Жестокая болезнь (ЛП) - Вольф Триша

Теперь перейдем к жертве Рошель.

Разминаю шею, потягиваюсь, затем углубляюсь в изучение Кэти Ди. Она еще ребенок. Двадцати двух лет от роду, живет прямо здесь, в Нью-Йорке. Она художница, чье внимание сосредоточено на спасении животных, находящихся под угрозой исчезновения. Ее самые популярные принты — зебры, панды и другие разнообразные черно-белые млекопитающие — взяли известные бренды для своей одежды, и они с гордостью рекламируют использование исключительно натуральных материалов.

Я закатываю глаза. Все материалы натуральные. Но, честно говоря, ночнушка из сатина и с вуалью одновременно шикарная и удобная. Покупаю несколько комплектиков, прежде чем нацелиться на Кэти. Рошель лучше не тревожить лишней информацией.

Итак, то, о чем просит Рошель, технически невозможно выполнить. Постараться можно, но задроты восстановят аккаунт Кэти вскоре после того, как я его удалю. Она может даже не заметить.

Но есть и другие способы заблокировать учетную запись в социальных сетях. Нужно просто проявить творческий подход.

Я устанавливаю программу для взлома паролей, которую с гордостью закодировала сама, а затем спускаюсь вниз, чтобы приготовить коктейль. Когда возвращаюсь на чердак, с удивлением вижу, что моя программа уже взломала пароль Кэти от Инстаграма.

Панда1234.

— Господи, — бормочу я. Ужасно наивная, просто напрашивается на взлом. Но ее пароль наводит меня на ужасную мысль — и мне она нравится.

Я гуглю «Охотники за исчезающими видами» и через несколько минут нахожу то, что искала. Брук Кэннон, самая молодая светская львица, любит хвастаться перед всем миром количеством совершенных ею убийств. Она настоящая маленькая серийная убийца вымирающих животных. И, к счастью для меня, у нее есть фотография, на которой она стоит рядом с мертвой пандой, которую застрелила сама — розовое ружье высоко поднято в воздух.

Хобби «стрельба по пандам»? Даже я немного подавлена.

Дополнительные исследования доказывают, что панды приносят много денег за свой мех.

Идеально.

С небольшой помощью фотошопа у меня получилась правдоподобная фотография Кэти Ди и Брук, сидящих вместе и смеющихся с бокалами шардоне, поднимающих тост за хорошую жизнь. Изображение появляется в аккаунте Кэти. В подписи говорится:

Вспомним время, когда мы с подружкой Брук веселились вместе! Она вдохновила меня на создание принтов с пандами!

Я обязательно отмечаю Брук (чтобы все подписчики Кэти могли подойти и поглазеть на жуткие снимки, которые та публикует в своем аккаунте), и подписываю хештеги, чтобы каждый активист в мире увидел.

Признаюсь, я получаю от этого небольшой кайф. Это не лучшая моя работа, но, когда что-то становится вирусным, возникает прилив адреналина. И пост Кэти Ди вирусится за наносекунду.

Однако моя работа здесь еще не совсем закончена.

Любой стоящий журналист раскроет ложь, поспешив прийти на помощь Кэти и ее репутации. Но у еще более голодного, жадного журналиста потекут слюнки от возможности доказать, что это правда.

Эй, это не я тут злодейка. Мир любит скандалы. Дайте им героя на растерзание, и когти вылезут наружу.

Я создаю метаданные, которые можно отследить, доказывающие, что две девушки общались в течение последнего года. Удаленные сообщения с электронной почты задним числом. Интернет-квитанции в формате HTML о лайках и публикациях в социальных сетях из аккаунтов друг друга, которые тоже якобы были удалены.

Затем упаковываю доказательство в zip-файл и отправляю одному удачливому журналисту со своей анонимной электронной почты.

Я потягиваю свой коктейль «Виски сауэр», обновляя аккаунт Кэти в Инстаграме, наблюдая, как тысячи ее подписчиков покидают корабль.

У меня звонит телефон. Взгляд на дисплей показывает, что это Эриксон.

Не заняло много времени.

Последний глоток коктейля, и я отвечаю:

— Эскортницы из игривой комнаты.

В его голосе даже нет робости. Никакого намека на стыд.

— Мне нужна сопровождающая на вечер этой пятницы.

— Да, сэр, — он доминирует, поэтому я подыгрываю. — Есть какие-нибудь особые пожелания, которые мы можем удовлетворить?

Он перечисляет свои предпочтения. Блондинка (еще бы; сделано). Кроткая (покорная; я поработаю над этим). Поскольку он будет присутствовать на корпоративе, сопровождающая должна быть одета соответствующим образом. За последние несколько недель я наблюдала за его «компаньонками», поэтому точно знаю, что подойдет.

Дата назначена, и я заканчиваю разговор, записывая номер его кредитной карты. Черт возьми, я ведь могу взять еще плату за месть, только уже у самого Эриксона.

Откидываюсь на спинку кресла и сплетаю пальцы вместе, мой разум глубоко погружается в сюжет. Мне нравится наблюдать за будущим мысленно, как на экране телевизора, чтобы визуализировать результат. Это помогает выявлять любые препятствия и непредвиденные обстоятельства.

Искусство мести заключается в том, чтобы знать свою цель. Знать, что причинит им боль. Замысел возмездия должен быть наравне с издевательствами над жертвами… то есть, моими клиентами.

Нельзя просто распространить паршивый слух в социальных сетях. Или нарисовать непристойное граффити на рекламном щите. Это скучно и, откровенно говоря, лениво.

Нет, задиру Эриксона Дейвернса нужно засунуть лицом в муравейник.

ГЛАВА 3

ИДЕНТИФИКАЦИЯ

АЛЕКС

Звук тиканья — это саундтрек к моей жизни.

Я достаю оловянные карманные часы из джинсов. Открываю пружинную крышку щелчком. Слишком темно, чтобы увидеть точное время, в ночном клубе громко, чтобы расслышать тиканье, но смотреть на часы — это вынужденная необходимость. Напоминает о том, почему я здесь — и что время ограничено.

Напряжение в плечах ослабло, я засовываю часы в карман. Затем потягиваю содовую, которая стоит передо мной на крошечном столике. Клуб взрывается вспышками стробоскопов и резких вставок непонятной сирены от диджея, посылая раскалывающийся осколок мне в череп. Сгрудившиеся на танцполе тела ликуют, руки подняты в воздух, словно восхваляя бога разврата.

Эта сцена иронична. В Древнем Египте танцами рассказывали истории богов — о том, как мать творения установила порядок с помощью своей песни и танца. Древние часто танцевали почти обнаженными. Они не относились к наготе так, как мы сейчас; похоть не была смертным грехом.

Когда оглядываюсь вокруг на все эти тела и обнаженную кожу, выставленную напоказ, на ум приходит едкая мысль о том, как две тысячи лет религиозных запретов повлияли на цивилизацию. Когда-то телу поклонялись и не смотрели на него как на развратный сексуальный инструмент, слова «нет», «не смотри», «не трогай», «не желай» превратили человеческую анатомию в самое греховное желание современного мира.

Каждый хочет попробовать что-то запретное.

Если только у людей нет более высокой цели — такой, которая делает их невосприимчивым к искушениям.

Таким образом, это не мой любимый вид тусовки. Я вообще не «тусуюсь». Может, следовало взять кого-нибудь с собой, чтобы выглядеть менее подозрительным, менее похожим на подонка. Но опять же, время.

Которого у меня недостаточно, чтобы тратить его впустую.

В свои тридцать семь я живу уже 13 608 дней. У меня хорошее здоровье, так что, если я умру от естественных причин, то останется примерно 15 592 дня в запасе… только если мой разум продержится до восьмидесяти лет.

Отец умер от сердечного приступа в шестьдесят четыре. Мужчины со стороны матери боролись с раком яичек. Я регулярно прохожу обследования, кровяное давление в норме. Избегая любых непредвиденных заболеваний или несчастных случаев, я мог бы увеличить продолжительность своей жизни на несколько дополнительных лет.

На разработку лекарства осталось минимум тридцать пять лет.

Среднестатистическому человеку тридцать с лишним лет могут показаться достаточным сроком, но, когда речь идет о научном прорыве, целой жизни вряд ли хватит.