Натали Бранде - Голубые шинели
Короткими перебежками перемещаясь в сторону здания друзья снова укрылись за стенами дворца. В саду наступила невероятная, ничем не нарушаемая тишина — казалось, даже стрекот цикад прекратился.
— Еще раз спрашиваю — остались тут какие-нибудь ублюдки?! — заорал Лео.
Но на этот раз никто ему не ответил. Он прислушался к тишине, и вдруг ему померещился какой-то странный звук. Он поглядел на Ингрида:
— Ты слышал?
— Что? — не понял тот.
— Кажется, где-то завелся мотор.
— Это может быть только у гаражей — они сейчас справа от нас, если верить плану, — кивнул головой Ингрид.
И они оба помчались туда.
У гаражей в полной темноте, не включая фар, толпа повстанцев пыталась забраться в кузова двух здоровых грузовиков, один из которых уже был заведен, а другой все никак не заводился — его мотор чихал и кашлял, но не схватывался.
Ингрид и Лео переглянулись. Они уже знали, что будут делать. Подготовив свои огнеметы, они внезапно двумя огненными струями обрушились на эти грузовики — и потребовалось лишь несколько минут, чтобы огромная площадка осветилась вся отблесками страшного факела из десятков корчившихся людей. Машины тоже загорелись, так и не успев тронуться с места, и еще через несколько мгновений раздались один за другим два оглушительных взрыва.
— Кажется, нам пора к Арнаби, — шепнул Лео Ингриду, поднимаясь с горячей земли, на которой они оба распластались, во время взрыва.
Осторожно, короткими перебежками, они снова оказались во дворе — и беспрепятственно, не встретив никого, вернулись к кабинету президента Они уже видели впереди распахнутую дверь в приемную, но тут Ингрид прижал Лео к стене одной рукой:
— Тихо!
В приемной было как-то подозрительно безлюдно.
— Ники! — позвал Ингрид, но никто не отозвался.
— Есть там кто нибудь!? — заорал Ингрид.
В ответ они услышали тихий спокойный голос:
— Ваш Ники, если этот тот тип с кровавой ногой — он мертв. Я убил его. И я держу свой нож у шеи вашего Арнаби.
— Что ты хочешь? — спросил Ингрид.
— Я меняю свою жизнь на мою.
— Отлично, — отозвался Ингрид, — пусть Арнаби подаст голос.
После паузы они услышали слабый шепот:
— Это я, Арнаби, я все еще жив, но он готов убить меня. Сохраните его жизнь.
— Хорошо, — ответил Ингрид, — я согласен.
Тем временем он дал сигнал Лео, и тот уже тихо крался вдоль стены к приемной кабинета.
— Тогда уйди из коридора, — потребовал террорист.
— Какие гарантии жизни Арнаби ты можешь мне дать? — спросил Ингрид. Он специально затягивал беседу.
— А какие гарантии можешь мне дать ты? — ответил неизвестный.
— Ну, я сейчас войду в кабинет и брошу на пол все мое оружие. Идет?
— Стой! Не входи! — заорал неизвестный, потом, помолчав, добавил уже спокойнее, — хорошо, давай, но только медленно, и учти, любое резкое движение — и президенту каюк.
Ингрид начал медленно приближаться в дверному проему Он прошел буквально в нескольких сантиметрах от Лео, жестом показывая ему, что он все делает правильно.
— Я иду, все в порядке, — медленно и громко говорил Ингрид, — сейчас ты меня увидишь. И я брошу оружие.
Он действительно появился в дверном проеме, застыл там и начал демонстративно снимать с себя все, что было на нем из оружия.
С металлическим лязгом он бросал все это на пол.
— Вот видишь, — сказал он неизвестному, — ничего не осталось. Сейчас ты пройдешь мимо меня, толкнешь ко мне президента, а сам спокойно уйдешь по коридору. Договорились?
Два выстрела раздались почти одновременно — захватчик выстрелил в Ингрида, а Лео выстрелили в захватчика.
Ингрид, застонав, повалился на пол:
— Лео, спасай президента и уходи!
Лео посмотрел на часы — через пять минут над крышей должен был появиться вертолет.
Президент сидел на полу над трупом женщины и рыдал.
— Это была моя дочь, понимаете, моя дочь, — поднял он заплаканное лицо к Лео, — моя дочь.
Лео торопился. Он уже не помнил, как ему удалось дотащить до крыши бессильного рыдающего президента и истекающего кровью Ингрида — но он это сделал.
Из семерых легионеров в той операции уцелело лишь двое — Ингрид, к счастью, выжил, у него было задето лишь плечо. Он написал подробный доклад о героизме Лео, и тому, помимо высокой денежной премии было присвоено очередное воинское звание, а заодно он получил новое прозвище Охотник.
За год Лео побывал на восьми различных заданиях в самых горячих точках мира, имя его было овеяно славой многочисленных побед. Охотник Лео стал элитой французского Легиона. За каждое из поручений он получал от пяти до 10 тысяч долларов, так что счет его в банке рос так же быстро, как и слава легендарного Охотника Лео.
Лео никогда не рассказывал Элен о своих поручениях. Но она понимала: что-то произошло, когда он появлялся у нее в комнатушке с обветренной кожей, израненными руками, и потухшим взглядом.
— Расскажи мне, где ты был, — иногда просила она его, но он молчал.
Что рассказать ей, этой чудесной женщине, этому воздушному эфемерному созданию, самому прекрасному созданию из живущих на земле, что рассказать ей — как пахнет человеческое тело, сжигаемое напалмом, как трепещет в твоих руках какой-нибудь ублюдок, когда ты стягивает шнурок на его бычьей шее?
Он сбился со счета — скольких человек уже он убил. И не знал — скольких еще убьет. Он старался не думать об этом — ведь он просто был боевой машиной. Он старался об этом не думать. И почти всегда это у него получалось.
* * *Анатолий Михайлович Конягин не имел семьи. Его единственная жена умерла тридцать лет тому назад во время родов, оставив мужу чудного улыбчивого мальчика. Сына Анатолий Михайлович очень любил, он старался сделать все возможное, чтобы тот не чувствовал себя ущербным, лишенным ласки и заботы — ведь мальчик рос без матери. Конягину никогда и в голову не приходило жениться снова — он считал бы это страшным предательством по отношению к умершей жене. Да и к сыну тоже. А потом случилось несчастье. Когда сыну было всего тринадцать лет, он уехал отдыхать в пионерский лагерь. Анатолий Михайлович помнит, как сын уходил из дома. У него всегда будет стоять в глазах эта тощенькая фигурка мальчишки в длинных до колена шортах, в белой рубашке с коротким рукавом, в пилотке с красной звездочкой и пионерским галстуком. На спине у сына был рюкзак. А в руках — сачок для ловли бабочек. И он улыбался отцу:
— Папа, не скучай! — сказал он и больше не вернулся. Он утонул в мелкой подмосковной речке во время пионерского купания.
