Эрин Ноэль - То, что скрыто (ЛП)
Куча мыслей мелькает у меня в голове, пока я взвешиваю, открыть конверт или нет. Судя по виду, там внутри находятся какие-то бумаги или фотографии, ничего тяжелого. Но, что бы это ни было, это, должно быть, очень важно для нее, раз она это хранит. Если я решу открыть конверт, то не смогу не взглянуть на то, что там находится, но также я не смогу и рассказать Блейк о том, что знаю, что в нем. Правильно было бы положить его обратно в ящик и уйти, но, принимая во внимание тайны, окружающие ее, любопытство берет верх. Надеюсь, что благодаря этому я хотя бы немного пойму, что терзает ее память.
Мне в руки падает стопка фотографий, и я сажусь на кровать, чтобы их посмотреть. На первой изображена женщина лет тридцати с двумя подростками-погодками — мальчиком и девочкой. Присмотревшись поближе, я узнаю яркие голубые глаза Блейк, глядящие на меня с юного девичьего лица. Несмотря на длинные кудрявые каштановые волосы, это определенно она, а, судя по похожим чертам лица, я полагаю, что этот мальчик — ее брат, а женщина — ее мать. На следующей фотографии я вижу Блейк и того же парнишку на лодке, корчащих рожи в камеру. Я широко улыбаюсь при виде фотографии Блейк-подростка, она всегда была потрясающе красива, и мне становится интересно, почему она так кардинально поменяла цвет волос. Я быстро просматриваю остальные фотографии: там есть несколько с ней и ее мамой и несколько с другими девочками, вероятно, ее подругами.
На последнем фото Блейк сильнее всего похожа на себя сегодняшнюю. Похоже, оно сделано позже всех по времени, возможно, когда она уже вышла из подросткового возраста, и выражение ее лица на нем — чистое блаженство. Ее глаза полны очарования, а улыбка сияет ярче, чем тысячеваттная лампочка. Я не могу оторвать от нее глаз. Перевернув карточку, я вижу дату, написанную в левом нижнем углу, судя по ней, фотографии пять с половиной лет, значит, Блейк в это время было лет семнадцать. Я часто забываю о разнице в возрасте между мной и Блейк; она гораздо более зрелый человек, чем любой другой в двадцать два года, и заставляет меня чувствовать себя моложе, чем должен тот, кому за тридцать. Но понимая, что каких-то лет пять назад она еще была живой, беспечной девчонкой, я не могу не задумываться о том, что такого произошло с ней за это время.
Я кладу все фотографии обратно в конверт и прячу его точно на то же место в ящике, где я его нашел… все, кроме последней. Я беру ее себе, как напоминание о том, какой она должна быть, напоминание о беззаботной девушке, которой я хочу помочь ей опять стать. Моя Блейк заслуживает счастья, и я твердо намерен дать ей его.
***Рано утром в понедельник я ненадолго уезжаю из больницы, чтобы оказаться на работе, пока никто не пришел. Я хочу забрать из офиса свой ноутбук и спрятать фотографию Блейк поглубже в ящик моего стола, где, я знаю, никто не сможет ее найти. По пути обратно в больницу я заезжаю домой, принять душ, переодеться и бросить в сумку кое-какие свои вещи. Остаток этого дня и весь следующий я не отхожу от нее, большую часть времени наблюдая за тем, как она спит. Пытаясь во время лечения ограничить ее мозговую активность, ей вводят через капельницу обезболивающие и несильные седативные препараты. Во вторник в обед мистер Томпсон и Джей приходят навестить ее, но она не может пока долго бодрствовать.
В среду после обеда ей опять делают компьютерную томографию и видят, что отек значительно спал, и нигде в мозге нет кровотечения. Невролог соглашается отпустить ее под мою ответственность до следующего понедельника. Блейк пытается спорить, утверждая, что может сама позаботиться о себе у себя дома, но ничто на свете не заставит меня оставить ее в данный момент одну. К счастью, врач угрожает оставить ее в больнице, если она не согласится.
В среду вечером Сара помогает мне устроить Блейк в моей комнате, а затем исчезает на кухне, чтобы приготовить нам обоим «человеческий», как она выражается, ужин. По мере того, как из организма Блейк постепенно выходят лекарства, она становится все более активной, и, съев запеченного цыпленка с рисом, ей уже не сидится.
— Мне нужно выбраться из этой кровати, — ворчит она.
— И что ты собираешься делать, выбравшись из нее? — поддразнивая, интересуюсь я.
— Я не знаю: потянуться, пройтись тут, принять ванну… что угодно, только больше не лежать.
Она морщит нос и озорно хрюкает.
Я смеюсь глубоким грудным смехом, потому что нахожу ее ворчание восхитительным, и я счастлив от того, что ей лучше.
— Не уверен насчет растяжки и прогулок, но если тебе хочется принять ванну, я думаю, это возможно. Но сначала нужно принять лекарства.
Она вскидывает голову и слабо улыбается.
— Договорились. Я так устала от больничного душа, что была готова вопить, если бы мне пришлось еще раз туда зайти.
Я хватаю с тумбочки пузырек и высыпаю прописанную дозу препаратов. Она глотает одним махом две таблетки, а потом ждет, когда я отнесу ее в ванную. Опухоль с лодыжки все еще не спала, нога сильно болит, и я ни в коем случае не допущу, чтобы Блейк опять упала и получила еще одно сотрясение.
— Позволь мне сначала раздеть тебя здесь, на кровати. Это будет проще, чем в ванной, — предлагаю я, прежде чем снять с нее через голову футболку и стянуть вниз пижамные штаны и трусики.
Мои глаза оглядывают ее обнаженное тело, и я мгновенно становлюсь твердым. Мне нравится, что она уже чувствует себя рядом со мной достаточно комфортно, не стесняется и не пытается прикрыться. Глядя на мою очевидную эрекцию, она нервно хихикает.
— Доктор сказал что-нибудь про эмм…
Блейк останавливается, не желая произносить слово.
Я наклоняю голову набок и смотрю на нее, будто не понимая, что она имеет в виду.
— Сказал что-нибудь про что?
Ее взгляд перемещается от моих натянутых боксеров к лицу и обратно.
— Об этом.
— Нет, Блейк, мы с доктором не обсуждали мой член.
Она шлепает меня по плечу и фыркает.
— Не придуривайся, Мэдден. Врач сказал, сколько нам нужно подождать с сексом? — сощурив глаза, она сердито смотрит на меня. — Ну вот, теперь ты счастлив?
— Я счастлив, потому что с тобой все в порядке, и ты здесь, рядом со мной. И, да, врач сказал, никакого секса, пока он не осмотрит тебя в понедельник.
Я наклоняюсь и прижимаю губы к ее губам, стирая с них недовольство.
— Поверь мне, что после прошлой субботы я больше всего на свете хочу чувствовать тебя крепко прижатой к моему телу, но я не желаю ради чего бы то ни было подвергать риску твое выздоровление. У нас будет еще много возможностей для того, чтобы исправить это в будущем.
Взяв ее на руки, я широкими шагами иду в ванную комнату и опускаю ее ванну. Я включаю теплую воду и смотрю, как расслабляется ее тело.
