Галина Чередий - Взгляни на птиц небесных
Черт, кажется только сейчас он понял, почему оргазм называют освобождением. Потому что сейчас они оба и правда были свободные, невесомые, онемевшие и совершенно счастливые.
Элоди, мокрая и горячая, лежала на его груди, и ее сердце гулко толкалось прямо в его ребра, и казалось, что его собственное не просто бьется ему в такт. Оно прорастает внутрь, делая дальнейшую жизнь одного невозможной без другого.
– Я люблю тебя, – хрипло пробормотал Мусса, боясь, что это ощущение полной близости ускользнет от них.
– Я тоже люблю тебя. Давно, – эхом отозвалась Элоди.
– Я тоже давно, Элоди. Может, с самого начала. Просто не мог увидеть этого.
– Теперь видишь? – Мусса почувствовал, как Элоди улыбается в его грудь.
– Совершенно отчетливо.
Глава 24
Мусса проснулся от непривычной жары. Как будто он уснул в сауне. Элоди резко перевернулась во сне, и к нему прижалась ее очень горячая и потная кожа. Его словно подбросило. У нее температура! Это означает, что болезнь вернулась. Мысленно он готовил себя к этому, но все равно реальность застала его врасплох. Глупо было надеяться, что случится чудо, особенно учитывая всю ту найденную им в интернете статистику и то, насколько честен в своих прогнозах был ее лечащий врач. Но Муссе плевать было на всю статистику мира. Он хотел чуда для Элоди. И все это время готовился к тому, чтобы сделать ради этого самого чуда все возможное и даже невозможное. С самой Элоди он пока не говорил, так как не хотел разрушать то хрупкое ощущение полного счастья, что было у них всю последнюю неделю.
Элоди проскальзывала в его спальню, едва Валюша засыпала, и они оказывались снова так близко друг к другу, как это только может быть. Хотя ему все время казалось, что и это недостаточно близко.
Эти ночи были чем-то совершенно потрясающим, ничем не похожим на их прежние изнурительные битвы, когда они словно пытались ухватить побольше, не зная, что будет завтра.
Ощущение необъятной нежности… Вот что это было. Похоже, Мусса раньше даже не представлял себе, что на самом деле скрыто в этом, вроде, обычном слове. Нежность. В каждом движении и прикосновении губ, в тихих стонах и лихорадочных словах. И в возможности просто лежать рядом, соприкасаясь лишь кончиками пальцев. А еще в крошечных мимолетных касаниях днем и коротких взглядах, которые зажигали его сильнее любого прежнего изощренного обольщения.
Сейчас Мусса упрекнул себя за то, что снова показал себя эгоистичной скотиной. Он должен был настаивать на том, чтобы Элоди больше спала. А вместо этого жадно присваивал каждую минуту, когда они оказывались наедине. Болтал, не затыкаясь, и гладил, и целовал почти без остановки. Разве она могла так отдохнуть?
Мусса выскользнул из постели и пошел в душ. Пришло время действовать.
Элоди.
– Нет! – возмущенно посмотрела Элоди на Муссу и лечащего врача. – Вы же не можете говорить об этом всерьез!
– Ты даже не представляешь, насколько это серьезно! – Мусса сжал ее пальцы.
– Голубушка, это ваш реальный шанс. Профессор Вайсман – мой давнишний друг, однокашник, так сказать. Его новая экспериментальная методика лечения рака – нечто совершенно новое и по-настоящему действенное! Это ваша возможность!
– Элоди, пойми ты, этот метод реально работает! Я общался с теми, кого он вылечил! Люди реально выздоравливают! И никаких рецидивов!
– Когда это ты успел? – Элоди ошарашенно уставилась на него.
– Тогда, когда должен был. Ты же не думала, в самом деле, что я удовольствуюсь просто тем, что ты со мной, и буду ровно сидеть на заднице в бездействии? Я списался с пациентами Вайсмана, я говорил с этими людьми по скайпу. Это не какая-то долбаная афера, Элоди. Это работает!
– Это невозможно! – мотнула головой Элоди. – Если бы все это было правдой, миллионы людей во всем мире уже бы излечивались по его методу.
– Элоди, не будьте наивной! Вы же взрослая женщина! – взволнованно поднялся доктор. – Вы представляете, сколько времени нужно на то, чтобы официально подтвердить действенность метода лечения, тем более при таком коварном заболевании, как рак? Годы и годы! И это еще не учитывая того сопротивления, которое оказывают фармацевтические корпорации, загребающие дурные миллиарды на производстве нынешних медикаментов для лечения онкологии! Они прекрасно осознают, что подтверждение действенности этого метода – гарантированная потеря их барышей! Да, признаю, Вайсман тоже не бессребреник, да и цена курса весьма значительна, но это работает!
– Пусть так! Как вы себе это представляете? Что я просто брошу тут дочь и улечу на полгода в чужую страну? Я уже даже не упоминаю о том, что у меня нет той суммы, о которой вы говорите.
– Элоди, не хочу даже слушать все это! – взорвался Мусса. – Не унижай меня, черт возьми! Деньги не проблема. А Валюшу мы оставим у моего отца и Людмилы. Ей там нравится, ты же сама видела! И ты не полетишь в чужую страну одна! Я буду с тобой рядом каждую минуту! Мы вместе пройдем через это. Шаг за шагом!
Доктор поднялся и, сославшись на срочную надобность, покинул кабинет, явно давая им время поговорить.
Элоди встала и, раздвинув полоски жалюзи, через стеклянную стену кабинета посмотрела на дочь, игравшую в холле под присмотром медсестры.
– Мусса, ты не понимаешь… – с тяжелым вздохом сказала она.
– Если так, то объясни.
– Я не хочу больше расставаться с дочерью. Каковы шансы на то, что мне там действительно помогут? Пятьдесят на пятьдесят?
– Но это не двадцать на восемьдесят, как здесь и сейчас, Элоди! – Мусса подошел к ней и обнял за плечи. – Я готов пытаться, главное, чтобы ты тоже была готова. Пожалуйста, Элоди! У нас все получится!
– А ты пробовал посмотреть с другой стороны? Что, если это все бессмысленно и мне нельзя помочь? – тихо спросила она.
– Чушь! Я даже слушать об этом не хочу! Ты не можешь просто сдаться и отказаться от возможности просто потому, что, предположительно, ничего не получится! – Мусса с трудом сдерживался от того, чтобы опять не сорваться на крик.
– Что, если вопрос не стоит в том, чтобы сдаться или нет, Мусса? Что, если дело просто в том, могу ли я принять все, как есть, или буду до последнего барахтаться, пытаясь достичь невозможного, и потеряю даже то время, что мне отпущено, на бесполезную борьбу вместо того, чтобы посвятить его тем, кого люблю, и прийти к согласию с собой?
– Я не понимаю, Элоди! Не понимаю и не желаю понимать! И не позволю тебе отказаться от шанса только потому, что может не получиться! Ты мне нужна. Ты Валюше нужна! Мы не отпускаем тебя!
– Ну, так и я о том же. Я хочу быть с вами. Говорить, прикасаться, жить, а не умирать от дурноты в стерильных стенах, чувствуя, как мне плевать на все, кроме того, что мне плохо.
