Сильвия Дэй - Отраженная в тебе
— Да, сказала.
Некоторое время мы шли в молчании. Я пыталась осмыслить свои чувства относительно намерения Гидеона связать нас покрепче, а заодно и понять, почему он решил, будто лучше всего для этого подходит совместная собственность.
— Короче, я правильно понимаю, что тебе здесь тоже нравится?
— Мне нравится берег. — Он отбросил волосы с лица. — Сохранился снимок, где мы с отцом строим на берегу замок из песка.
Просто чудо, что мне как-то удалось не запнуться. Гидеон был настолько скуп на информацию о своем прошлом, что услышать хоть что-то было настоящим потрясением.
— Вот бы взглянуть.
— Он у матери. — Мы прошли еще несколько шагов, и Гидеон добавил: — Я получу его для тебя.
— Я пойду с тобой.
Он не объяснил пока почему, но как-то сказал мне, что дом Видалов для него сущий кошмар. И я подозревала, что именно оттуда произрастали корни его парасомнии.
Грудь Гидеона всколыхнулась от глубокого вздоха.
— Я могу получить ее курьером.
— Ладно.
Я повернулась, чтобы поцеловать сбитые костяшка его лежавшей на моем плече руки.
— Но мое предложение остается в силе.
— Что ты думаешь о моей матери? — неожиданно спросил он.
— Она очень красива. Чрезвычайно элегантна. Ка¬жется доброжелательной. — Глядя на него, я видела Элизабет Видал с ее иссиня-черными волосами и оше¬ломляюще голубыми глазами. — И похоже, очень сильно тебя любит. Это читается в ее взгляде.
— Она не любила меня достаточно, — буркнул он, глядя перед собой.
Я резко выдохнула. Не зная, что стояло за его мучительными кошмарами, я в свое время даже предположила, что она чересчур его любила, и узнать, что это не так, было для меня своего рода облегчением. То, что его отец покончил с собой, было ужасно уже само по себе, и чувствовать себя преданным еще и матерью было бы слишком тяжело, может быть настолько, что у него не¬достало сил от этого оправиться.
— Достаточно — это сколько, Гидеон?
Его челюсть напряглась, грудь приподнялась в глубоком вздохе.
— Она не верила мне.
Резко остановившись, я развернулась к нему лицом:
— Ты рассказал ей о том, что с тобой случилось? Ты рассказал, а она тебе не поверила?
Он уставился куда-то поверх моей головы.
— Сейчас это уже не имеет значения. Дело давнее.
— Чушь. Еще как имеет. Огромное значение. — Я разозлилась на него. И на то, что мать не исполнила свой долг и не защитила свое дитя. И на то, что это дитя было Гидеоном. — Держу пари, это тоже до сих пор чертовски тебя изводит.
— Ты на себя взгляни. Кого это чертовски изводит, так это тебя. Не надо мне было ничего говорить, — по¬смотрев на меня, произнес он.
— Тебе надо было рассказать мне все раньше.
Его напрягшиеся плечи расслабились, губы печаль¬но скривились.
— Я ничего тебе не говорил.
— Гидеон.
— И ты, конечно же, веришь мне, ангел мой. Ты спала со мной в одной постели.
— Я. ТЕБЕ. ВЕРЮ.
Его лицо на какое-то мгновение исказилось мукой, а затем он по-медвежьи подхватил меня на руки.
Я обвила ногами его талию, а руками плечи и по¬вторила:
— Я тебе верю.
***Когда мы вернулись в дом, Гидеон сходил на кухню и открыл бутылку вина. Я тем временем просмотрела книжные полки в гостиной и улыбнулась, обнаружив первую книгу из серии, о которой я ему говорила, потому что именно оттуда позаимствовала прозвище Ас.
Мы развалились на диване. Я читала ему вслух, а он рассеянно поигрывал моими волосами. После нашей прогулки Гидеон пребывал в задумчивом настроении, мысли его витали где-то далеко. За пару последних дней мы оба преподнесли друг другу немало тем для размышления.
Когда начался прилив, волны и правда стали закатываться под дом: ошеломляющее зрелище. Мы вышли на террасу посмотреть, как наше жилище превратилось в остров посреди пенящейся воды.
— Давай поджарим зефир с шоколадом — сказала я, перегнувшись через ограду, в то время как Гидеон придерживал меня сзади. — На этом переносном очаге.
Он ухватил меня зубами за мочку уха и прошептал:
— Это то, что надо. Хочу слизать с твоего тела расплавленный шоколад.
— Да сколько хочешь, — поддразнила я его. — А не обожжешься?
— Нет, если все делать правильно.
Я повернулась к нему, а он приподнял меня, посадил на широкие перила, сделал шаг вперед, чтобы оказать¬ся у меня между ног, и обнял меня за бедра. Смеркалось, вокруг царило удивительное умиротворение, и мы упивались им. Я взъерошивала его волосы, соперничая в этом с вечерним бризом.
— А с Айерленд ты вообще разговаривал? — поинтересовалась я, вспомнив его сестру по матери, такую же красавицу.
Я познакомилась с ней в особняке Видалов и с ходу поняла, что она жадно ловит любые сведения о своем старшем брате.
— Нет.
— А как смотришь на то, чтобы пригласить ее на обед, когда ко мне папа приедет?
Гидеон, склонив голову набок, посмотрел на меня:
— Ты хочешь пригласить семнадцатилетнюю девчонку на обед со мной и твоим отцом?
— Нет, я хочу, чтобы твои родные познакомились с моими.
— Да она со скуки помрет.
— Ты-то откуда знаешь? — с вызовом спросила я. — Да и в любом случае, думаю, что твоя сестра тебя боготворит. А потому уверена: если ты будешь обращать на нее внимание, она будет в полном восторге.
— Ева, — вздохнул он с нескрываемым раздражением, — ну будь ты реалисткой. Я не имею даже отдаленного представления о том, как развлекать несовершеннолетнюю девицу.
— Айерленд не какая-нибудь девица, она…
— Да какая разница! — сердито нахмурился он.
И тут до меня дошло.
— Да ты же ее боишься.
— Давай, давай… — проворчал он.
— Да-да. Она пугает тебя.
И я сомневалась, что это как-либо связано с возрастом его сестры или с ее полом.
— Да что на тебя накатило?! — возмутился он. — Прицепилась к Айерленд. Оставь ее в покое.
— Гидеон, она — это вся твоя семья.
Мне очень хотелось, чтобы Гидеон и Айерленд сблизились. Его сводный брат Кристофер был порядочной сволочью, мать же не заслуживала того, чтобы Гидеон был частью ее жизни.
— У меня есть ты!
— Совсем ребенок, — вздохнула я и поплотнее об¬вила его ногами. — Да, ты заполучил меня. Но в твоей жизни есть место и для других близких, любящих тебя людей.
— Ничего она меня не любит, — буркнул он. — Она меня не знает.
— Думаю, ты неправ, но если и так, она полюбит тебя, когда узнает. Поэтому позволь ей узнать себя.
— Ну, хватит. Давай вернемся к разговору насчет зефира с шоколадом.
Я пыталась воздействовать на него, буравя взглядом, но все было без толку. Раз уж он решил, что предмет разговора утомляет, его было не переупрямить. И я ре-шила пойти в обход:
