

— Он говорил мне, что это наш секрет, и мама не должна об этом знать, — его лицо становится каким-то темным. У меня такое чувство, что я знаю, к чему это приведет.

Кладя пинцет обратно в аптечку, я снова протираю его руку спиртовой салфеткой после того, как убеждаюсь, что стекла больше нет. Эйс этого не замечает.

— В конце концов, именно здесь он трахал всех своих подружек все то время, пока они с мамой были вместе, — усмехается он.

Я прекращаю то, что делаю, чтобы встретиться с ним взглядом, они полны боли и ярости. Хотела бы я все это излечить.

Я провожу рукой по его щеке, и он ловит ее своей. Он крепко держится за нее, как будто ему нужно что-то обхватить. В противном случае он это потеряет. Потеряет весь контроль, который он отчаянно пытался удержать.

— Я так чертовски долго не обращал на это внимания. Может быть, я все это время знал. Я просто не хотел в это верить.

— Ты не можешь винить себя за это, — говорю я, но он качает головой, как будто не слышит меня.

— Он упаковал свое барахло, когда мама была на работе. У него даже не хватило порядочности сказать ей, что он уходит, — продолжает он, тяжело сглатывая. Слова застревают у него в горле — неужели он впервые заговорил об этом? Я жду, когда он продолжит. Я вижу, что это еще не все. Есть еще кое-что в этой истории.

— Он не забыл каким большим разочарованием я был для него. Все, чего он когда-либо хотел — это сын, который пошел бы по его стопам, но все, что он получил — это я. Неблагодарный, неосмотрительный тусовщик, который ничего не добьется. Мне было все равно, что он говорил обо мне, — Эйс покачал головой, — меня задело то, что он даже не признал Элли, как будто она ничего для него не значила.

Я не знаю, что сказать. Эйс был всего лишь подростком, когда это случилось, а Элли… Как мог отец бросить свою трехлетнюю дочь?

— Я избил его до полусмерти, прежде чем он ушел. К счастью, Логан добрался туда вовремя. В ту ночь мы напились. И это был последний раз, когда я прикасался к алкоголю.

— Эйс, — произношу я его имя, но оно звучит едва слышно. У меня пересохло во рту, и я крепче сжимаю его руку, — твой отец выглядит как дерьмовый отец. Он даже не заслуживает этого слова.

Эйс заставляет себя рассмеяться, звук наполняет пространство вокруг нас, и мое сердце сжимается. — Ты все правильно поняла.

— Элли повезло, что у нее есть ты, — говорю я, — она смотрит на тебя с обожанием.

Эйс приближает свои губы к моим и целует меня. Его губы мягкие и нежные. Поцелуй отличается от всех остальных, медленнее, глубже, страстнее, как будто он боится, что я исчезну.

Я здесь, Эйс. Я всегда буду здесь.

— Калла, я хотел тебе кое-что рассказать о той ночи.

— Что?

— Когда я напился…

Телефонный звонок пугает меня, и я чуть не падаю с колен Эйса. Он поддерживает меня рукой, и я жду, когда он ответит, пока не понимаю, что это мой телефон.

Я быстро выуживаю его из кармана и смотрю на экран, наполовину думая, что это Нейт или Мия, гадающие, где я нахожусь. Но я удивлена, увидев, что это мой папа. Я извиняющимся взглядом смотрю на Эйса, молчаливо давая понять, что я должна ответить.

Он ободряюще кивает мне.

Я встаю и иду к задней двери. — Привет, пап, все в порядке?

— Да, все в порядке. Я просто звоню, чтобы проверить. Я давно не получал от тебя вестей, и твой старик начинает беспокоиться, — говорит он.

— Собираешься привести сюда свою команду спецназа? — шучу я.

— Тебе это нужно, Калс? — спрашивает он с серьезностью в голосе.

Я смеюсь. — Нет, папа, определенно нет.

Он спрашивает меня, что я делаю, и я лгу ему. Я говорю ему, что поехала в поход с друзьями. Он ни за что не согласился бы, если бы я осталась наедине с парнем, хотя мне восемнадцать, особенно когда я даже не упомянула ему об Эйсе.

Заверив отца, что со мной все в порядке, и дав ему знать, что я приеду навестить его через неделю или около того, я наконец вешаю трубку.

— Ты хотел мне что-то сказать? — я спрашиваю Эйса, когда вернулась.

— Это не имеет значения, — заявляет он, вставая. — Подожди здесь.

Эйс достает несколько одеял из шкафа и направляется на заднее крыльцо. Там есть большая кровать, которая свисает с крыши.

— Я всегда спал снаружи, когда мы приезжали сюда. Мой папа ненавидел это, — он расстилает одеяло и ложится на спину, заложив руки за голову, ожидая, когда я присоединюсь к нему.

Его сверкающие глаза ловят лунный свет. Как я вообще представляла себе мир без него? Как я когда-либо целовала других людей, прикасалась к ним?

Мы с Эйсом так похожи, но в то же время так различаемся во многих отношениях. Мы оба потеряли родителя, но моего у меня отняли, а его бросили. Мы оба виним себя за ошибки, которые, возможно, были вне нашего контроля.

Он разжигает огонь внутри меня, и я подобна льду для его скрытого гнева. Мне хотелось бы верить, что мы созданы друг для друга, чтобы уравновешивать друг друга.

Сегодня вечером луна красивее, чем звезды вокруг нее, как будто она забирает у них всю энергию. Я сажусь на качающуюся кровать, скидываю обувь и засовываю ноги под одеяло.

— Как думаешь, параллельная вселенная существует? — спрашивает меня Эйс.

Я кладу голову ему на грудь, и его руки обнимают меня, как все, что, как я думала, у меня никогда не будет. Я зависима от того, что они заставляют меня чувствовать — от того, что он заставляет меня чувствовать. Он берет мою руку и поднимает ее над нами, переплетая наши пальцы вместе.

— Я верю, что должно быть что-то… жизнь за пределами самой Земли. Посмотри на небо и все звезды и скажи мне, что мы здесь единственные. Это невозможно, — отвечаю я, поднимая глаза и наблюдая за всем, что происходит над нами.

Эйс сжимает мою руку в знак согласия.

— Почему звезды? — спрашиваю я Эйса, глядя на него. Он смотрит на них так, словно хочет, чтобы у него была другая жизнь, другой шанс или что-то еще, во что можно верить.

На мгновение воцаряется тишина, как будто он пытается придумать правильный ответ.

— Посмотри вверх и скажи мне, что ты не чувствуешь большего чувства власти, как будто ничто другое не имеет значения. Как будто все, во что нас учили верить, не существует, когда ты смотришь на бесконечные созвездия. Твоя боль и все, что ты чувствуешь, превращается в оцепенение, и ты начинаешь все подвергать сомнению, — объясняет он, — я делал вещи, которыми не горжусь. Я совершал ошибки, которые могут настигнуть меня в будущем. Но лежа здесь с тобой и глядя в небо, которое хранит так много вопросов без ответов и не предлагает ответов взамен, мне кажется, что именно здесь я должен быть в этот момент. Все, что я сделал, привело меня к этому моменту, — говорит он.

И вот так мы лежим там часами, разговаривая абсолютно ни о чем, но для меня это значит абсолютно все.

Я просыпаюсь от щебета птиц, но место рядом со мной, где прошлой ночью был Эйс, пустует. Запах кофе зовет меня внутрь.

— Извини, здесь нет еды. Мы остановимся по дороге домой, чтобы позавтракать, — говорит Эйс, протягивая мне чашку кофе и целуя меня в щеку. Толстовка, в которой он спал прошлой ночью, лежит на кухонном столе, и если просыпаться с Эйсом без рубашки — это не рай, то я не знаю, что это такое.

— Все в порядке. Кофе — это нормально, — улыбаюсь я.

Мы вместе пьем кофе и вскоре уходим. На этот раз он ведёт мотоцикл, и я благодарна ему за это.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, когда он подъезжает к старому зданию.

— Хочу сделать татуировку, — он подмигивает, прежде чем взять меня за руку и направиться к узкой тропинке.

Мы входим через выкрашенную в синий цвет дверь. Нас встречает сильно татуированная женщина лет двадцати с небольшим. — Эйс, — ее лицо светлеет от узнавания в улыбке.

— Бекки, — он возвращает ей ее и поворачивается ко мне лицом. — Это Калла.

— Привет, — говорю я неловко.

Ее взгляд перемещается на мою руку, которая все еще в руке Эйса, и ее улыбка становится шире. — Рада видеть, что ты наконец нашел кого-то, кого стоит привести сюда, — говорит она, — что я могу сделать для вас сегодня?